Как неизбежной являлась Крымская война, столь же неизбежным стало и поражение турецкой эскадры. Начиная с решения послать только легкие силы в расположенный недалеко от Севастополя Синоп, слабо обеспеченный устаревшими батареями от атаки, и кончая отказом от подкрепления этой эскадры, турецкое командование, направляемое британским послом, сделало все для поражения. Русское командование действовало иначе, сосредоточив максимум сил. Нахимов был прав, выжидая подкреплений и не атакуя противника с тремя двухдечными кораблями, ибо не располагал превосходством для гарантированного уничтожения противника. В море его эскадра имела достаточно сил, чтобы вести бой с турками на равных и блокировать их в порту, не позволяя идти к берегам Кавказа. Тактика после прибытия подкреплений также оказалась верна: при первом попутном ветре атаковать двумя колоннами для быстроты сближения и, развернувшись в линию, вести бой на якоре, что было отработано на учениях летом. Вполне справедлив отказ Нахимова от попытки вести бой на ходу, ибо, как правило, такой маневр не удавался; наиболее ярким примером является неудачная атака превосходящим шведским флотом русской эскадры на рейде Ревеля (Таллина) 2 мая 1790 года: шведы, проходя вдоль русской линии, получили такие повреждения, что один корабль сдался, другой сел на кам-

ни и был сожжен, тогда как русские потери были мизерны. Бой на шпринге при несовершенстве прицелов и в густом пороховом дыму позволял направлять огонь всей подвижной батареи, какой являлся линейный корабль, в нужном направлении. Большинство пунктов приказа Нахимова служили напоминанием о мерах успешной стрельбы (наблюдатели на марсах, отметки на пушечных станках, подготовка на гребных судах верпов для замены перебитых шпрингов). Как известно, пункт о гребных судах позволил быстро восстановить боевое положение кораблей «Три Святителя», «Императрица Мария» и «Чесма».

Нахимов, прекрасно понимая необходимость пароходов, не раз просил прислать их, и лишь несовершенство техники оставило его к началу сражения без паровых судов. Вице-адмиралу пришлось использовать на случай атаки турецких пароходов с тыла остававшиеся на ветре фрегаты; о возможности бегства морского офицера с поля боя Нахимов и помыслить не мог, иначе он бы поставил фрегаты по-другому, чтобы они могли перехватить бегущий «Таиф». Ни фрегаты, ни вооруженные пакетботы не смогли догнать и захватить пароходофрегат специальной постройки. Вообще, пароходное дело при Синопе носило весьма ограниченный характер, в отличие от дела артиллерийского, рассмотренного выше.

Можно ли считать, что бомбы явились тем средством, которое уничтожило турок? Вряд ли, учитывая эффект от огня. Причиной тому явилось несовершенство бомб. Взрывателями в них служили зажигательные трубки, длина которых определяла задержку взрыва. Русские пароходы к Синопскому сражению снабжали 4-, 3- и 1,25-дюймовыми трубками на 20, 7,5 и 2 секунды, причем большинство трубок (108 из 150) трехдюймовые⁶³⁷. Трубки были не совсем освоены, что создавало дополнительные трудности, особенно для заряжавшихся с дула пушек. При малых расстояниях между сражающимися бомба не успевала взорваться; таких примеров немало отмечено при обороне Севастополя. Если бомба не застревала в обшивке, эффект ее взрыва оказывался мизерным, а бомба вряд ли могла пробить борт, устоявший против ядер. Интересно, что Синопское сражение не дало причин для исключения деревянных кораблей из списков, ибо ни один турецкий снаряд не пробил толщу корабельного борта, которая успешно выдерживала удары круглых снарядов того времени, обладавших малой начальной скоростью.

Сам факт полного разгрома турецкой эскадры оказал существенное влияние на развитие флотов. Видимый успех бомбической артиллерии сосредоточил внимание на ней. Если до Синопа тенденция повышения калибра проявлялась мало и большую часть артиллерии главного калибра составляли пушки 30—36-фунтовые, стреляющие ядрами и реже гранатами, то после Крымской войны началась гонка калибров при соответствующем уменьшении числа стволов; предельным случаем можно считать мониторы с одной-двумя большими пушками. Одновременно появилась потребность в защите от бомб. Первые броненосные суда, плавучие батареи, обстреливали Кинбурн уже в 1855 году и оказались неуязвимыми для ядер. Отказ от ядер и совершенствование разрывных снарядов потребовали и совершенствования защиты; начиналось многолетнее соперничество брони и пушки. Способность разрывных снарядов наносить обширные разрушения, рассеивать многочисленные осколки и вызывать пожары заставила как можно меньше использовать при постройке корабля дерево и другие горючие материалы, что привело к железному судостроению, основам таких новых дисциплин, как живучесть и непотопляемость. Развитие металлургии и машиностроения в Европе позволило избавиться от еще непобежденных, но невыгодных безлесным странам кораблей ранее, чем они оказались действительно бесполезны.

