– Нет, я ищу Кондлу Пестрое Крыло. Хороший был целитель. Ему я обязан тем, что сносно владею левой рукой.

Лох Белах усмехнулся. «Сносно владею!» Этлен скромничал. В мастерстве игры клинков ему не было равных ни на северных, ни на южных отрогах Облачного кряжа. Пожалуй, лишь Майл Лох Ньета, оруженосец короля, способен потягаться с седым телохранителем Мак Кехты. Но Этлен вызовов на поединки, даже на затупленном, учебном оружии, не принимал.

Ни одна из голов, лежащих на поверхности, не была головой Кондлы Пестрое Крыло. Копаться в куче Этлен не захотел.

– Как ты, думаешь, Байр, – произнес он, выпрямившись в седле, – куда салэх направились теперь?

– Я не думаю, – вздохнул тот едва заметно. – Я знаю. К Рассветным Башням.

– Да? Пожалуй.

– Ярла следует предупредить. – Несмотря на превосходство в высокородности и прожитые шестьсот с лишним лет, Байр продолжал советоваться с телохранителем. Оно и верно. Этлен-то видел вдвое больше весен.

– Верно.

– Орда салэх движется медленно. Они отягощены трофеями, обозами с ранеными. Они устали, в конце концов, после своих равнин…

– Согласен. Только салэх – давно не орда. Ордой они были при жизни нашего старого ярла, Эхбела Мак Кехты. Сейчас они – войско.

– Хорошо. – Лох Белах дернул щекой, но стерпел поучение.

– Они движутся вдоль Аен Г’ера. По главной тропе. Наша задача – отрезать подкрепление. Сбросить вниз, в долины. Обоз рассеять и, по возможности, уничтожить. Мы атакуем их у Полосатого пальца.

– Отлично, – одобрительно кивнул Этлен. – Лучше не придумает и сам Эохо Бекх.

Байр наклонился, чертя по снегу кончиком меча:

– Вот дорога. Вот скала. Это ущелье. Ударим отсюда и отсюда. Рассечем. Заставим подводы сгрудиться и сбросим с обрыва в Аен Г’ер.

– Согласен. Позволю себе дополнить твой план, Байр. Салэх, с которыми мы столкнулись, называют себя арданами. Так?

– Так.

– Арданские воины предпочитают сражение на колесницах. Есть у них и пехота, и конница, но ударная сила – колесные повозки.

– Колесницы? В горах? – с сомнением покачал головой Лох Белах.

– То-то и оно. Они, без сомнения, потянут свои колесницы в горы. Значит, повозки нужно остановить. Будем сбрасывать на тропу валуны. Пусть чинят колеса, оси, днища. Пусть бросят повозки и идут пешком. Чего-чего, а боевого пыла им это должно поубавить.

– Блестяще. – Лох Белах даже слегка поклонился. – Одна поправка. Ты сказал «будем», тогда как следовало сказать «будете». Ты отправляешься в Рассветные Башни.

Этлен приподнял бровь:

– Во-первых, у меня есть приказ ярла сопровождать тебя и твой отряд, феанн. Кому, как не тебе, знать, чем мы караем самих себя за вольное или невольное неисполнение приказа повелителя. Во-вторых, я хочу сопровождать тебя. Больше шестисот лет назад твой отец, Дамах Лох Белах, просил меня присмотреть за твоей спиной, коли придет пора. Именно этим я и занимаюсь.

Байр помолчал, скользя взглядом по разгорающейся алой полоске над горными пиками.

– Этлен, я ценю тебя как старинного друга моего отца, упавшего на меч шестьсот лет назад из-за потери лица перед ярлом. Я понимаю, что, отсылая тебя, теряю силу, равную десятку опытных мечников. Каждый из моих бойцов, да и я тоже, достойны лишь протирать для тебя клинки. Но… Мне очень нужно, чтобы ты был в Рассветных Башнях, если на замок обрушится беда. Я-то позабочусь о себе сам. Но если что-либо случится с ней…

Лох Белах глянул телохранителю в глаза. Редко в его холодном и самоуверенном взгляде читалась такая мольба.

– С ней… – Этлен вздохнул. – Молодость, молодость… Конечно, я уже давно наблюдаю, как ты медленно лишаешься разума от одной улыбки феанни Мак Кехты.

– Этлен!

– Я стар и вижу многое, что не заметно другим перворожденным. Уснех, я думаю, даже не догадывается. А и догадывался бы? Разве ты преступил черту, отделяющую почтительную любовь вассала к госпоже от пылкой страсти? А даже если бы и преступил? Кстати, феанни выделяет тебя…

– Как верного слугу! – воскликнул Лох Белах.

