Военный министр Риза-хан Пехлеви, позже провозгласивший себя шахом и основавший новую, Пехлевийскую династию, произвел 21 февраля 1921 года государственный переворот и сформировал новый кабинет, который немедленно расторг англо-персидское соглашение от августа 1919 года. 26 февраля был подписан договор между РСФСР и Персией. Советское правительство по договору отказывалось от всех конвенций и соглашений, «заключенных бывшим правительством России с третьими державами во вред Персии и относительно ее». Однако в статье 6-й договора предусматривалось, что, если со стороны третьих стран будет иметь место вооруженное вмешательство в Персии с целью поставить под угрозу границы РСФСР или ее союзников и «если Персидское Правительство после предупреждения со стороны Российского Советского Правительства само не окажется в силе отвратить эту опасность, Российское Советское Правительство будет иметь право ввести свои войска на территорию Персии, чтобы, в интересах самообороны, принять необходимые военные меры»351. Это значило: если британская армия вернется в Персию, большевистские войска тоже придут.
Риза не был ни революционером, ни реформистом. Он принадлежал к типу правителей, и он понимал, что, чтобы править, он должен избавить Персию от господства двух иностранных держав. Аманулла воображал себя Петром Великим Средней Азии. Он мечтал о модернизации Афганистана, хотел снять с женщин чадру и ограничить власть мусульманского духовенства. Но он был слаб, а его реформы — преждевременны, и консервативные силы свергли его с престола и отправили в хорошо оплаченное и удобное изгнание в Италию. Совсем другим человеком был Кемаль-паша Ататюрк — правитель, революционный преобразователь, сильная личность, диктатор, обладавший колоссальной энергией, профессиональный солдат и политический целитель. В 1853 году Николай Первый назвал Турцию больным человеком Европы. В этом прозвище было много правды, хоть оно и отражает имперские притязания своего автора. Турция стала терять свою мощь, а потому и свои владения еще до мировой войны. Поражение в мировой войне оставило Турции одну только Анатолию. Кемаль-паша, одержавший во время войны несколько побед над англичанами, на свежем воздухе Анатолии, среди песка и скал ветреного плато начал лечить своего больного. Он перенес столицу из азиатского Константинополя (Стамбула), расположенного на европейской стороне Босфора, в новый европейский город Анкару, построенный в Азии. Он изгнал султана, отменил халифат и превратил Турцию в секулярное государство. Чадра, гарем и изоляция женщин были запрещены, латинский алфавит заменил курсивный арабский шрифт, столь способствовавший неграмотности. Муэдзины по приказу Кемаля стали призывать правоверных в мечеть уже не на арабском языке, а на турецком. Феску Кемаль запретил, заменив ее западным головным убором. Самая популярная фотография Ататюрка, воспроизводимая и на турецких банкнотах, изображает его во фраке и в белом галстуке,— нельзя представить себе ничего более отдаленного от традиционной карикатуры на Турцию в виде человека в феске с кисточкой, шароварах и восточных туфлях с загнутыми носами.
Кемаль сочетал в себе Париж и Анатолию, джентльмена я Тамерлана. Он предавался то порывам творческого труда, в который вкладывал свой энтузиазм пророка и преобразователя, то длительным оргиям, во время которых он целые дни проводил, играя в карты, пьянствуя и развратничая. Кемаль на коне въехал в сердце своего народа, сохранившего достаточно первобытных черт, чтобы преклоняться перед его грубой, выносливой мужественностью. С одинаковой легкостью Кемаль разбивал головы и прецеденты. Наделенный чертами героя, Кемаль возвратил своему народу чувство эпического. Бедная, маленькая, отсталая Турция почувствовала себя омоложенной.
Кемаль предпочитал свой собственный революционный национализм, свою однопартийную систему ленинским. Он запретил коммунистическую деятельность и преследовал подозреваемых в коммунизме. Но антикоммунизм Кемаля не препятствовал военному, экономическому и политическому сотрудничеству между Турцией и Советской Россией. Борьба с западным влиянием была в интересах обеих стран.
