В 1923 году Павлов вернулся из-за границы и, как обычно, начал чтение своего курса с лекции о политике и современной жизни. «На вступительные лекции И. П. Павлова в начале года в советское время сбегались студенты даже из других институтов, — вспоминал Леонид Пантелеев. — Начинал [он] всегда так: „Господа студенты!”» Лекция 1923 года вызвала возмущение властей, и Зиновьев, выступая на Всероссийском съезде научных работников, специально остановился на ней: «Сотрудничество с таким человеком Советское правительство ценит в высокой степени, в годы самой напряженной борьбы мы делали все возможное, чтобы с ним сговориться». А он обрушился на святая святых партии — на идею мировой революции, высмеивал работы Бухарина на эту тему. В своей лекции Павлов заявлял: «Вы утверждаете, что ваша революция может победить лишь как мировая революция. Хорошо, но если так, то происходящее сейчас у нас есть чистейший бедлам. Я только что сделал большое путешествие и не вижу того, что указывало бы на возможность мировой революции... Лидеры нашей правящей партии верят в то, что мировая революция будет. Но я хочу спросить: до каких же пор они будут верить? Ведь нужно положить срок. Возьмите крупнейшие державы, которые в своих руках держат судьбы наций, как Франция, Англия, Америка. Там никаких признаков революции нет... Я человек науки. Для меня фактом является только то, что я двадцать раз проверил в своей лаборатории. А где же вы проверили вопросы мировой революции? Чем вы мне это докажете и почему не положили срока?»
Вожди должны что-то ему доказывать! Павлов говорил, что пожалел бы лягушку для эксперимента, который большевики проводят на людях. Он ограниченный обыватель, политический младенец, черносотенец! Почему же его не трогали? Ответ можно найти в словах Бухарина: «Павлов, который политически, по-видимому, страшно далек от рабочего класса, работает в первую очередь на рабочий класс. Его учение об условных рефлексах целиком льет воду на мельницу материализма. ...Результаты исследований проф. Павлова есть орудие из железного инвентаря материалистической идеологии». Но Павлов распространял свое учение о рефлексах и на социальную сферу. В 1924 году он прочел в зале Городской думы публичную лекцию «Несколько применений новой физиологии мозга к жизни». «Зал не мог вместить всех желающих, — писала „Красная газета”. — Здесь были и надеявшиеся на очередные выпады, к которым так склонен известный своими странностями академик Павлов... Пока академик И. П. Павлов сообщал результаты своих гениальных работ, он стоял на объективной почве. Но когда перешел к своим выводам над жизнью людей, он привел ряд тенденциозно окрашенных мнений». Павлов рассказал о лабораторном опыте: собаку продолжительное время морили голодом и причиняли ей боль, в результате чего у нее был подавлен «рефлекс свободы». То же происходит в СССР: «Террор, да еще в сопровождении голода, совершенно подавляет инстинкт свободы, нация будет забита, рабски принижена». По мнению Павлова, резкий рост числа неврозов у населения связан с насильственным подавлением инстинкта собственности и религиозного инстинкта. На этой лекции присутствовали сотрудники Смольного и ОГПУ, они запротестовали, зашикали, и Павлов, «вскочив с места, ударив кулаком по столу... крикнул: „Наука имеет свои права, я говорю от лица истины!” и, не отвечая на бесчисленные записки и реплики... удалился с кафедры». Горяч Иван Петрович, ох горяч, но какой спрос с гениального чудака, пускай продолжает свои опыты.
Наука может принести большую практическую пользу; вспомним героя «Собачьего сердца», профессора Преображенского — он занимался проблемой омолаживания человека. Но «эликсир молодости» был создан в середине 20-х годов в Ленинграде академиком Н. П. Кравко-вым. Изготовленная по его методу тестикулярная жидкость (для нее использовались половые железы быков), судя по сообщениям газет, творила чудеса: «Удалось уже невменяемого паралитика привести в нормальное состояние настолько, что он вернулся к своей службе и занятиям». В 1926 году Институт экспериментальной медицины получил разрешение выпускать тестикулярную жидкость для широкого применения. Как представишь, что это сулило, дух захватывает!
