Несмотря на резкий тон Ленина, Чичерин снова поставил этот вопрос в письме от 17 октября. Он вновь предложил, чтобы правительство выступило с заявлением за тремя подписями с согласии признать долги царской России. Ленин разослал письму Чичерина членам Политбюро со своим примечанием: «Такие шаги вызовут только впечатление нашей слабости»1.
Чичерин, однако, был способен на тихое, но непоколебимое упрямство. Два отказа со стороны Ленина не испугали его: он продолжал настаивать на заявлении о признании долгов, составил проект такого заявления и подал его Ленину и другим членам Политбюро. Изучив этот длинный и весьма красноречивый документ, Ленин внес в него всего три мелких поправки, и с этими поправками нота Чичерина была 27 октября 1921 года разослана правительствам Соединенного Королевства, Франции, Италии, Японии и США371 372. «С самого начала его существования Советское правительство ставило одной из основных целей своей политики экономическое сотрудничество с другими державами. Оно всегда заявляло о своей готовности предоставлять достаточно прибыли иностранным капиталистам, которые помогли бы ему в разработке естественных богатств России...— писал Чичерин.— Советское правительство заявляет, что по его твердому убеждению никакой народ не обязан оплачивать стоимость тех цепей, которые он сам носил в продолжение веков. Но... Российское правительство готово уступить в этом важнейшем вопросе»,— тут Ленин внес поправку: вместо «уступить» — «сделать ряд существенных уступок»,— «и признать за собой обязательства... по государственным займам, заключенным до 1914 года, при предоставлении ему льготных условий, обеспечивающих ему практическую возможность выполнения этих обязательств»,— т. е. при предоставлении ему новых займов и кредитов.
Затем Чичерин предложил созвать вскоре международную конференцию по этому вопросу, с участием РСФСР. Так зародилась идея Генуэзской конференции.
На внутреннем фронте, как сказал Ленин в своем докладе на Московской губпартконференции 29 октября 1921 года, отступление еще не закончилось, «...не так опасно поражение, как опасна боязнь признать свое поражение, боязнь сделать отсюда все выводы...» Отступление уже начало оплачиваться, утверждал Ленин. «Мы видим развитие отношений государственного капитализма. Крестьянские шахты (в Донбассе) хорошо работают, доставляя государству, в виде аренды, около 30% добываемого на них угля». Но отступление, проведенное весною 1921 года, нэп, оказалось недостаточным. Кремль тогда считал возможным «более или менее социалистически обменять в целом государстве продукты промышленности на продукты земледелия и этим товарообменом восстановить крупную промышленность». Не тут то было, «...вместо товарообмена получилась обыкновенная купля-продажа, торговля. Потрудитесь приспособиться к ней, иначе стихия купли-продажи, денежного обращении, захлестнет вас! Вот почему мы находимся в положении людей, которые все еще вынуждены отступать, чтобы в дальнейшем перейти, наконец, в наступление... Теперь мы очутились в условиях, когда должны отойти еще немного назад, не только к государственному капитализму, а и к государственному регулированию торговли и денежного обращения».
«Что же тут может остаться от коммунизма?» — спрашивали иные. Во многих местах партию охватывало отчаяние: «Все потеряно!» Ленин не утешал отчаявшихся, а советовал им посмотреть правде в глаза: «Нам нужно встать на почву наличных капиталистических отношений. Испугаемся ли мы этой задачи?.. А можете ли вы мне указать хоть какой-нибудь путь в революции, какие-нибудь ее этапы и приемы, где бы не было опасности? Исчезновение опасности означало бы конец войны и прекращение диктатуры пролетариата, но об этом, конечно, никто из нас сию минуту не мечтает». В конце концов, заверил Ленин слушателей в заключение, большевики победят, ибо благоприятствующие им силы растут во всем мире1.
