- Нет, там были другие причины. ,

- А именно? - контрразведчик играл голосом, удивляя обилием неожиданных интонаций.

- Недооценка противника - раз, - сказал Рокоссовский, -грубые просчеты в управлении войсками - два. И третье - отсутствие взаимодействия с Юго-Западным фронтом, который вместо того, чтобы помочь Западному фронту, топтался на месте под Львовом.

- Между прочим, членом реввоенсовета Юго-Западного фронта был Иосиф Виссарионович Сталин, - важно произнес контрразведчик,- и ошибок там быть не могло.

- А командовал фронтом, - улыбнулся Рокоссовский, — Александр Ильич Егоров.

- Товарищи, мы уклонились от темы, - сказал Тимошенко. - Командир дивизии, продолжайте.

- Если противник все-таки сможет потеснить наши части на юго-западном направлении Минска, то я предлагаю преградить ему путь не Самарской дивизией, как это предусмотрено планом, а другому соединению корпуса.

- А ваша дивизия чем будет занята?

- Своей дивизией я наношу удар в направлении Радошкови-чи, Граничи и Красное. В Красном перерезаю противнику коммуникации, железную и шоссейную дороги. Одним полком организую там оборону, а остальными частями наношу удар на Лиду и вновь перерезаю железную дорогу и угрожаю противнику с тыла. А дальше все будет зависеть от обстановки и взаимодействия с другими соединениями округа и корпуса.

- Я просил бы обратить пристальное внимание на эти смелые и оригинальные мысли, - сказал командир корпуса.

- Разрешите высказать еще одно соображение, - уверенно продолжал Рокоссовский, заметив неподдельное внимание слушателей. - Вооруженные силы капиталистических стран интенсивно внедряют технику, и, перерезав коммуникации, мы полностью перекрываем кислород противнику и лишаем его возможности активно использовать новейшую технику на поле боя.

- Очень дельное предложение, - сказал Тимошенко, улыбнувшись. - Мы внесем изменения в планы и подумаем насчет усиления дивизии танками и артиллерией.

На этом занятия закончились.

Глава шестая 1

Многие интересные замыслы и планы в Самарской дивизии Рокоссовский, к сожалению, осуществить не успел, но ожиданий тех, кто его сюда назначил, не обманул: дивизия была наиболее боеспособным соединением в Белорусском военном округе.

10 февраля 1932 года Рокоссовского вызвали в отдел кадров округа. Высокий кадровый начальник сказал:

- Константин Константинович, вы знаете, что в 1931 году японские империалисты вторглись в Маньчжурию и начали ее оккупацию.

- Разумеется, знаю.

- Так вот, - продолжал кадровик, - японцы открыто заявили о планах захвата Советского Дальнего Востока, а Северный Китай они выбрали в качестве плацдарма для нападения иа нашу страну. Мы вынуждены срочно укреплять свои границы. В Приморье и Забайкалье направляются новые части и соединения. Из вашей отдельной Кубанской бригады принято решение создать 15-ю кавалерийскую дивизию в составе четырех полков, одного коннО-артиллерийского полка и одного механизированного.

- Да, это мощное соединение, - улыбнулся Рокоссовский, догадываясь о том, куда клонит кадровик.

- Эта работа поручается вам. - Начальник испытующе глянул на комдива и добавил: - Как вы на это смотрите?

- Как всегда, положительно.

- Я так й знал, сегодня же доложу об этом в Москву.

И снова сборы, прощания с друзьями и сослуживцами, к которым привыкли и которые, как часто бывает у военных, стали почти родными. Юлию Петровну тянуло на родину, в Забайкалье, но и здесь она уже привыкла, полюбила людей, природу. Поэтому, как водится, не обошлось без слез и взрыва эмоций. Впоследствии она напишет своей подруге, местной учительнице, в Ратомку:

«Я постоянно ловлю себя на том, что мечтаю снова вернуться в Белоруссию. Уже пришла весна, и наша деревня, видимо, очень хороша. Я до сих пор помню, как по вечерам в наш домик врывался запах сирени и черемухи, залетали красные в белую полосочку бабочки, а прямо под окном заливались соловьи. Я никогда не забуду тот райский уголок земли*.

