достоинство. А Мысроко Тамби — тут дело другое. Он здесь никогда не жил. Он

ведь приехал из далекого и таинственного Мысыра.

Провожая своего гостя, который должен был теперь поселиться в собствен-

ном доме, Шогенуко до конца оставался щедрым и почтительным хозяином. По

обычаю общепринятому, нельзя отпускать гостей без подарков. И шогенуковские

пшитли (крепостной крестьянин) гнали для Мысроко вместе с его скотом, добы-

тым в набеге, еще полсотни коней да полсотни коров и быков, да сотню овец, по-

даренных почетному гостю. Мало того, девяти семьям холопским, в которых муж-

чины пребывали в полной силе, а их старшие сыновья уже начали в мужскую силу

входить, — этим семьям предстояло теперь навсегда остаться во владении князя

Тамби. Везли они на нескольких арбах свой небогатый скарб, а на одной из телег

— огромную общинную соху с непомерно массивным железным сошником, в ко-

торую требовалось запрягать четыре пары быков, а управлять сохой должны были

трое мужчин.

Тузар уходил из шогенуковского хабля тоже не с пустыми руками. Получил

он подношения от своего нового друга Биберда: кроме скота и пары высокорос-

лых, под стать Тузару, лошадей, подарил ему добрый уорк подростка — унаута,

слугу домашнего...

Нескольким семьям крестьян-вольноотпущенников (пшикеу) было пред-

ложено поселиться на земле нового шогенуковского соседа. В их числе оказалась

и семья табунщика Хануха.

Быстро устраиваются на новом месте кабардинцы, издавна привычные к

пожарам, грабежам и разорениям. За несколько дней они могут построить сообща

целое селище. Одни рубят и возят лесной орешник, другие плетут из гибких жер-

дей стены будущих мазанок, очажные трубы, ограды для скотных дворов и даже

пчелиные улья, третьи месят глину — ее много на обрывистых речных откосах,

четвертые носят воду...

И еще что крестьяне будут делать сообща, так это пахать землю, сеять, а по-

том убирать урожай.

Когда Мысроко Тамби принимал у себя первого гостя, а это был, конечно,

любезный и добродушный сосед — пши Жамбот, то усадьба его почти не отлича-

лась от шогенуковской. Само селение, правда, оставалось еще совсем маленьким.

И на этот счет во время веселого застолья у князей состоялся деловой разговор.

Они осуждали планы большого похода, который дал бы им большую добычу. Ни-

кто из них не сомневался в том, что очень скоро у князя Мысроко будет поистине

княжеское состояние — тысячные стада и табуны, а также сотни пшитлей, живу-

щих не в одном, а в нескольких, как у Жамбота, селениях. И потянутся тогда к но-

вому князю уорки со всех концов Кабарды — молодые люди из благородных се-

мей, нуждающиеся в достойном руководителе. В таком руководителе, который

поможет им снискать громкую славу и богатую добычу.

А князь Шогенуко тоже не прочь приумножить свои богатства и сделать

имя свое более громким, чем имена других пши. После некоторого раздумья он

предложил неблизкий и довольно рискованный поход в Дагестан. Он сказал

Мысроко, что затея эта не безопасная, но сулящая в случае удачи выгоды немало-

важные. Мысроко охотно согласился. Он спросил, сколько всадников будут участ-

вовать в набеге, и, узнав, что сорок человек готовы выступить хоть завтра, пред-

ложил не откладывать доброе дело, а выехать сразу же, как только Жамботу на-

скучит гостить в доме его нового соседа. Тогда Шогенуко весело улыбнулся и зая-

вил, что если они будут ждать, пока ему надоест приятнейшее пребывание в гос-

тях у Тамби, то, наверное, задуманный поход никогда не начнется.

И решено было выступить на следующий день к ночи.

