ную цену? Значит, цена эта слишком мала. Согласны и на большую?

Значит, они гораздо богаче, чем прикидываются!

Ага! Опять кто-то из них запел не ту песню! А этот снова седлает

коня не так, как его учили! Дождутся наконец, пока терпение лопнет!

Да и вообще, заслуживают ли они той земли, на которой живут?

Разве такие руки должны ею владеть? Пусть докажут. Пусть пойдут (в

нашем авангарде) бить здоровенного северного соседа, этого гяура ко-

солапого... И чтоб каждый, кто может вдеть ногу в стремя... И чтоб ло-

шади запасные были и обозы с продовольствием и снаряжением, кото-

рых бы и на нашу долю хватило... И девушки дли наших гаремов чтоб...

Ага! Не соглашаются. Да кто-то еще и расхохотался. Громко так,

откровенно. Это уже прямое издевательство, которое нельзя оставлять

безнаказанным.

В нашем случае «расхохотался» Канболет Тузаров. Причем прямо

в лицо ханскому сераскиру. Но даже Алигот-паша, несмотря на вы-

дающуюся свою спесь и непоколебимое чувство собственного величия,

не считал, что война из-за этого начнется хотя бы на один день раньше.

Хозяева хорошей земли всегда совершают свой самый тяжелый

проступок точнехонько к тому времени, когда обидчивые соседи набе-

рутся достаточно сил и решимости для открытого нападения.

Главное — он уже был предрешен, этот чисто грабительский по-

ход. Однако начнется он немного попозже. А перед тем произойдет еще

несколько важных (особенно для наших героев) событий. Ну, а време-

на у нас такие, что важное событие — это обязательно и кровавое.

Можно сказать еще «панцирное» событие, что будет означать то же са-

мое...

ХАБАР ДЕСЯТЫЙ,

заставляющий согласиться с тем суждением,

что владеющий собой лучше,

чем владеющий крепостью

Джабаги не застал дома князя Кургоко. Ему сообщили, что Хатажуков от-

правился с небольшим отрядом на переговоры с Алиготом-пашой, который рас-

положился лагерем где-то у среднего течения Баксана. Джабаги решил туда не

ехать: не слишком подходящее место для беседы с князем. Уж лучше пока повре-

менить...

* * *

Пши Кургоко не ждал ничего хорошего от встречи с сераскиром. Наверняка

татарин обрушится на него с новыми упреками, угрозами, жадными притязания-

ми. Придется опять ему что-то обещать, долго успокаивать...

Люди Хатажукова гнали на съедение сераскиру и сотне его прожорливых

молодцов отару овец, несколько бычков и лошадей.

Вчера выехали поздно и в дороге пришлось заночевать. Сегодня они в пути

с раннего утра. К полудню должны были встретиться с пашой у края холмистого

пастбища, что раскинулось по левому берегу Баксана, неподалеку от того места,

где бурливая река из тесного извилистого ущелья вырывается в просторную доли-

ну.

Кургоко не хотелось думать о предстоящей — неприятной скорее всего — бе-

седе с Алиготом. Сейчас его больше всего занимала та потрясающая новость, ко-

торую он услышал от взбалмошного святоши Адильджери. Неужели... правда?

Неужели не чья-то жестокая шутка? Честный, но недалекий Адильджери не сумел

ясно и толково описать облик встреченных в лесу незнакомцев, не сумел передать

достаточно подробно разговор со старшим из них. Кургоко боялся поверить в то,

что он может вновь обрести сына, — ведь разочарование было бы ударом тяже-

лейшим. И все-таки надежда, независимо от его воли, уже поселилась в сердце и

стала в нем уверенно обживаться, подобно домовитой хозяйке.

Солнце поднялось до высшей точки своего дневного пути и начинало при-

пекать уже вполне по-летнему. Копыта лошадей стали выбивать облачка пыли из

подсохшей после ночного дождя дороги.