Сражение показало необходимость для береговых батарей более дальнобойных и мощных орудий, что, в свою очередь, вызвало рост калибров и веса корабельной артиллерии. Последняя, как ни странно, прогрессировала быстрее, ибо дешевле оказывалось построить для защиты берегов несколько кораблей — подвижных батарей, чем вооружать орудиями все важные для государства участки суши. Что же касается обороны действительно необходимых пунктов, то потребовалось прийти к мысли о необходимости взаимодействия береговых и морских сил флота, как то было при обороне Севастополя, Петропавлов-ска-на-Камчатке, Свеаборга в 1853 —1855 годах.

Синопское сражение поставило на повестку дня вопрос о средствах, не позволяющих неприятелю беспрепятственно приближаться к обороняемому порту и стоящим в нем судам. Кроме береговых батарей, уже в декабре 1853 года для заграждения входа на Севастопольский рейд готовили боны⁶³⁸. В следующем году вход на рейд преградили корпуса затопленных кораблей; заграждение огнем прикрывали береговые батареи, расположенные в глубине бухты корабли, тогда как пароходы являлись подвижным средством для разведки, поисков и набегов, беспокоивших противника. В результате такого взаимодействия, увязанного со службой наблюдения, твердым управлением и налаженной связью,

Севастополь оказался недосягаем для союзного флота, которому не удалось повторить Синопский опыт, несмотря на превосходство сил. Развитием такого взаимодействия, которое турки не проявили в Синопе, явились минно-артиллерийские позиции периода мировых войн.

Бой на якоре упрощал управление, каждый корабль действовал самостоятельно, не имея возможности наблюдать сигналы адмирала. К 14.00 на «Императрице Марии» были перебиты все фалы и Нахимов лишился возможности пользоваться флажными сигналами вообще¹. Для объявления благодарности командиру корабля «Париж» он был вынужден отправить своего флаг-офицера, хотя тому в случае гибели адмирала предстояло взять на себя управление сражением. Но управлять в ходе сражения и не приходилось; роль адмирала и его штаба сказывалась перед сражением и после его завершения. Только с появлением более совершенных средств связи и уменьшением густоты дыма при замене дымного пороха бездымным появилась возможность тактического управления эскадрами.

Итак, Синопское сражение дало пищу для размышлений специалистам в области техники и тактики, историкам и публицистам. Одновременно оно стало славной страницей российского флота. Моряки Черноморского флота, обученные офицерами лазаревской школы, показали умение и мужество и в осеннем крейсерстве, и в жестоком бою, и в ремонте кораблей, и в рискованном возвращении к Севастополю. Не зря среди офицеров, участвовавших в бою, около полусотни были в различное время в адмиральских чинах. И не вина русских моряков, что сражение послужило предлогом для войны, погубившей Черноморский флот.

* * *

Большинство того, о чем сказано выше, стало предметом изучения значительно позднее. Пока же на Синопском рейде стояла эскадра, которой предстояло возвращение в Севастополь. Повреждения кораблей, особенно в рангоуте и такелаже, оказались весьма серьезными. По расчетам, на ремонт корабля «Три Святителя» требовалось 2 месяца, кораблей «Императрица Мария», «Великий князь Константин» и «Ростислав» — по 6 недель, «Париж» и «Чесма» — по 3 недели^{639 640}. Но этот подсчет производили после возвращения в Севастополь. Ныне же предстояло быстрее восстановить корабли для опасного перехода по бурному осеннему морю. Следовало торопиться. Вырвавшийся из Синопа «Таиф» наверняка спешил в Константинополь, и следовало ожидать появления сильной англо-французской эскадры. Не мог исключить Нахимов и совместного нападения «Таифа» с другими пароходами, о которых вице-адмиралу было известно до сражения. Наконец, и время года торопило возвращаться, пока ноябрьская погода не ухудшилась окончательно.