– Помню, – упавшим голосом ответила ихэренка.

– Так вот, я всей ватаге Добреца пообещал вытянуть, и я его вытяну! Даже мертвого вытяну! И Некраса не брошу! Ты, когда в ватагу вступала, обещала меня слушаться как вожака?

– Обещала.

– Вот и придержи норов. Поняла?

– Поняла.

– А ты, леди-канцлер, не брезговала нашими клинками до сих пор?

– Ты никак попрекать меня удумал, твое высочество? – не без сарказма проговорила Бейона.

– И в мыслях не держал. Я вот к чему… Ты сама говорила, Экхард помочь мне пообещался?

– Было дело.

– Так отчего же я его в беде бросать должен? Думаешь, не помогу? Не выручу?

– Спасибо, конечно, твое высочество. – Гуня, разинув рот, следил за перепалкой. Он раньше слышал про ватагу и сейчас недоумевал, о каком таком «высочестве» речь идет. Надеюсь, я свое удивление и любопытство скрывал лучше. – У меня теперь войско есть, – продолжала пригорянка. – И старый друг из тех, что надежнее десятка новых.

Это она про Сотника, что ли?

– Э нет, погоди-ка, госпожа канцлер, – вдруг возмутился речник. – Ты меня в свое войско-то не пиши.

– Что?!

– Ты пришла, ты ушла. Я не тебе служу, а королю. И Ард’э’Клуэну.

– Вот так, значит?

– Да уж так. Как хочешь, так и значит-то. А девка эта, виноват, госпожа Вейте, мне Брохана перстень-то предъявила. Дурному человеку Крыло Чайки свой-то перстень не отдал бы. Так что ты ее не гони. За ней мы пойдем, а не за тобой.

Бейона застыла с открытым ртом.

А тут еще Сотник подлил масла в огонь. Откашлялся и тихо произнес:

– Ты прости, Бейона. Мы тут с Кейлином раньше сговорились. Я ему помогать обещал.

– Вы что, все против меня? – возмутилась женщина.

– Да почему против? – развел руками трегетренский принц. – Мы все вместе. Все одной цели служим. Давай не будем ругаться, а поможем друг другу. Ведь от союза всем выгода есть, а от разлада?..

Бейона не ответила. Молча проглотила нравоучение. Кивнула и отвернулась.

– Ну что, Лыгор-Гуня, – усмехнулся Кейлин, – в лагерь пошли? Далеко лагерь-то ваш?

Речник улыбнулся в ответ, взмахом руки поманил за собой.

И мы отправились в лагерь «речных ястребов»…

Теперь мои спутники сидели вокруг костра. Тут же и Гуня пристроился. И два его помощника. Одного, седоусого, бровастого, звали по имени – Мерек. Другого, по кличке, надо думать из-за торчащих вперед широких резцов, – Конь.

Первым меня заметил Сотник. Улыбнулся, поправил повязку.

– Давай к нам.

– Проснулся, чародей? Доброго утра тебе, – поприветствовал меня принц. Арданы закивали одобрительно.

Гелка обернулась. Увидела меня, едва ложку в котле не утопила.

– Что, страшный я, белочка?

Хоть бы воду где стоячую найти, поглядеть, как меня разукрасило.

– Тебя, Молчун, перевязать надо, – укоризненно сказала Гелка. – Почему вчера отказался?

– Да ладно, – я поставил стоймя березовый чурбачок, уселся. – На воздухе скорее присохнет.

Девка вздохнула и вернулась к своему занятию. Настаивать не стала. Хорошо это или плохо? Мне вдруг захотелось, чтоб она поуговаривала меня немножко. А то и поругала слегка. Раньше она бы так и поступила. Может, еще обиду держит? За Пузырь, за Росаву, за то, что из-за моей глупости в подземелье угодила, опасностям подвергалась. Кто его знает? А напрямую не спросишь.

– Держи! – Сотник протянул мне кисет. Тот самый, выменянный у траппера Юраса за два аквамарина. Дорогой тютюнничек, ох дорогой! А я, грешным делом, думал, его Кисель позаимствовал вместе с самоцветами и Пятой Силы.

В кисете и трубка нашлась.

Ох, хорошо.

Дымок от костра, запах вкусной еды, терпкий аромат тютюнника с первой затяжки врывается в ноздри. И главное, вокруг люди, на которых можно положиться. Они не ударят в спину и не продадут тебя ради собственной выгоды.

Мы сидели и молчали.

А лагерь гомонил понемногу. Кое-где звякало оружие. Изредка доносился смех. Но «речные ястребы», похоже, старались нам и своим командирам не мешать.