— А теперь, — сказал Мысроко, — пришел час, которого я долго ждал. На-

конец по праву хозяина дома я смогу отблагодарить моего молодого князя Жам-

бота за его доброту и высокопохвальное поведение. — Он сделал знак Тузару, и тот

поднес к нему длинный, видимо, довольно увесистый предмет, упрятанный в вой-

лочный чехол. — Здесь тот самый мушкет, принадлежавший Хазизу аль-Гури. —

Мысроко не торопясь вынул из чехла это чудо — оружие, с которым в Кабарде еще

почти не были знакомы. — Кстати, правильнее его называть не мушкет, как гово-

рят франги, а трабуко — это по-испански, ведь он и сделан был в Испании. Такое

оружие не часто встречается даже у турецких пашей. Вот тебе еще роговая поро-

ховница с меркой. А в этом мешочке — один батман (турецкая мера веса, равная

около 9 кг) лучшего пороха из страны Инглиз (Англия). Его тебе хватит ровно на

сотню выстрелов.

Жамбот старался не обнаруживать слишком явной радости, и только руки

его выдавали немалое волнение ценителя, дорвавшегося до предмета своей стра-

сти. Чуть дрожащими пальцами он нежно поглаживал массивный восьмигранный

приклад красного дерева, инкрустированный перламутром и слоновой костью,

трогал изящно изогнутую «собачку» с кремнем в «зубах», отлитую из чистого зо-

лота.

— Испанские слова похожи на кабардинские?.. — пробормотал он. — У Шо-

генуко есть теперь трабуко...

— Подожди, Жамбот, — усмехнулся Тамби. — Это еще не все. О том, как я

отношусь к благородным друзьям, тебе скажет некий голубоватый клинок, кото-

рый полагается носить без ножен. Дамасские оружейники — дай аллах им здоро-

вья! — были бы рады узнать, что плоды их непревзойденного мастерства иногда

попадают в столь достойные руки.

Шогенуко побледнел и невольно затаил дыхание. Он, конечно, втайне на-

деялся, что некоторая часть оружия из завидного арсенала «египтянина» будет

подарена ему, но такой щедрости не ожидал. Расстаться с клинком, за который

любой князь был бы счастлив отдать сотни голов скота! Жамбот встал и хотел что-

то сказать, но слов у него не нашлось и он только покачал головой.

А Тузар по знаку Мысроко взял кусок очажной цепи со звеньями, сделан-

ными из железного прута толщиной с древко стрелы, и, держа цепь за один конец

на вытянутой руке, подошел к своему князю. Мысроко резко поднялся со скамьи,

взмахнул саблей — лезвие коротко свистнуло в воздухе, — и нижняя половина це-

пи с глухим звоном упала к ногам Тузара. Верхняя половина, оставшаяся в его ру-

ке, лишь еле заметно покачивалась. Дружный вздох восхищения огласил стены

гостевой комнаты. Люди Жамбота многозначительно переглядывались и цокали

языками. Биберд поднял с пола обрубленный конец цепи и прошептал:

— Как пару тростинок... Срез такой гладкий!..

Мысроко кивнул головой:

— А на жале клинка — никакой зазубрины. Вот так же легко Шогенуко бу-

дет разрубать этой саблей шлемы врагов. — Он вручил Жамботу свой дар и как ни

в чем не бывало сел на место и отпил воды из чаши. К го гость положил возле себя

саблю и тоже сделал несколько жадных глотков.

Слуги тотчас убрали столик-трехножку и внесли новый, с очередной пере-

меной блюд. Среди прочей посуды на нем стоял серебряный кубок филигранной

работы. Мысроко пододвинул его к Жамботу:

— Пить мармажей (выдержанный в течение года-двух, а то и многих лет,

род махсымы с медом) будешь из него дома. А пока этот сосуд наполнен не хмель-

ным напитком, а золотыми монетами. Пригодятся тебе для отделки оружия и

конской сбруи. Ну да вы, здешние кабардинские воины, лучше меня знаете, как

использовать расплавленный металл, в который у вас превращается каждая моне-

та, попадающая к вам в руки. Ведь вы все еще не признаете денег, не привыкли

чего-то покупать, а тем более продавать.

— Спасибо тебе за все, старший друг мой, — тихо сказал Шогенуко. — Я не