Прямо в дверях он наткнулся на Сергея и, не в силах совладать с головокружением, свалился прямо на руки другу.

- Замечательно, - Сергей подхватил его. – Опять мне с тобой таскаться. Ты куда собрался, Салаев? Слабый, как котенок, а все рвешься куда-то!

Он довел Макса до кровати, уложил и даже смог поставить капельницу.

- В смысле – опять? – не понял Макс. Лицо Сергея даже потемнело.

- Эх, если бы ты не был таким дохлым, дал бы я тебе сейчас! Это ведь я привез тебя сюда. Захожу к тебе в квартиру, а ты лежишь в ванной, вокруг таблетки. Ты что творишь, Салаев? Об отце и сестре ты подумал? А о друзьях?

Макс отвернулся к стене.

- Серега, у меня были причины.

- Допустим, ты что-то натворил, - Оболмасов развернул его к себе. – Но ты мог бы обсудить, рассказать! Есть много людей, любящих тебя, идиот!

Дверь открылась, и в палату вошли Анатолий Салаев и Софийка. Оба казались очень встревоженными.

- Пришел в себя, - с радостным вздохом проговорила девушка. – Наконец-то. Сережа, ты здесь давно?

Отец же без лишних слов подбежал к сыну и обнял его.

- Приехал за пять минут до вас, а этот юноша уже встает с кровати! – возмутился Сергей. – Я ухожу, буду ждать в коридоре. Скоро Никитка приедет, он уже звонил.

Парень вышел из комнаты, и Макс остался наедине с теми, перед кем испытывал сильное чувство стыда. Он с трудом посмотрел родным в глаза, и заметил у них разные чувства: сочувствие, нежность, заботу, тревогу – но только не отвращение и ненависть!

- Мальчик мой, - Салаев-старший прижал его голову к своему плечу. – Что же ты натворил? Чуть не убил себя! Три дня ты не приходил в сознание. Ты представляешь, как мы переживали?!

Макс с трудом сдерживал слезы. Разговор предстоял тяжелый, однако, это было необходимо.

- Папа, сейчас ты сменишь милость на гнев. Я переспал с Софийкой в тот вечер, когда она приехала домой. Это случилось не просто так… Я всегда любил только ее. Да, свою родную сестру! Попытки убить это чувство не приводили к успеху – только она, и в голове, и в сердце. Теперь ты понимаешь, что я – насильник, преступник и урод. Заявляй на меня в полицию, можешь меня избить. Делай, что считаешь нужным.

Анатолий Салаев был изумлен, но почему-то не разозлился.

- Софийка, прости меня, - Макс робко дотронулся до ее руки. – Я испортил тебе жизнь, но ты это переживешь. Я буду сидеть в тюрьме, а ты сможешь кого-то полюбить…

- Папа, я больше не могу видеть, как он мучается, - девушка закрыла лицо руками. – В тот вечер я не успела ему сказать…

Отец, глубоко вдохнув, заговорил:

- Макс. Софийка – не моя дочь…

- В смысле? – не понял Макс. – Мама что, тебе изменила?

- Нет. Она и не ее дочь.

Рассказ, услышанный Максом, был удивительным, но вполне правдоподобным.

- Мы с твоей мамой учились в московском институте и жили в комнате общежития, когда родился ты. Через год после твоего рождения ее подруга произвела на свет девочку. Катя была не замужем, более того – она сама не знала, кто отец ее дочери. Мы жили в соседних комнатах. Катерина периодически уходила на свидания, также пыталась подработать официанткой в ресторане, и она всегда оставляла девочку нам. Я работал, а мама сидела с вами обоими. Однажды она заявила, что ей нужно уехать во Францию – по счастливому случаю Катя познакомилась в своем ресторане с немолодым обеспеченным французом.

- Так что, Софийка – ее дочь?! – изумился Макс. Он не совсем осознавал сказанное, но жизнь заиграла новыми красками. Особенно исцеляющее действие имел обволакивающий взгляд Софийки.

- Да. Катя уехала, оставив нам все документы на ребенка. Нам пришлось оформить опеку, так как родственников у нее не было. Катя не связывалась с нами, и на письма не отвечала. Интернета еще не было, так что, невозможно было ее разыскать. Неожиданно умерла бабушка вашей матери, она жила в этом городе и оставила ей в наследство квартиру. Нам было трудно жить в Москве с двумя детьми и без своего жилья. Пришлось ехать сюда. Катя не объявилась через пять лет, что заставило меня подать в суд заявление о признании ее умершей. Так, свидетельство о рождении Софийки я поменял на новое, и в нем мы были указаны родителями.

