Мы не знаем, принадлежало ли Ростиславе Мстиславне что-то из сохранившихся доныне украшений из золота, серебра и драгоценных камений, из золотого шитья и нарядов. Но княгиня, безусловно, должна была выделяться роскошью нарядов и украшений даже на фоне первых дам Руси того времени. Именно этим семья показывала высоту своей власти, умения и вкус жены, государственные и воинские таланты мужа. Ведь сам Ярослав, кроме обычного золотого воинского пояса, красиво расшитой шёлковой одежды и богатого, но неуместного в мирной жизни вооружения, ничем особенным не мог взгляда современников поразить!

Однако семейству Ярослава в Новгороде жить не захотелось. Как сообщает новгородская летопись, по возвращении из эстонского похода «пошёл князь Ярослав с княгинею и с детьми (к) Переяславлю. Новгородцы же кланялись ему: ''Не ходи, княже''; он же пошёл по своей воле» домой, оставив новгородское княжение своему племяннику Всеволоду Юрьевичу[35].

Именно в Переяславле Александр воспитывался матерью (что вовсе не исключало влияния отца) до 5 лет, когда княжич был, по традиции, передан в руки наставника-«дядьки» для обучения боевым искусствам. С мамой Александр познавал душу своего народа, слушая исторические сказания, фантастические сказки о неизменной победе добра над злом и былины о могучих защитниках Святорусской земли – богатырях. Былины о богатырях, державших на границах Руси заставы от всяких супостатов, в человеческом или демоническом образе (Змеев Горынычей, Соловьёв-разбойников и прочих чудо-юдов), были настолько популярны в княжеской и дружинной среде, что ещё за столетие до рождения Александра попали в русскую летопись.

Исходно единая, эта летопись, на которой основывались первоначальные знания властителей Руси о мире, месте в нём своей страны и князей, к рождению Александра имела множество разных продолжений, выражавших собственные «истории» отдельных княжеств и земель. Но главная идея всего русского летописания оставалась одна: Русь – единая православная держава, все народы, составившие её, – братья, а каждый, кто посягает на единство Руси – братоубийца и крестопреступник.

Как могла столь сильная и даже опасная для вечно враждующих князей идея выстоять в условиях глубокой раздробленности Руси? Только благодаря Русской православной церкви, сохранявшей единство в любых условиях. Именно Церковь давала книжникам и летописцам убежище за стенами своих монастырей и храмов. Именно она, не без помощи отдельных просвещённых князей и бояр, веками насаждала «книжное учение», давая людям возможность взглянуть на сиюминутную вражду городов и земель с высоты общей для Руси истории. И именно православные монахи стали первыми, самыми прославленными русскими летописцами.

Историческая память древних славян, в том числе наших предков, поселившихся на Восточноевропейской равнине, восходила к древним временам великого расселения индоевропейских народов на рубеже III и II тысячелетий до н.э. В русских народных сказаниях смутно отразились даже элементы более ранней эпохи охотников и собирателей каменного века. Однако первые учёные книжники, писавшие в XI в. (с помощью созданной для славян святым Кириллом в IX в. письменности) о происхождении славянских народов и образовании у них государств, в том числе Древнерусского государства, имели крайне мало записей о том, что происходило относительно недавно – до Крещения Руси святым Владимиром в конце X в.

Из старинных преданий в первые летописи, рассказывающие о событиях по годам («летам»), попали представления о расселении, этническом и культурном родстве всех вообще славян, о состоянии их крупных племенных объединений в V–IX вв., о языческой вере и обычаях восточных союзов племён (например, об «игрищах» между селами, на которых юноши и девушки выбирали себе суженых).

Предания об племенных союзах и городах, построенных восточными славянами вместе с финно-угорскими народами, об их контроле над водным путем между Черным и Балтийским морями, были рассказаны в летописи в связи с легендами об образовании Древнерусского государства призванной «из-за моря» династией Рюриковичей: князей, правивших Русью во времена Александра Невского.

Необходимейший с точки зрения летописца процесс государственного строительства на Руси был мотивирован в летописи рассказами о появлении государственности у западных и южных славян, о раздорах среди племён Восточноевропейской равнины, об их грабеже хазарами с юго-востока и скандинавами с северо-запада. Не забыл летописец указать на возможность в результате объединения Руси занять достойное место экономического и политического партнёра Византии.

Необходимым завершением складывания Древнерусского государства летописцы считали «завоевание» у Византии Владимиром Святым православной веры – наряду с политическим признанием империей великого княжения на Руси. Следствием «просвещения» верой было в глазах летописцев просвещение Руси книжными знаниями, особенно в эпоху Ярослава Мудрого. Этот процесс, начатый на Балканах «преложением» (переводом) книг с греческого на славянский язык, был рассмотрен в летописи как важнейший – параллельно с процессом образования Древнерусского государства.

Помимо знаний, полученных из рассказов знатоков истории при княжеском дворе и среди духовенства, составитель Начальной летописи в конце XI в. использовал записи о важных политических, экономических и культурных событиях, сделанные его предшественниками по годам, реже – с указанием месяца и числа или праздников по христианскому календарю, солнечных и лунных «кругов», индикта, иногда даже времени суток.

Такие повременные записи о лично виденном или услышанном упорно продолжались книжниками русских городов и монастырей до XVIII в., а в ряде мест и позже. Объективная форма записей «без гнева и пристрастия» скрывала собственный взгляд автора на события, маскировала оценку их причин и участников в зависимости от исторической концепции, политического заказа и местных пристрастий.

На самом же деле летописцы никогда не были ни лично объективны, ни удалены от политики. Уже в древнейшем летописании столкнулись претензии на первенство между Новгородом и Киевом. По мере усиления раздробленности Руси летописцы все ярче выражали взгляд каждый из своего «стольного града». Но не утратили силу общие идеи, которые позволяли книжникам составлять разные летописи в монументальные общерусские произведения: своды.

Своды включают, помимо целых летописей и летописных статей, массу вписанных по годам литературных произведений: жития канонизированных в XI в. княгини Ольги и князя Владимира, князей Бориса и Глеба и др. русских святых, церковные (например, о начале Киево-Печерского монастыря) и светские повести (о начале Русской земли, о племени полян, о восстании 1068 г. в Киеве, об ослеплении князя Василька и др.). В текст органично вписывались документы, вроде древнейших договоров Руси с Византией, и народные сказания (о богатыре Кожемяке, белгородском киселе и пр.).

Хотя составляли своды чаще всего учёные монахи, увлекательный и остроумный рассказ был ориентирован на самого разного читателя и ещё более широкого слушателя. Маленьким княжичам Фёдору и Александру Ярославичам летописный свод, включавший исторические знания, необходимые для князей, скорее всего, читала матушка. Но и взрослые люди любили слушать чтение специальных учёных чтецов, умевших разъяснить непонятные места (для этого в Древней Руси существовали специальные руководства по разбору слов и подбору синонимов).

Читали летописные своды князья династии Рюриковичей, которых летописцы прославляли, не забывая наставлять оставить ссоры и служить Русской земле. Сочинения великих князей Ярослава Мудрого и Владимира Мономаха даже вошли в летопись. Читали бояре и дружинники, зажиточные горожане и просвещённые деятели Церкви. Мы это знаем потому, что они заказывали себе списки сводов (это переписчик отмечал в рукописи), а временами сами переписывали и дополняли их. При этом Церковь воздействовала на процесс летописания не меньше светских властей.