В конце февраля Рокоссовский вновь вступил в командование кубанцами, а в конце марта дивизия уже была сформирована.

Дивизия Рокоссовского вместе с пограничным отрядом дислоцировалась в пограничном городке Даурия, недалеко от реки Аргуиь, которая берет свое начало в отрогах скалистого хребта Большой Хинган. Небольшим ручейком течет она к югу, но, словно одумавшись, что не выдержит жары солнечной Монголии, она постепенно поворачивает к западу и, преодолев не одну сотню километров по китайской территории, у озера Чжалай-нор круто уходит на север. От казачьего села Абагатуй вплоть да слияния с Шилкой Аргунь на протяжении почти тысячи километров становится пограничной рекой: правый берег китайский, левый - русский. Именно здесь, в верхнем течении реки, раскинулись огромные необозримые степи. Ходи, скачи на самом резвом коне, катись на машине - и не заметишь ни пашни, . ни кустика, ни хотя бы корявого деревца. Но зато раздолье здесь для джейранов, которые большими стадами, в соседстве с двумя -четырьмя волками пасутся круглый год, благо снега здесь бывает мало, а к морозам они привыкли. Санитары-волки спасают этих небольших антилоп от болезней и эпидемий.

Но ни с чем не сравнима даурская степь в летнюю пору, когда, напившись вволю живительной влаги весной, она покрывается ярким узором разнотравья.

Художница-природа щедрой рукой разбрасывает по степи и небесный разлив остреца, и красные маки, и низкие белые ромашки, и розовые колокольчики, и множество другой растительности.

Рокоссовский и начальник пограничного отряда Никон Колесник выкроили себе выходной день и поехали на реку Аргунь. Рядом с водителем «газика» сидел Рокоссовский, а на заднем сиденье чинно восседал Колесник. Он был безумно рад, что сумел уговорить начальника гарнизона выехать на рыбалку. Начальник отряда был мужчина лет сорока, с жесткими черными волосами, хитроватыми серыми глазами и тугим борцовским животом.

Солнце приподнялось над зааргунскими горами и начало потихоньку припекать, когда «газик» прошел около даадцати километров.

По сторонам, среди нескончаемого разноцветья, то здесь, то там попадались большие стада джейранов. Завидев машину, они поднимали кукольные головки с большими ушами и, почуяв опасность, как по команде, поворачиваясь к незнакомцам белыми хвостиками и делая отчаянные прыжки, мгновенно исчезали. За ними лениво трусили волки, показывая своим видом: все равно от нас вы далеко не уйдете.

_; Охотничий азарт Рокоссовского тревожил его душу, но до се

зона еще было далеко, поэтому пришлось сдерживать эмоции.

«Какая же все-таки кудесница природа, - подумал он, - все предусмотрела да мелочей. Каждое живое существо старается убежать от гибели. А ведь оно приходит к этому не на опыте, а благодаря врожденной любви к самому себе. Животное понимает, что хорошо, что плохо. Заяц убегает не от сороки, не от вороны, а от известного ему коршуна. Видимо, первое, что дала природа живому существу для выживания, - это любовь к себе и приспособление к окружающей среде».

- О чем задумались, Константин Константинович? - спросил Колесник.

- О жизни, - вяло ответил Рокоссовский и, оживившись, спросил: - Ты лучше скажи, Никон, какая рыба водится в верховьях Аргуни?

Казалось, этого вопроса начальник отряда только и ждал.

- О, осмелюсь доложить - в здешних краях нет лучше места для рыбалки. - У Колесника разъехались губы в улыбке. - Разве что с таким рыбным местом может потягаться Байкал-батюшка.

- Насчет Байкала не говори. Я там не раз ловил омуля. Прелесть, а не рыбалка.

- В верховьях Аргуни, - хвастливо продолжал Колесник, -дно илистое и очень кормное для рыбы. Сазаны там, как бревна, сомы - от одной морды оторопь берет, караси попадаются величиной с лопату. ЗНаю все это - сам ловил. Это очень лакомое место для рыбаков.

- Порыбачим за милую душу, - улыбнулся Рокоссовский. От предвкушения отменной рыбалки приятная теплота всколыхнула его сердце.