С 1677 по 1917 год Россия и Турция воевали между собою 13 раз. Вырос миф о неискоренимой вражде. Неискоренимой вражды не существует. Народы слишком практичны, чтобы руководствоваться историей. Пока у России и Турции были территориальные притязания друг к другу, они враждовали. Когда обе потеряли свои империи и от слабости утратили аппетит к захватам, они стали друзьями.
26 апреля 1920 года Кемаль обратился к советскому правительству с посланием, в котором подчеркивал готовность Турции «участвовать в борьбе против иностранного империализма, угрожающего обеим странам», и предлагал военный и политический союз352. Чичерин ответил холодно, предлагая нормальные дипломатические отношения. Кемаль настаивал на своем. В ноте Чичерину от 29 ноября 1920 года Кемаль говорит о «нашем тесном союзе» и о «трудящихся массах мира», которые, с помощью «порабощенных народов Азии и Африки», положат конец «власти буржуазии» и «международного капитала». Кемаль явно хотел чего-то от Москвы. Но Москва была занята Врангелем, Грузией, экономическими вопросами. А Кемаль становился все настойчивее. 16 ноября 1920 года турецкий министр иностранных дел Бекир Семи приехал в Москву просить о военной помощи. Греческие войска при поддержке Англии вторглись в Анатолию.
«Больше не секрет,— сказал мне Карахан, когда я работал над книгой о советской внешней политике,— что мы оказали Кемалю большую помощь, как вооружением и военными инструкторами, так и деньгами». Лев Карахан, заместитель наркома по иностранным делам, красивый, проницательный армянин, с большим удовольствием передавал мне эту засекреченную информацию. От него я получил и переписку между Чан Кай-ши и Сун Ят-сеном, с одной стороны, и Чичериным, с другой. В личных делах Карахан был человек очень независимый, и, когда он делился секретами, это, как видно, было проявлением чувства личной независимости. За эту независимость он поплатился жизнью: расстрелян 19 декабря 1937 года, не сознавшись в преступлениях, которых не совершал.
Первым советским полпредом в кемалистской Турции был бывший армейский офицер и член Реввоенсовета республики С. И. Аралов. Прежде чем Аралов уехал из Москвы, Чичерин привел его к Ленину.
«Так, батенька, кончили воевать, дипломатом стали, хорошо,— приветствовал его Ленин.— Перековали меч на орало. Нужное, хорошее дело. Садитесь, пожалуйста...»
Ленин перешел к турецким делам: «Конечно, Мустафа Кемаль-паша — не социалист, но, по-видимому, хороший организатор, талантливый полководец, ведет буржуазно-национальную революцию, прогрессивно настроенный человек, умный государственный деятель. Понял значение нашей социалистической революции и относится положительно к Советской России. Он ведет освободительную войну с захватчиками... Говорят, народ ему верит. Надо ему помочь, то есть помочь турецкому народу. Вот ваша работа. Уважайте турецкое правительство, народ, не кичитесь. Не вмешивайтесь в их дела. Англия натравила на них греков... Вам предстоит серьезная работа... Помочь материально Турции мы сможем, хотя и сами бедны. А нужно... Турецкий народ будет чувствовать, что он не одинок».
«Царская Россия столетия воевала с Турцией,— продолжал Ленин,— это наложило, конечно, большой отпечаток в памяти народа... Вы знаете, недоверие проходит медленно. Нужна поэтому большая, терпеливая, осторожная, внимательная работа; нужно умело доказать, объяснить не словами, а делами разницу между старой царской Россией и Россией советской. Это наша задача, и вы, как посол, обязаны быть проводником советской политики невмешательства в их дела, быть поборником искренней дружбы наших народов. Турция — крестьянская, мелкобуржуазная страна. Промышленности мало, и та, что есть,— в руках европейских капиталистов. Рабочих немного. Это надо иметь в виду». Иными словами, пролетарская революция невозможна.