- А я ее совсем не помнила, - скорбно произнесла Софийка. – Я была слишком маленькой!

- И что произошло с Катей? – спросил Макс, которому снова захотелось жить, общаться… и, возможно, даже любить. – Она что, и вправду умерла?!

- Нет, - продолжил отец. – Просто ее богатый французский муж хотел взять молодую жену, и без детей. Она просто скрыла, что родила Софийку! Кстати, при рождении нашу девочку она назвала Инной, а мама поменяла имя в честь своей покойной бабушки Софии – той самой, что завещала дом. Так вот, Катя прекрасно устроила свою жизнь во Франции, в Провансе, и стала Катрин Моран. А недавно ее муж умер, и мадам Маран, богатая гражданка Франции, изъявила желание повидать свою дочь. Она нашла меня…

- Я уезжала, чтобы встретиться с ней, - продолжила Софийка, вытирая единственную слезу. – Папа мне все рассказал. Она прилетела в Москву. Я увидела ее, обняла… и ничего не почувствовала. Моей мамой осталась та, что меня вырастила – и, к сожалению, умерла. Но, по крайней мере, я ее увидела.

- Как же так, бросить собственного ребенка? – не понимал Макс. Он чувствовал, как по всему телу распространилась легкость, близкая к полету.

- Сын, не суди ее. Время было сложное… Страна развалилась, чего уж говорить об отдельных судьбах. Мы с вашей мамой еле выживали, а тут – одинокая девушка, приезжая, с ребенком… Пока сам так не попадешь – будешь осуждать. А я все видел, и плохого о ней не скажу! Вот моя вина есть в том, что ты сделал. Я занялся своими делами, и совсем про вас забыл… К тому же надо было раньше вам все рассказать! Но, я боялся правды и избегал этого. Да и не считал нужным!

Анатолий заметил, что его дети смотрят друг на друга влюбленными глазами. Тихонько, чтобы их не смущать, он вышел из палаты.

- Все, милый, - Софийка обняла Макса. – Кошмар закончился. Мне с тобой всегда было очень хорошо – даже просто болтать, держаться за руки. И то, что между нами было – это прекрасно. Я тебя люблю, и больше мне никого не нужно!

Макс, прижимая Софийку к себе, не верил в свое счастье. Он не преступник, не насильник. Более того – его любовь взаимна!

Тем временем, в коридоре больницы старались не встречаться взглядами друзья Макса – Никита и Сергей. Первый сидел напротив и крутил в руках кулек шоколадных конфет.

- Он обрадуется, - говорил Никита. – Когда Макс болел пару лет назад, я принес ему целый пакет шоколада. Он сидел за компьютером, ел конфеты и быстро поправился!

- Сейчас ему нельзя конфеты, - возразил Сергей. – У него же было промывание желудка, так что, пусть ест свою кашку! И вообще, конфеты от нервного срыва не спасают. А иногда на душе бывает так плохо, что самоубийство кажется единственным выходом.

Никита подскочил и схватил друга за воротник свитера.

- Не вздумай, - только и проговорил он.

Стук каблучков прервал их разговор. Вика выскочила из лифта, раскрасневшаяся и взволнованная.

- Как он? – спросила девушка. – Пришел в себя? Что же это такое – у меня и дядя здесь, и вот теперь Макс…

Сергей и Вика вспыхнули при виде друг друга, но тут же отвели глаза. Никита взохнул. Похоже, их чувства искренни...

- Значит, так. Не нужно страдать ерундой. Если вы нравитесь друг другу – что же, я отступаю. Мне, конечно, больно, но я так славно погулял в Москве, что почти забыл. Но если ты, - он повернулся к Сергею, - обидишь Вику, будешь иметь дело со мной. Я в ответе за нее.

Он, преодолев свой негатив, отвернулся, чтобы не видеть, как они целуются. Действительно, в Москве он погулял славно – так, что многое понял и увидел по-новому.

Тем временем, из палаты вышел отец Макса. Он направился прямиком к компании.

- Ну, как там Макс? – спросила Вика, с трудом оторвавшись от Сергея. – Я могу к нему зайти?