Полковник Джон Уорд, начальник британских войск в Омске, сибирской столице Колчака, рассказывал мне, что монархисты и сторонники «неделимой России» в окружении Колчака были против принятия этих условий. Уорд посоветовал ответить в мягком тоне. В соответствии с этим, 4 июня, Колчак ответш союзникам, что проведет созыв Учредительного Собрания и, будучи демократом, не может предопределять его решений о форме правления или об отчуждении российской территории. На польскую независимость Колчак, однако, согласился.
С. Д. Сазонов, бывший министром иностранных дел в царском правительстве с 1910 по 1916 год, стал представителем Колчака в Париже и его министром иностранных дел. Он пытался координировать деятельность белых в России и сделать так, чтобы они соответствовали желаниям союзных и присоединившихся держав. В мае 1919 года он провел 10 дней в Лондоне и остался доволен своим визитом, как явствует из телеграммы, помеченной 1 июня, и расшифрованной и напечатанной на бланке омского министерства иностранных дел 5 июня10 11. У него была аудиенция с королем, и он дважды совещался с членами парламента «от разных партий». Ему казалось, что можно было рассчитывать на помощь Англии. В длинном письме к колчаковскому премьер-министру П. В. Вологодскому, отправленном с нарочным из Парижа 17 июня, Сазонов излагал подробности. Лорд Керзон оказал ему дружеский прием. Уинстон С. Черчилль и сэр Сэмюэль Хор выразили сочувствие Колчаку. На довод, что Англия, Франция и США не могут послать в Россию войска, Сазонов «неизменно отвечал, что этого и не требуется: нам достаточно поддержки вооружением и военными запасами, и мы настаиваем на том, чтобы союзники не оказывали прямой или косвенной помощи сепаратизму разных групп и национальностей»12.
Адмирал А. В. Колчак (1873—1920) в 1916 году командовал русским Черноморским флотом. В августе 1917 года Керенский послал его в Англию. Оттуда он отправился на британском крейсере в Канаду, а несколько позже — специальным вагоном — в Нью-Йорк и Вашингтон, где он встречался с президентом Вильсоном и с высокопоставленными морскими офицерами. Из Америки Колчак перебрался в Японию, где через посредство британского посла сэра Конинга-ма Грина предложил свои услуги английской армии. Англичане послали его в Месопотамию. В Сингапуре его догнала телеграмма с приказом вернуться в Пекин. Оттуда его направили в Сибирь. Вскоре он стал военным министром в омском антибольшевистском правительстве, в которое входили эсеры и которое пользовалось поддержкой англичан, французов и чехо-слова-ков. Ночью 17 ноября 1918 года Колчак произвел переворот, арестовал В. М. Зензинова, Н. Д. Авксентьева и других министров-эсеров, изгнал социалистов из правительства и провозгласил себя «Верховным правителем» России. Французы и чехо-словаки, подозревая скрытые интриги англичан в этом военно-монархическом перевороте, обернулись против Колчака и, по всей вероятности, наряду с большевиками несут ответственность за печальный конец адмирала. Британское правительство предпочитало видеть в Сибири военный режим1. Неизвестно, да и не важно, был ли колчаковский переворот непосредственно вдохновлен местными представителями английского правительства. Во всеобщем хаосе, в который была погружена Россия, идея сильной власти не могла не казаться целесообразной в глазах иностранцев. Но в социалистическом климате России исключение социалистов из антибольшевистского правительства была водою на мельницу Ленина. Колчак обещал созвать Учредительное Собрание, а между тем арестовал правого эсера Виктора Чернова, бывшего в январе 1918 года председателем однодневного Учредительного Собрания. Это давало хороший материал советским сатирикам.
