Он зашел в номер, закурил и уставился на телефонный аппарат. Теперь он был во власти одного желания - немедленно переговорить с женой и рассказать ей все. Какое жена примет решение, так и будет, но дальше играть с ней в прятки он не в силах. Что бы ни случилось, но он должен освободиться от этой непосильной душевной ноши.

Рокоссовский жадно затянулся, отложил дымящуюся папиросу в пепельницу и набрал номер телефона.

- Я слушаю, - ответила усталым голосом жена.

- Ты скажи, Юлия, Ада дома?

- Нет, их факультет продолжает работать в каком-то подмосковном колхозе на уборке картошки.

- Она скоро вернется? - спросил Рокоссовский, чтобы как-то заполнить паузу и приступить к тяжелым объяснениям.

- Дней через десять.

- Пусть поработает. Это ей на пользу.

- Как ты доехал?

- Хорошо.

- Почему не спишь?

- Да вот, не спится.

- Почему?

- Знаешь, Юленька, я не могу больше так, - сказал Рокоссовский взволнованным голосом. - Нам надо с тобой откровенно поговорить. Я перед тобой виноват, ты должна все

знать.

- А я и так знаю, - тихо ответила жена.

- Что ты знаешь? - настороженно спросил он.

- Я знаю, что у тебя была другая женщина, что твоей дочери уже пять лет и ее зовут Надеждой.

Рокоссовский замолчал и затянулся папиросой.

- Так почему же ты молчала?

- Ты молчишь, и я молчу. Если бы я заговорила, что бы изменилось? - сказала Юлия Петрона, удивляясь своему спокойствию. - Я подозреваю, что ты был у них, поэтому у тебя такое настроение.

- Юленька, так и есть! - воскликнул Рокоссовский.

- Тогда почему ты мне не сказал? Я бы малышке приготовила подарки. Ведь она такая же твоя дочь, как и Ада.

- Юленька, милая, ты на меня не обижаешься?

- Костя, не ты первый, не ты последний, - дрогнувшим голосом произнесла жена. - Я даже готовила себя к тому, что ты, по примеру других, уйдешь к той женщине навсегда.

- Юленька, милая, прости меня. Я от тебя ни за что не уйду! т говорил он, боясь, что жена положит трубку.

- Мне об этом стало известно месяц тому назад, и я передумала все варианты. И тот, о котором ты говоришь, для меня самый лучший.

- Спасибо, родная, ты сняла с моей души камень!

- Спокойной ночи... - В телефонной трубке раздались гудки.

Рокоссовский посмотрел на трубку так, словно она обладала

каким-то волшебным свойством. Он радостно улыбнулся, поцеловал ее и положил. За десять дней отдыха Рокоссовский почувствовал себя бодрым, энергичным, помолодевшим, полным радужных надежд. Рано утром, напевая про себя какую-то знакомую мелодию, он подошел к теннисной площадке, огороженной высокими железными сетками. Он присел в тени магнолии, украшенной пышными белыми цветами, и стал ждать какого-нибудь любителя игры. Вскоре подошла молодая высокая девушка.

- Сыграем? - спросила она, увидев ракетку в руках Рокоссовского.

- С удовольствием, - улыбнулся он.

На площадке играли двое - высокий, начинающий седеть, в белых шортах и тенниске, крепконогий, мускулистый, проворный в движениях Рокоссовский, и черноволосая, стройная, в короткой спортивной юбочке девушка.

Рокоссовский размашисто посылал длинные ирезкие подачи через сетку, девушка металась то в один, то в другой квадрат площадки, гибко, как кошка, прыгала, играючи отражая сильные удары партнера. Как ни старался маршал, а врасплох застать ее не мог. Она ловко брала мячи и у самой сетки, когда партнер пытался ее обмануть.

В сопровождении симпатичного молодого человека лет восемнадцати к площадке подошел по-летнему одетый пожилой мужчина. У него под носом красовались внушительных размеров усы. В этом живом седовласом человеке нетрудно было узнать генерала Аревадзе.

Узнав своего командующего фронтом, он не стал выказывать свой южный темперамент - боялся отрицательно повлиять на исход теннисной игры. Спрятав глаза глубоко под черные кустистые брови, генерал с интересом разглядывал партнершу маршала, ее темные волосы, туго стянутые красной лентой, греческий профиль с пухлыми сочными губами, высокую грудь, крепкие загорелые ноги.