– Не думаю. Повторюсь, я стар и вижу много невидимого на первый взгляд. Так вот, наш ярл расчетлив, и ему важнее хороший воин и надежный д’эш, пусть и влюбленный в его супругу, чем сотня сплетен и пересудов. Вот его отличие от покойного Эхбела. Тот был горяч. Помнится… Но об этом в другой раз.

– Так ты вернешься в замок? – Пальцы Байра потянулись к рукаву подбитого мехом пелиса старика, но остановились на полпути. – Что до приказа ярла, то я, старший отряда, приказываю тебе доставить весть о врагах в Рассветные Башни. Кто, кроме тебя, Этлен, справится лучше?

– Хорошо. – Телохранитель без удовольствия, но согласился с доводами Байра. – Я возвращаюсь. Прямо сейчас.

– Правильно. К чему терять время?

Этлен поправил перекосившийся ремень конской узды:

– Береги себя, Байр. Не лезь на рожон.

– Постараюсь, – с непроницаемым лицом откликнулся Лох Белах. – Ты тоже постарайся остаться в живых. Знаешь… Ты не совсем прав, Этлен, когда говоришь о том, что салэх слабы во владении оружием. Среди них начали появляться истинные мастера.

– Всякое возможно…

– Погоди, я не закончил. Прошлой осенью в канун Преддверия Зимы – Тус’г’евр’э – на прииске Красная Лошадь… Есть там один… старатель. Он не выполнил полугодовой урок и должен был понести обычное наказание. Но, Этлен, я заглянул в его глаза и увидел там свою смерть.

– Так серьезно? – Телохранитель нахмурился.

– Да, Этлен, да. Я много сражался. Я охотился на самых опасных зверей. Но его я испугался.

– Разумная осторожность еще не трусость.

– Я говорю тебе как наставнику, заменившему отца, и называю белое белым. Я струсил. А ведь со мной была полудюжина перворожденных при оружии и мой меч тоже. А у него не было ничего. Даже кайла или заступа. Даже палки в руках. Только холодная уверенность и ожидание боя.

– Всякое возможно, – повторил Этлен. – Бывает, и дятел поет бурокрылкой. Я всегда следовал принципу – недооценивающий противника наполовину побежден. Но за предупреждение я тебе благодарен, мой феанн. – Он шутливо поклонился, отводя назад правую руку – жест почтения перед высокородным.

Лох Белах хмыкнул:

– Может, ты и прав. Даже наверняка прав. Вот рассказал, и стало легче. Что ж, до встречи, Этлен.

– До встречи, Байр Лох Белах. Да, передай Эохайду – пряжку, которую я выиграл у него в к’ор-а-к’ор, пусть оставит себе.

Старик с места поднял коня в легкий галоп и поскакал вдоль Аен Г’ера. Он не оглядывался. Не потому, что верил в приметы, а потому, что просто не привык оглядываться. Сиду, прожившему больше двенадцати веков, ворошить прошлое не с руки.

Поздний рассвет сменился морозным днем. Прозрачный воздух дрожал над заснеженными верхушками скал и искрился тончайшей пылью. Череда клочковатых хмурых облаков обещала к вечеру изрядный снегопад.

Отставшую от войскового обоза подводу телохранитель заметил едва ли не раньше, чем ездовые, копошащиеся вокруг отвалившегося колеса, увидели его. Шесть… Нет, пять лохматых мужиков схватились за копья. Один потянул из-под рогожи расснаряженный лук и задубевшими на морозе пальцами принялся натягивать тетиву.

Этлен оценивающе прищурился и ускорил коня, высвобождая ноги из стремян.

Копейщики, повинуясь командам человека с проседью в бороде, поспешно выстраивались перед телегой, упирали концы оскепищ в землю, рассчитывая применить привычный прием супротив конного. У лучника все никак не выходило. Он начал тереть ладонь о ладонь, чтобы вернуть подвижность пальцам.

На скаку перворожденный встал в седле, пяткой правой ноги упираясь в заднюю луку, а носком левой касаясь передней. Острие меча глядело в сторону побледневших людей.

– И-и-ий-хоу!

От пронзительного визга крайний обозник – безбородый мальчишка с торчащими из-под шапки огненно-рыжими вихрами – испуганно порскнул в сторону.

Отлично выезженный конь сида стал как вкопанный, присев на задние ноги. Этлен взвился в немыслимом прыжке, оттолкнувшись от седла.