Генерал Деникин на Северном Кавказе, генерал Юденич в Эстонии и генерал Миллер в Архангельске признали Колчака своим главнокомандующим. Деникин зашел в подчинении так далеко, что просил адмирала о прибавке жалования. Колчак наложил на его прошение одобрительную резолюцию зелеными чернилами, необходимо дать такое же жалование, как начальнику штаба при главнокомандующем13 14. Большую часть денег и вооружения поставляла антисоветским силам Англия. Две тысячи британских офицеров и унтер-офицеров служили у одного Деникина. Их задача, как сообщил 16 декабря 1919 года Уинстон Черчилль, выступая в Палате общин, ограничивалась «инструктажем и наблюдением за распределением и использованием британских военных материалов». На другой день он заявил в Палате: «Миссия прилагает все усилия, чтобы реорганизовать железнодорожный транспорт, и с этой целью военное министерство посылает в Россию на полмиллиона фунтов стерлингов технических материалов и на такую же сумму продовольственных товаров и одежды». Гораздо раньше, 21 мая 1919 года, газета «Мансчестер Гардиан» сообщала о «весьма ценной помощи», оказываемой генералу Деникину: «Великобритания поставляет полное снаряжение с винтовками и орудиями для 250000 человек».
Оказывая такую поддержку врагам большевизма, Британия приобрела достаточное влияние в России, чтобы служить центром связи, координирующим удары, сыпавшиеся на Советскую Россию. Ее задача осложнялась личным соперничеством в лагере белых, местным патриотизмом, расстоянием и политическими интригами. Деникин, например, должен был принимать во внимание автономизм, процветавший среди казаков, составлявших становой хребет его армии. Присутствие иностранцев и иностранных войск мешало белым генералам выступать в роли спасителей нации. У большевиков не было иностранных советников, и они могли рядиться в защитников России, что было для них странно, но весьма выгодно. Генералы стояли за помещиков, за великорусскую гегемонию над национальными меньшинствами, за ограничение гражданских свобод, за классический капитализм XIX века. Но падение царизма привило людям вкус к новой жизни. Генералы начали гражданскую войну, потому что были уверены, что большевизм несет с собою крушение их образа жизни. Для этой уверенности у них были все основания. Но дело их было заранее проиграно. Режим Керенского уничтожил старый порядок, а с ним и все возможности реставрации. После Керенского оставался выбор: новые красные или старые белые. Народ предпочел неизвестное. Слабость большевиков привела к хаосу, поэтому массы ассоциировали свободу с советами. Крестьяне не могли предвидеть, что безвозмездный раздел земли, проведенный в 1917—1918 гг., обернется в 1929 году насильственной коллективизацией. Все это было колоссальным преимуществом для большевиков.
Вопрос вооружения не представлял больших трудностей. Четыре тяжелых орудия, например, которые были закончены во время Первой мировой войны, стояли без дела на дворе Путиловского завода в Петрограде. Русская промышленность могла выпускать достаточное количество артиллерии. Знаменитый оружейный завод в Туле оставался в руках у большевиков, и Ленин сам следил за его работой. Председатель тульского губисполкома Г. Н. Каминский, впоследствии нарком здравоохранения, расстрелянный Сталиным, имел особые полномочия и мог звонить прямо Ленину в случае трудностей. В апреле 1918 года он сообщил Ленину «о тяжелом продовольственном положении рабочих на тульском оружейном и патронном заводах и о недостатке денежных знаков для выдачи зарплаты». Ленин немедленно принял меры1. Кроме того, советы широко использовали трофейное вооружение. В двадцатых годах, когда в СССР еще не было своих танков, на майском и ноябрьском парадах на Красной Площади шли английские танки, захваченные у Деникина. Запасы цветных металлов и другого сырья, созданные еще при царе и при Временном правительстве, остались большевикам, которые ими и воспользовались во время гражданской войны и после нее.
Россия обладала большими ресурсами живой силы, большая часть которых прошла элементарную военную подготовку. На гражданской войне главным оружием были винтовки и штыки, сабли и шашки, немного артиллерии, устаревшие пулеметы на тачанках, а кое-где — единичные танки, бронепоезда и канонерские лодки. Однажды, когда наездники Деникина, в дни знаменитого «рейда Мамонтова» совершили прорыв в глубокой тыл большевиков, Ленин предложил использовать низко летящие аэропланы против конницы. Он где-то читал об этом и интересовался мнением «ученых военных», возможно ли это технически15 16. Ответ, очевидно, последовал отрицательный. В том же сентябре 1919 года Троцкий обратился с призывом «Пролетарий — на коня!», в результате которого начались походы конармии Буденного.
