прекратил их преследовать, когда они вышли на лесную стеж* ку, обильно присыпанную опавшими хвойными иглами.

Запахи лесной земли, хвои, вечнозеленого душистого можжевельника наполняли душу каким-то необыкновенным душевным покоем. Юлии Петровне Думалось, что из этих благодатных мест никуда не надо уезжать, что не надо искать другого пристанища, что здесь именно тот уголок земли, где можно тихо прожить всю оставшуюся жизнь. ⁴

Солнце уже было в зените, когда Рокоссовские, набрав по кошелке боровиков, возвращались обратно. Кругом - ни звука. Казалось, тишина поглотила лес, землю, небо и все вокруг охвачено беспробудным сном.

- Ой, мамочка! - крикнула Ада. - Посмотрите, какой красивый грибок!

- Доченька, ты его не трогай, - сказал Рокоссовский. - Это ядовитый гриб мухомор.

- Как ядовитый? Тогда почему он такой красивый?

- Не всё, доченька, с виду привлекательное является по-настоящему красивым и полезным, - наклонился к дочери отец.

- А что будет, если его съесть?

- Его ни в коем случае нельзя есть, человек сразу может умереть, - пояснил Рокоссовский.

- Я не хочу умирать, - задумавшись, произнесла Ада.

- Оставь этот гриб в покое.

- А почему человек умирает? - Девочка остановилась и посмотрела сначала на мать, потом на отца.

- Человек живет, живет, и к нему постепенно подкрадывается старость, — пояснил Рокоссовский. - Потом человек все больше и больше дряхлеет и умирает. Так заведено в природе.

- А почему так заведено в природе?

- Так устроена жизнь. У каждого начала есть свой конец.

- Я никогда не умру! - надула губки Ада, капризно присев на пенек. - Я не хочу умирать! Не хочу!

- Хорошо, хорошо, доченька, - вмешалась мать, стараясь увести разговор от этой щекотливой темы. - Раз ты не хочешь умирать, значит, будешь жить вечно.

Вскоре они расположились под вековым разлапистым дубом. Юлия Петровна постелила на зеленую траву скатерку, разложила съестные припасы. Они просидели некоторое время за ♦столом*, потом еще долго бродили по лесу, собирая ягоды.

Солнце уже висело над лесом, когда Рокоссовские подходили к своему дому. Ровным желто-красным сиянием ложилась на землю тихая задумчивость летнего вечера. Они решили передохнуть и молча присели на скамейку. В постоянном движении была лишь Ада. Она забегала в дом, возвращалась и приносила то конфеты, то яблоки, то груши.

- Папуля, мамочка, ну съешьте еще по одной, - упрашивала она родителей.

- Спасибо, доченька, - улыбался Рокоссовский и гладил ее по головке.

- Ну, посиди ты, егоза, целый день не находишь себе места, -говорила мать. - Удивляюсь, сколько же в тебе энергии?

Ада пожала плечиками и опустила глаза.

- Очень много.

Рокоссовский рассмеялся, взял на руки дочкун вошел в дом.

Не один раз Рокоссовские, оставив у соседей Аду, посещали Белорусский драматический театр, где часто шли пьесы Янки Купалы и Кондрата Крапивы. Им нравился мягкий, нежный и певучий белорусский язык. Однажды на одном из спектаклей Юлия Петровна уловила реплику актера: «Як ты свинню ня клич, яе завседы выдасть лыч». Она повторила ее несколько раз и попросила мужа перевести ее на русский язык.

- Как ты свинью ни назови, ее всегда выдает рыло.

Жена разразилась таким хохотом, что Рокоссовскому пришлось ее успокаивать.

- Костя, как ты умудряешься с ходу переводить? - спрашивала она.

- Очень просто: белорусский и польский языки во многих словах имеют одни и те же корпи - это раз. А второе, поляки и белорусы испокон века живут рядом и взаимопроникновение языков этих народов является очень глубоким.