Простые граждане владели миллионами, а мелкие торговцы — миллиардами советских дензнаков, реальная цена которых падала с каждым днем. Они хотели возвращения к золотому стандарту царских времен. Ленин понял, что, поскольку экономика России будет теперь основываться на наличных капиталистических отношениях, необходимо решить вопрос о золоте. 6 и 7 ноября 1921 года в «Правде» печаталась его статья «О значении золота теперь и после полной победы социализма»373 374.
Статья Ленина начиналась на трезвой ноте: «Лучший способ отпраздновать годовщину великой революции — это сосредоточить внимание на нерешенных задачах ее. Особенно... когда требуется усвоить нечто новое... для решения этих задач... Новым в настоящий момент является для нашей революции необходимость прибегнуть к «реформистскому», постепенному, осторожно-обходному методу действий в коренных вопросах экономического строительства».
«Реформизм» и «постепенство» в устах Ленина были оскорбительные эпитеты, применяемые по преимуществу к западным либералам и умеренным социалистам. В ушах большевиков они должны были прозвучать неприятным диссонансом. Тут Ленин ставит ряд интересных вопросов, которые, как он знал, занимали умы многих коммунистов: «Спрашивается, если, испытав революционные приемы, вы признали их неудачу и перешли к реформистским, то не доказывает ли это, что вы вообще революцию объявляете ошибкой? Не доказывает ли это, что не надо было вообще с революции начинать, а надо было начать с реформ и ограничиться реформами?»
Такой вывод делают, по словам Ленина, меньшевики, а «для настоящего революционера самой большой опасностью,— может быть, даже единственной опасностью,— является преувеличение революционности, забвение граней и условий уместного и успешного применения революционных методов... Откуда следует, что «великая, победоносная, мировая» революция может и должна применять только революционные приемы? Ниоткуда этого не следует».
Все эти утверждения могут показаться странными, но они совершенно естественно вытекали из главного принципа, которым всегда руководствовался Ленин, а именно, что цель оправдывает средства, даже такие ужасные средства, как капитализм, реформизм и по-степенство. Но именно ввиду использования средств, диаметрально противоположных цели, встает вопрос: зачем же было с самого начала платить высокую цену революции? Ленин на это отвечает, что буржуазно-демократическая революция в России увенчалась успехом, уничтожив помещиков и религию, освободив нерусские национальности и женщину. «Мировой перелом совершился. Эпоха буржуазно-демократического парламентаризма кончена. Началась новая глава всемирной истории: эпоха пролетарской диктатуры».
Между тем перед большевиками встала новая задача: «Это кажется странным. Коммунизм и торговля?! ...Но если поразмыслить экономически, одно от другого не дальше, чем коммунизм от мелкого, крестьянского, патриархального земледелия». Дистанция огромного размера.
У Ленина был только один ответ на все поднятые им неразрешимые вопросы: мировая революция. Таков был и ответ его на вопрос о золоте: «Когда мы победим в мировом масштабе, мы, думается мне, сделаем из золота общественные отхожие места на улицах нескольких самых больших городов мира. Это было бы самым «справедливым и наглядно-назидательным употреблением золота для тех поколений, которые не забыли, как из-за золота перебили десять миллионов человек и сделали калеками тридцать миллионов в «великой освободительной» войне 1914—1918 гг., в войне для решения великого вопроса о том, какой мир хуже, Брестский или Версальский; и как из-за того же золота собираются наверняка перебить двадцать миллионов человек и сделать калеками шестьдесят миллионов человек в войне не то около 1925, не то около 1928 г., не то между Японией и Америкой, не то между Англией и Америкой, или как-нибудь в этом же роде».
Речи и статьи отражают эволюцию в мышлении Ленина, но они составляли лишь малую часть его деятельности. Каждый день он получал тысячи прошений и ходатайств. Сотни задач ожидали его решения на каждом заседании. Он не мог работать не в полную силу. «Устал и болен,— писал он М. Г. Цхакая 6 декабря 1921 года.— Уезжаю». ЦК партии снова отправил Ленина в Горки, запретив слать ему туда документы, доклады и записки. Врачи считали, что полный отдых поможет предотвратить развитие серьезной болезни.
