2 июля 1822 года окончательно определили штат экипажа фрегата. Команда состояла из 176 служителей. В число офицеров входили лейтенанты И. Кадьян, М. Анненков, И. Куприянов, Ф. Вишневский, мичманы П. Нахимов, Д. Завалишин, П. Муравьев, И. Бутенев, Е. Путятин и А. Домашенко. На фрегате шли также врач Петр Алиман, штурманский, шкиперский помощники и священник77.
Если бы подчиненные только знали о прежних плаваниях Лазарева и видели его труды по оснащению «Крейсера», и этого было бы достаточно, чтобы они уважали его. Однако моряк продемонстрировал им к тому же, еще до выхода в море, свои мужество и решительность.
17 июля от удара молнии загорелась стрела крана в гавани Кронштадта, но капитан 2-го ранга с моряками из экипажа и мастеровыми, работавшими на фрегате, подоспел вовремя. Мачту срубили и сбросили в воду, предотвратив возможное распространение пожара. Начальник Морского штаба А. В. Моллер в докладе от 19 июля Императору испросил Лазареву орден Св. Владимира IV степени, а нижним чинам по рублю; в тот же день Александр I утвердил награждение1.
3 августа 1822 года Моллер дал Лазареву инструкцию о порядке и цели крейсирования у северо-западных берегов Америки. Основной целью оно «имело недопущение всякой запрещенной торговли и всякого посягания вредить пользам компании через нарушение спокойствия в местах, посещаемых ее промышленниками; также всякое предприятие, имеющее целью доставление тамошним природным жителям без согласия законного их начальства огнестрельного или другого оружия или военных потребностей». Исходя из необходимости избежать самоуправства между российскими и американскими кораблями «Крейсер» и «Ладога» не должны были распространять свои наблюдения за судоходством далеко от берегов и за пределы ранее установленной широты, за которой американская компания пользовалась преимуществами в звериной и рыбной ловле. Дополнительная инструкция от 13 августа разъясняла, что зона патрулирования должна располагаться в пределах пушечного выстрела от берега, включая земли, где расположены колония или селения Российско-американской компании, и оказавшееся в этой зоне судно, имеющее «...запрещенные товары или военные потребности...», можно было задержать78 79.
Ввиду особого статуса Российско-американской компании, акционером которой являлся сам Император, инструкция предписывала: «Вообще вы и другие командиры военных судов должны принять за правило не вступаться в местные существенные обязанности и распоряжения колониального главного правителя, предоставленные ему одному как по высочайше дарованным компании привилегиям и правилам, так и по особому предписанию морского начальства, уполномочившего его во всех отношениях иметь власть командира над портом»80.
Вместе с инструкцией Моллера Лазарев получил 3 августа составленную 13 июля инструкцию Адмиралтейского департамента о научных наблюдениях в ходе плавания. Инструкция не обязывала моряков заниматься исследованиями, однако рекомендовала занимать в море и портах свободных офицеров точным определением широт и долгот портов и приметных мест с помощью выверенных приборов, измерять высоту приливов и вообще примечать все, что представляет интерес для морского дела или для географии. Все наблюдения следовало вносить в специальные журналы. На корабли выдали новые карты Восточного океана, чтобы мореплаватели делали на них замечания в соответствии с собственными наблюдениями. Позднее исправленные карты должны были составить новый атлас1.
Для выполнения задачи Лазарев получил от морского министра полномочия производить в чины и разжаловать служителей, предавать военному суду любых подчиненных, арестовывать их и лишать должности. Его опытности представляли разнообразить рацион моряков в соответствии с климатом81 82.
Павел Нахимов ежедневно мог наблюдать, как начальник отряда скрупулезно наблюдает за всеми деталями подготовки: перевооружением и оснащением судна, приобретением и погрузкой необходимого для плавания, вплоть до различных дешевых изделий, которые могли пригодиться при встрече с жителями тихоокеанских островов. Мичман не только наблюдал, он сам участвовал в этой подготовке, выполняя поручения требовательного капитана 2-го ранга. Он перенимал и его умение руководить, и ту жесткость и даже жестокость характера, которую Лазарев приобрел в английском флоте. Именно с дальних плаваний начиналась знаменитая лазаревская школа, готовившая моряков — специалистов и патриотов, составивших в последующие десятилетия славу России.