У

4

Быстро, как один день, пролетело лето; наступила осень. Октябрь в Белоруссии оказался дождливым и холодным. То днем и ночью шел нудный и промозглый дождь; то ползал по земле туман; то вдруг, словно коршун, налетал свирепый ветер, безжалостно срывал с деревьев последние листья и, подсушив их, загребал в затишь. В отдельные дни из просветов рваных облаков сочились солнечные лучи и бликами носились друг за другом по полям и озерам.

В это время в Минске командир 3-го кавалерийского корпуса Семен Константинович Тимошенко с командирами соединений и их штабами проводил занятия по оперативной подготовке. В течение трех дней штудировались теоретические основы стратегии и оперативного искусства, изучались вероятный противник и возможный характер военных действий.

Затем Тимошенко с присущей ему дотошностью на карте и макетах местности отрабатывал оперативное взаимодействие между соединениями.

Последний день занятий из теплых, уютных залов был перемещен на приграничную местность. Там предстояло уточнить взаимодействие не только между дивизиями, но и пограничниками. Сначала занятия проводились в Заславле, затем В Рогове, а на заключительном этапе группа прибыла на пограничную заставу напротив местечка Радошковичи, расположенного в трехстах метрах на польской территории. Этот участок границы входил в полосу прикрытия Самарской дивизии.

Двухэтажная деревянная пограничная застава располагалась в лесу, на господствующей высоте. Командиру корпуса понравилось, как она была оборудована для ведения оборонительного боя. Каменные стены с бойницами, траншеи, переплетенные лозой, бетонные укрытия - все выглядело с военной точки зрения внушительно и аккуратно.

Рокоссовский взял бинокль и начал рассматривать территорию сопредельного государства. Он видел польскую стражницу¹, разглядывал кладбище, где среди зеленых высоких деревьев высилась золотая маковка церкви, а дальше в центре поселка возвышался белокаменный костел.

- В этом местечке располагается пограничная чаеть поляков, - сказал Рокоссовский, глянув на стоящего рядом Тимошенко, затем, повернувшись к пограничнику, уточнил: - Владимир Игнатьевич, я не ошибаюсь?

- Нет, не ошибаетесь.

Начальник пограничного отряда доложил обстановку на участке границы, подробно изложил порядок охраны, внес свои предложения по взаимодействию.

Командир корпуса, вооружившись указкой и поглядывая то на карту, то на местность, рассуждал о значении слаженных действий на поле боя частей, соединений и пограничных войск. Под конец своих теоретических выкладок и практических совете» он сказал:

- Командир Самарской дивизии не совсем согласен с некоторыми пунктами нашего стратегического плана. Хотелось бы знать, как думает действовать Рокоссовский, если польская военная группировка попытается прорваться с юго-запада в наг правлении Минска со стороны Баранович.

Начал накрапывать дождь, и участники занятий зашли под навес, устроенный из палатки посередине двора заставы.

- Я думаю, - начал Рокоссовский с легким польским акцентом, - чтобы группировка не прорвалась на нашу территорию, необходимо срочно усовершенствовать фортификационные сооружения на границе. Кроме долговременных огневых точек, наблюдательных и командных пунктов, надо срочно построить капониры для артиллерии и танков.

- Начальник штаба корпуса, - перебил его Тимошенко, - запишите все предложения. Извините, Константин Константинович, продолжайте дальше.

- Я думаю, что военный и экономический потенциал Польши вряд ли позволит развязать с нами войну в одиночку.

- Вы в этом уверены? - осведомился Тимошенко.

- Да, я в этом уверен.

- А вы не ошибаетесь? - напомнил о себе контрразведчик корпуса. - Надо помнить двадцатые годы. Или их некоторые

уже забыли?

- Территория Польши - хороший плацдарм для нападения на нашу страну, - произнес Рокоссовский, задетый вопросом, -но наша военная мощь одной Польше не по зубам, и если она вздумает развязать войну, то обязательно будет искать себе союзников. Он посмотрел на контрразведчика и добавил: - Надо иметь в виду, что сегодня не двадцатые годы, а тридцатые. Да, мы тогда драпали из-под Варшавы.

- Может, не драпали, а отходили? - уточнил контрразведчик, поглаживая широкий лоб. - На это были свои причины, и прежде всего - усталость войск.