Вообще, сколько замечательного появилось в жизни — например, радио. Первый сеанс радиотрансляции в Петрограде состоялся 4 ноября 1923 года на площади перед Мариинским театром: сначала запел невидимый хор, заиграл оркестр, потом раздался голос: «Алло, вы слышите меня? Я говорю по громкоговорящему телефону, нахожусь от мембраны на расстоянии аршина». И вся площадь откликнулась криком: «Слышим! Слышим!», а «вечером публика наслаждалась на площади музыкой балета „Египетские ночи“», — писала «Красная газета». В 1926 году ленинградский профессор В. И. Коваленков изобрел телефонный автоответчик, названный в духе времени «те-лефоном-осведомителем». К телефонному аппарату подключалась приставка, на которой можно было сделать звуковую запись и предложить оставить сообщение. «Эта фраза, написанная при помощи электромагнита на беско-
нечной проволоке, будет повторяться каждый раз при вызове в отсутствие абонента. Вызывающий может продиктовать что ему угодно. Запись происходит в течение 10 минут. Вернувшись домой, абонент прослушивает запись». Коваленков запатентовал свое изобретение, но на том дело и кончилось. Известно, что главные бытовые новшества: холодильник, пылесос, телевизор и т. д. — были заимствованы СССР у Запада, но отнюдь не потому, что в России не было своих изобретателей. Просто государство считало своей задачей не улучшение жизни граждан, а утверждение идей социализма во всем мире.
Ленинградские ученые, конечно, молодцы, но и пролетарии не лыком шиты. Упомянем об одном опробованном в Ленинграде изобретении: в 1925 году здесь проходило испытание предохранительной сетки трамвая, изобретенной рабочим Петровым. Предохранительная сетка — вещь нужная, ведь граждане нередко попадали под трамвай. «Сетка — люлька в раме, на конце которой имеется кожаная подушка. Если трамвай встречает на рельсах какой-нибудь предмет, сетка соскакивает с крючка, на котором укреплена, и превращается в люльку, куда попадает настигнутый трамваем предмет или человек», — рассказывала газета. Трамвай, снабженный такой сеткой, ходил в городе несколько дней, но изобретение Петрова не было принято. «При опытах чучело в стоячем положении попадало в люльку и оставалось невредимым до торможения вагона. Опыты с лежащим на рельсах чучелом удачных результатов не дали», а граждане, как правило, оказывались под трамваем в лежачем положении.
В середине 20-х годов городские власти заговорили о плане строительства метро, в 1925 году Откомхоз (Отдел коммунального хозяйства горисполкома) обсуждал проект инженера Ю. К. 1ринвальда. Автор проекта сообщил, что «еще в 1917 году были определены направления линий метрополитена, которые должны были снять всю нагрузку с трамвайного движения»; Откомхоз признал строительство нужным и постановил «согласовать устройство всех подземных сооружений с планом будущего метрополитена». У плана нашлись критики, которые утверждали, что метро — устаревший вид транспорта, потому что скоро пассажиры будут летать по городу на аэропланах74. На это Гринвальд возразил, что тогда придется строить авиаплощадки высотой с многоэтажный дом и это выйдет гораздо дороже.
Грандиозные планы середины 20-х годов подтверждали тогдашний лозунг: «Мы здоровое, процветающее общество!», а архитектор Ной Троцкий предлагал увековечить это время грандиозным памятником Ленину у входа в ленинградский порт: «Это дает возможность видеть вождя всех трудящихся на расстоянии десятков верст. В то же время такая постановка выразит интернациональный характер нашей революции, зародившейся в Ленинграде и стремящейся охватить весь мир». Памятник, по замыслу напоминавший нью-йоркскую статую Свободы, поставлен не был, но в будущем Ной Троцкий все же увековечит свою эпоху — строительством здания резиденции НКВД — «Большого дома» на Литейном проспекте.