Учеником школы стал и Нахимов. Он уходил в плавание с соучеником Дмитрием Иринарховичем Завалишиным (1804—1892). Дмитрий окончил Морской корпус на год позднее Павла и был оставлен преподавателем83, что свидетельствует о его способностях и знаниях. Из корпуса его и взял Лазарев.
Суда выступили из Кронштадта 17 августа с попутным ветром, но лишь 7 сентября прибыли в Копенгаген. Перемена ветра на подходе к острову Нарген и 2 дня сурового шторма задержали «Крейсер» и «Ладогу», но не нанесли им повреждений. На рейде столицы Дании стоял шедший из Архангельска на Балтику отряд кораблей капитана 1-го ранга Ф.В. Кандлера, и Лазарев воспользовался возможностью вернуть больных матросов, включив в команду «Крейсера» здоровых из отряда84.
17 сентября Лазарев продолжил путь. Через 2 дня суда оказались в Немецком (Северном) море. Капитан 2-го ранга решил идти с быстроходным фрегатом вперед, чтобы в Портсмуте заготовить все необходимое для дальнейшего плавания двух судов. Однако удалось обойти «Ладогу» лишь на 3 дня. 23 сентября пришлось остановиться на Диль-ском рейде, чтобы дождаться благоприятного ветра. Но ветер так усилился, что на якорях пришлось удерживаться до конца месяца. Моряки наблюдали более двадцати купеческих судов, которые лишились якорей и канатов. Только 1 октября погода позволила продолжить путь, однако недалеко от острова Уайт фрегат попал в такой шторм, что с трудом выдержал 2 дня. Только 4 октября он прибыл на рейд Портсмута, а через 3 дня пришла и «Ладога». Лазарев писал донесение спокойным тоном, но и он отмечал, что «...ни один фрегат с неуменьшенным против обыкновенного положения рангоутом вынести того был бы не в состоянии и в таком случае вероятно, что последствия были бы бедственны»85 86. Завалишин описал событие более эмоционально. Двое суток моряки не сходили с палубы фрегата, лавировавшего в полукруглой бухте, из которой ветер не позволял выйти, и Лазареву удалось вырваться, пройдя вблизи оконечности мыса. Когда фрегат прибыл на рейд, все легли спать; Лазарев для наблюдения за приливами и отливами оставил лоцманов2. И Лазарев, и Завалишин отмечали хорошие качества фрегата, которые спасли жизнь морякам.
В осеннем штормовом море экипажи получили неплохую практику. Однако потребовалось время, чтобы отремонтировать повреждения. Офицеры за время длительной стоянки имели возможность побывать на берегу. Завалишин с Нахимовым походили по Лондону, осмотрели Вестминстерское аббатство, Британский музей, запаслись новейшими навигационными приборами и картами3. Только 28 ноября, когда установился попутный ветер, «Крейсер» и «Ладога» оставили Портсмут4.
На сей раз плавание проходило благополучно. Через 12 дней фрегат и шлюп встали на якоря в бухте Санта-Крус острова Тенерифе, где простояли 4 дня, запасаясь вином. И здесь два мичмана воспользовались возможностью побывать на берегу и подняться на гору, с которой открывался вид на океан. В последующие дни только гигантское водное пространство окружало моряков до прибытия в Рио-де-Жанейро 25 января 1823 года. Штилей не было. За 52 дня плавания от Портсмута основной трудностью для моряков явилась разница в скорости судов, из-за чего «Крейсеру» пришлось идти под одними марселями.
В рапорте Лазарев сухо записал, на какой долготе пересекли экватор. Отметили переход лишь несколькими рюмками рома1.
