Для охраны Грузии со стороны Черного моря был сформирован Гурийский отряд в 11 тысяч человек при 28 орудиях под командованием генерал-майора князя Багратиона-Мухранского. Этот отряд прикрывал от возможных вражеских десантов район побережья севернее Батума до Сухум-Кале (современного города Сухуми).

Часть войск оставалась на Кавказской линии, прикрывала Грузию от набегов джаро-белоканских лезгин, стояла гарнизонами по всему горному краю. Еще в Санкт-Петербурге новому наместнику устами Императора было сказано, что новых войск Отдельный корпус получить не сможет, поскольку обученные резервы предназначались прежде всего для Крыма.

Но это не беспокоило генерала от инфантерии Муравьева, как его предшественника. Благодаря его мудрой наместнической политике Шамиль и горцы не прельстились на воззвания турецкого султана и его европейских союзников. Русские войска в Закавказье удара в спину не получили.

В своих дневниковых записках Николай Николаевич объясняет сложившуюся в годы Крымской войны ситуацию на «немирном» Северном Кавказе следующим образом:

«Союзники не достигли сближения, коего домогались в сношениях с народом Кавказа. Турки употребили всевозможные усилия, чтобы склонить закубанских горцев к совокупным наступательным действиям против России, определяя каждому горцу по десяти рублей жалованья в месяц: но закубанцы решительно отказались следовать за ними и показали явное отвращение к туркам и анг-ло-французам...

При большей опытности и лучшем знании народов, с коими союзники вступили в сношения, они должны были бы рассудить, что горцам, воюющим с нами за независимость, равно противно было всякое иго и что введение порядков, которые они могли ожидать от наших врагов, столько же было для них тягостно, как и наше владычество. Если при этом принять во внимание силу привычки, составляющую вторую природу нашу, то будет понятно, почему горцы не решились избрать для себя новых врагов, каковыми были бы Турки и англо-французы, людей с неизвестными обычаями, новыми распорядками и с незнакомым языком и нравами...

Надобно полагать, что бездействию Шамиля способствовало отчасти и присутствие возвращенного ему сына, покорного отцу, но не забывшего прежнего быта своего среди нас».

Такое письменное признание Николая Николаевича говорило прежде всего о том, насколько он владел обстановкой на Кавказе в дни, когда им готовилось наступление в пределы неприятельской Турции. Не случайно почти всю свою сознательную жизнь Муравьев «жил» горным краем. Думается, что возьми он в руки царское наместничество многими годами раньше, то даже сама Кавказская война против горцев Шамиля могла сложиться совсем иначе.

Впервые генерал Муравьев мог и как полководец, и как дипломат творить планы сам, без оглядки на Императора, военного министра или на Главный штаб. Восточная война и неудачи в ней подтолкнули Николая I к тому, чтобы развязать руки Муравьеву. Последний совершенно твердо знал одно — от него в Отечестве ждали больших побед в Азиатской Турции. И, что самое главное, — скорых, которые могли бы помочь сражавшимся на севастопольских бастионах. Николай Николаевич даже в мыслях, изложенных в «Записках», не тешил себя надеждами на царские милости после окончания войны, пусть даже победного. Но он четко осознал собственную роль в идущих событиях, в которых сама история отводила ему роль победителя.

Судьба выбрала крепость Карс главным мерилом полководческого таланта и дарования действующих здесь людей. И потому на военном совете, испытующе оглядев лица собравшихся соратников, уже состарившийся в войнах генерал, не всегда обласкивавшийся царскими милостями, уверенно произнес:

— Господа генералы и офицеры. Мы наступаем на Карс. Хочу заметить, что английские газеты считают крепость совершенно недосягаемой для русских. Нам следует поправить в том британцев...

И русский Отдельный Кавказский корпус малым числом пошел на вражескую твердыню на берегах реки Карс-чай. В авангарде в глубокой задумчивости ехал сам главнокомандующий генерал от инфантерии Николай Николаевич Муравьев. Дорогу к турецкой крепости он помнил хорошо.

О чем думалось ему, взирая на пылящие по каменистой дороге пехотные батальоны, казачьи сотни и драгунские эскадроны, батареи и караваны обозных повозок? О том, что он шел добывать именитого приращения к собственной фамилии старинного дворянского рода Муравьевых — Карский? Вряд ли.

Думалось ему, вернее всего, об ином.

Кавказский полководец Муравьев всю жизнь оставался для России солдатом в генеральских эполетах. Человеком, преисполненным ратного долга перед Отечеством.

Другим он просто не был. И не мог быть.

САРЫКАМЫШ.

ЭРЗЕРУМ.

ПЕТРОГРАД

Генерал от инфантерии Николай Николаевич ЮДЕНИЧ

Голгофой Российской империи стала Первая мировая война, или, как ее называли в то время, Великая Отечественная. Развал русской армии повлек за собой гибель старой России.

Однако Первая мировая война, в летописи которой Россия не значилась в числе стран-победительниц, дала русскому оружию немало славных побед, успешно проведенных наступательных и оборонительных операций, подвигов и героев. Многие из них состоялись на Кавказском фронте и были связаны с именем такого большого полководца, как генерал от инфантерии Николай Николаевич Юденич. Имя его из забытья вновь возвращается в отечественную историю.

Вступление в большую войну всегда было значимой вехой в биографии любого военного деятеля. Для генерал-лейтенанта Николая Николаевича Юденича оно началось с семейного приема, устроенного в его честь по случаю его дня рождения (ему исполнялось пятьдесят два года). Собралась семья, родственники, пришли многочисленные армейские сослуживцы. Торжество намечалось обычным для семей высокопоставленных лиц Русской Императорской армии.

Собрались действительно близкие люди, многих собравшихся генерал Юденич знал не один десяток лет. С одними учился в военном училище, с другими — в Императорской академии Генерального штаба. Другие были его сослуживцами по Средней Азии и Поволжью, Дальнему Востоку и Кавказу, Польше и Литве, Санкт-Петербургу и Казани. Уже одно такое перечисление мест военной службы свидетельствовало о том, что именинник не относился к числу лиц высшего военного состава, приближенного к царскому двору.

Столь обширная география мест его армейской службы была, с другой стороны, вполне объяснима — боевой заслуженный генерал, кавалер восьми российских орденов, почти тридцать шесть лет верой и правдой прослужил он в русской армии.

ЮНОСТЬ ПОЛКОВОДЦА ВЕЛИКОЙ ВОЙНЫ.

ТУРКЕСТАН

Николай Николаевич Юденич происходил из дворян, родословная которых шла из Минской губернии. Родился он 18 июля 1862 года в первопрестольной столице государства Российского — в Москве. Отец был типичным представителем столичного чиновничества Он дослужился до чина коллежского советника и слыл человеком достаточно образованным.

Для Юденича-младшего выбор военной профессии случайностью не стал, поскольку родительский дом располагался совсем рядом с находившимся на Знаменке 3-м Александровским военным училищем. Изначально оно относилось к разряду привилегированных, и из его стен вышло немало известных военачальников русской армии. Юденич, как и многие его однокашники по гимназии, еще с первых классов мечтал надеть привлекательную своей военной строгостью юнкерскую форму.

По окончании Юденичем-младшим гимназического курса обучения Юденич-старший предоставил сыну полное право выбирать для себя жизненную стезю. И тот, закончив с «успехами» московскую городскую гимназию, поступает в 3-е Александровское военное училище.