- М-да, - задумчиво произнес он и подошел поближе к пло-

щадке, где, не всегда успевая за мячом, потел его командующий, с которым он прошел от Курской дуги до конца войны.

- Милая девушка, - протянул руку Рокоссовский, едва переводя дыхание. - Сдаюсь, молодость берет свое.

- Там, где маршал Рокоссовский, там всегда победа, - сказал Аревадзе, шагая навстречу с расставленными руками.

- Маршал Рокоссовский? - удивилась девушка. - Мне не грех было бы и проиграть.

- В следующий раз, - рассмеялся маршал.

- Спасибо вам за компанию, - улыбнулась девушка.

- Ну, как жизнь, Михаил Егорович? - воскликнул Рокоссовский после крепких объятий. - Здоровье?

- Все хорошо, товарищ маршал! Лучше быть не может! - воскликнул Аревадзе. - Отдохнул, набрался сил и сегодня улетаю в Тбилиси.

- Чем занимаетесь?

- Продолжаю работать на железной дороге. - Он подозвал стоявшего в сторонке молодого человека. - Мой младший сын Годердзи. Мечтает быть военным.

- Похвально, - улыбнулся Рокоссовский. - Он тоже отдыхал?

- Нет, если он будет в таком возрасте отдыхать, то не жди добра в старости, - сказал Аревадзе и с гордостью посмотрел на сына.

К ним чуть ли не бегом подскочил начальник санатория и надтреснуто-дребезжащим голосом произнес:

- Товарищ маршал! Вас вызывает на свою дачу генералиссимус Сталин!

- Кто передал? - спросил Рокоссовский.

- Сам Александр Николаевич Поскребышев!

- По какому поводу?

; - Не могу знать, товарищ маршал! Только они передали, чтобы вы прибыли без опозданий.

- Во сколько я должен быть у Сталина?

- Ровно в 12 часов дня. В 11.15 машина будет у главного Подъезда.

- Спасибо, - сказал Рокоссовский.

- Разрешите идти? - вытянулся В струнку начальник санатория. ■,

-Ради бога, - сказал Рокоссовский, и когда начальник санатория ушел, он с сожалением произнес: - Вот видишь, Михаил Егорович, так и не дали нам поговорить.

- Да, не дали, - мрачно сказал Аревадзе. - Сам Сталин вызывает, зачем?

^- Трудно сказать, - проговорил Рокоссовский и, тепло попрощавшись, ушел.

4

До встречи со Сталиным оставалось три часа, и Рокоссовский, теряясь в догадках, размышлял: зачем он ему понадобился? После завтрака он переоделся в строгий костюм, вышел из санатория, спустился вниз, забрел в пустынное место, подальше от толчеи отдыхающих, и начал прогуливаться по тропе. Здесь, под прикрытием кустов магнолии, обросших мхом валунов хорошо дышалось и думалось,

В Северной группе .войск вроде идет все по плану, дисциплина не хуже, чем у других, уровень боевой подготовки вполне соответствует современным требованиям. Это отметила группа инспекторов из Министерства обороны. Есть недостатки, но у кого их не бывает. Отношения с польским правительством? Тут никаких нареканий быть не может. Польский народ к советским воинам тоже относится с уважением. Наши солдаты платят взаимностью.

Его дачные дела вряд ли могут интересовать Сталина. Тогда зачем он ему понадобился? Интерес к его семейным отношениям? Это слишком мелко для главы государства.

В памяти всплыл министр МТБ Абакумов. Он подробно вспомнил разговор с ним в Германии. А что если он проинформировал Сталина об Андрее Белозерове и его заступнике Рокоссовском? Во время войны люди стали смелее, раскованнее, и ге-бисты вновь начали закручивать гайки.

Маршал прошелся над самым обрывом и присел на скамейку. Солнце уже высоко поднялось над горизонтом, обещая теплый и светлый день. Оно заливало золотым блеском зеркальную гладь моря, стоявшие на рейде пассажирские пароходы и множество рыбацких шлюпок, похожих издалека на плавающих уток. Внизу, у самого берега, плескалось в воде, отливавшей изумрудом, множество отдыхающих. Слева, над вершиной белого дворца, неподвижно висело белое облако.