– И что решили? – я нарушил молчание. Эх, как ни хорошо сидеть, а об отдыхе пока только мечтать можно.

– А после полудня и пойдем, – ответил за всех Гуня.

– Ага, – кивнул я. На языке вертелось спросить, а обо мне что решили? Ведь если чародеем обзывают, значит…

– Вы с Гелкой сзади держитесь, – тихонько, почти ласково, проговорила Бейона. – Пока в замок не ворвемся.

Вот оно!

– А в замке?

– А в замке тоже на рожон не лезь, – сказал, как отрубил, Глан.

– Думаю, мы сами управимся, – добавил Кейлин. – Но если тот чародей, Терциел, бить нас волшебством начнет…

Ого! Терциел! Третий ранг в иерархии жрецов Храма. Если начнет применять волшбу – против него окажусь я. Недоучка, удравший из Школы, правда отучившийся в ней шесть лет. И я ответил:

– Хорошо, я вас прикрою. Сделаю все, что смогу. Но убивать не буду.

Вот так. Пусть знают. За друзей я готов жизнь отдать, но чужую отнимать не собираюсь.

Никто и не подумал возразить.

За сколько можно пройти одну лигу?

Никогда не задавайте этот вопрос уроженцу Приозерной империи.

Почему? Да просто потому, что у нас время как раз так и меряют. Сколько опару держать в тепле? Да лиги три пешеход пройдет… Через сколько судья отобедает и посетителей принимать начнет? Вовсе сущий пустяк – пол-лиги. Часовые в карауле стоят две лиги. Есть и полуторная стража – три лиги ходьбы.

Арданы, я заметил на прииске, замеряют время в ложках. Сколько ложек за этот промежуток времени мастер вырезать успеет. В нашей «пройденной лиге» две «арданские ложки».

Трейги, говорят, меряют время в «нитках» – время, за которое пряха из средних размеров кудели нитку спрядет.

Пригоряне меряют время в «ладонях» – солнце смещается по небосводу на ладонь. Таких ладоней в нашей «лиге» две-три.

Как меряют время веселины, я не знаю. Не у кого было спросить.

Вот лигу, отделяющую лагерь речников от Фан-Белла, наше войско преодолело на удивление быстро. Или мне, глубоко задумавшемуся о своем, так показалось.

Полторы сотни «речных ястребов» снялись с бивака, выстроились колонной и двинулись на столицу. Суровые, решительные лица. Воины понимали, на что идут. Численное преимущество не такое уж значительное. Если та сотня егерей, что остается с Брицеллом во дворце Экхарда, запрет ворота, то штурм заранее обречен на провал. Это я понял из разговора Кейлина с Гланом. Для успешного штурма замка нужно хотя бы три к одному. У нас этого не было.

Значит, успех нам должны обеспечить стремительность и натиск.

Стража на воротах знает, что к речникам отправился десятник конных егерей. Стратон. Из доверенных лиц капитана.

Бейона советовала связать его и скинуть в воду. С кормы любой из лодей. Там, где поглубже. Никогда не привыкну к проявлениям жестокости, исходящим от женщин и детей. Ладно, мужчины. Им приходится быть жестокими, проявлять беспощадность. Но женщина…

Хвала Сущему Вовне, здравый смысл восторжествовал. Гуня приказал Стратона связать и оставил под надзором часовых, которым строго-настрого приказал не спускать с егеря глаз. А его шлем и бело-зеленую накидку надел на себя Кейлин. Потом трегетренский принц уселся на коня и возглавил колонну.

Рядом с ним поехали Сотник, Вейте и Бейона. Пригорянка послушалась моего совета и накинула на плечи длинный плащ с глубоким капюшоном.

Впрочем, от плаща не отказался ни один, у кого он был. Утренняя сырость к полудню перешла в мелкий, неотвязный дождь. Холодный и противный.

В Ард’э’Клуэне говорят: дождь в дорогу – к удаче. Будь она трижды проклята, такая удача!

Я шагал в голове колонны и радовался, что отказался от коня. Не скоро после вчерашнего приключения я подойду близко к этому животному. Щека уже начала заживать – удар пришелся вскользь, и подкова всего-навсего рассекла кожу. Но скула болела немилосердно. Поэтому я предложил скакуна Гуне. Все-таки командир. Пусть ведет отряд верхом. Речник сказал, что не привык по седлу задницей ерзать. Ему если не на палубе, то сподручнее ногами в землю упираться, а не рассчитывать на милость гривастого, хвостатого, ржущего зверя о четырех копытах.