Не доезжая до того места, где кристально-прозрачный Гунделен вливается в

бурливо-пенистый Баксан, Кургоко еще издали увидел сначала легкие дымки не-

скольких костров, а затем и стоянку сераскира со всей его свитой. Хотя костры

развести уже успели, но с шатром Алигота вышла заминка: колья растяжек никак

не хотели лезть в каменистую землю. «Ханское око» восседало тут на толстом ва-

лике из туго скатанной кошмы и недовольно зыркало по сторонам. Приближен-

ные — в основном крымцы, но тут же был и князь Алигоко — унылой безмолвной

толпой стояли перед сераскиром, почтительно потупив взоры, слегка ссутулясь и

втянув головы в плечи. Чуть подальше, у самой реки, оживленно галдела, пере-

крикивалась и переругивалась сераскирская «гвардия». Эти бравые вояки не мог-

ли бы вести себя тихо даже в присутствии пророка Магомета.

Шагов за полсотни до паши князь Кургоко спешился, а подойдя к нему,

склонил голову и прижал правую ладонь к сердцу.

— Будь славен твой путь, пресветлый Алигот-паша! Сераскир слегка поше-

велился на своем седалище и

засопел: это, очевидно, означало его желание встать и ответить на привет-

ствие.

Хатажуков решил, что надо добавить к сказанному что-нибудь еще. И доба-

вил (если бы он знал, как это было некстати!):

— Пусть каждый шаг, сделанный нашим высочайшим другом по Кабарде,

принесет ему радость и удачу!

Вот тут и узнал князь Кургоко последние, как говорится, хабары!

В толпе приближенных и прихлебателей, вроде Вшиголового, раздался

приглушенный испуганный ропот, а крымский паша вскочил и совсем не величе-

ственно затопал ногами:

— Радость, говоришь?! На каждом шагу удача, говоришь?! А то, что у тебя

под носом избивают и грабят сераскира, получившего свой бунчук (жезл, являю-

щийся символом власти. Бывал украшен конским хвостом и дорогой отделкой)

из рук самого хана, — это, конечно, тоже удача! Вот только для кого? Да уж не для

«высочайшего друга», а, наверное, для двух дерзких проходимцев, наглых негодя-

ев, недостойных нюхать навоз из-под моего коня!! — Алигот-паша побагровел от

натуги, голос его то и дело срывался на бабий визг. — Как допустил больший

князь Большой Кабарды такую мерзкую гнусность? А может, это делалось с его

молчаливого одобрения, а-а-а?.. — крымский вельможа поперхнулся и тяжело

плюхнулся на свою кошму. Он рукой ткнул и сторону Шогенукова, а потом пока-

зал пальцем на Кургоко.

Вшиголовый шин понял, что он должен рассказать Хатажукову о злосчаст-

ном этом происшествии.

Шогенуков выступил на полшага вперед и, пряча глаза от пристального

взора Кургоко, заговорил тихим грустным голосом:

— Лучше я дал бы себе отрубить правую руку, чем испытывать столь жгучую

горечь стыда за то, что произошло вчера в Шеджемском лесу, — Алигоко тяжко

вздохнул. — Нестерпимы душевные муки мои. Впервые в жизни я стыжусь, что я

адыг. — Алигоко сокрушенно покачал головой. — Вчера, когда наш пресветлый

господин преследовал в лесу оленя и уже готов был поразить его своей не знаю-

щей промаха богатырской рукой, два каких-то негодяя набросились на него из за-

сады, оглушили, обезоружили и ограбили. Наш великолепный паша не успел да-

же взглянуть в их разбойничьи глаза, дабы пригвоздить их на месте своим устра-

шающим огненным взором. Слишком быстро...

Хатажуков внимательно слушал и диву давался: «Ну и ну! Вот ты какие

песни научился петь...» За последние семь лет князь Кургоко видел Вшиголового

всего два-три раза, да и то случайно, мельком. Ну а разговоров между ними не