Покачивая головой:

— Это ты сейчас так говоришь. А после инаугурации нашего Новоизбранного Президента объявишь, наверное, что он — это ты: что именно ты уплыл от берега Мексики в море, дезертировал из армии, назвался Джорджем Ирвингом Ньюиттом и жил с тех пор долго и счастливо.

— Слушай, а вот это мне нравится!

— Я иногда гадаю: кто же ты такой, Джи?..

Ну и ладно: я тоже.

Еще один глубокий вдох-выдох.

— Но все равно люблю тебя.

И я тебя.

Наконец:

— Так, хорошо, а мы-то кто — тоже выдумки, такие же, как сочиняемые тобой истории и мной стихи? Плоды чьего-то полоумного воображения?

Он пожимает плечами: этого нам знать не дано. Но на наш, по крайности, взгляд, мы офигенно реальны, любовь моя, и впереди у нас, до того как всё — включая и долгую зиму, которая ждет, похоже, Новоизбранного Президента, — примет дурной оборот, есть еще несколько глав, стихотворений и времен года…

— Ну так напиши же новый роман Дж. И. Ньюитта — пока железо еще горячо, — рекомендует Аманда Тодд, — или, по крайности, тепловато?

Она постукивает себя по виску, затем наставляет палец более или менее в сторону Джи:

— Для начала сказать, о том, что перечень Последних Вещей твоего может-быть-выдуманного дружка включал в себя и Последние Слова, ну и о том, как ты пытался извлечь их оттуда, а?

Бокалы пусты, но бутылка еще наполовину полна, а мы и вправду разошлись (на следующее утро) по нашим раздельным-но-равноправным кабинетам — где Рассказчик, снова поблагодарив свою Музу Муз, провел некоторое число приятных декабрьских часов, вспоминая и воссоздавая многие из элементов Недова Перечня Последних Вещей, которые он распределил теперь по последовательным категориям. Одна содержала, для начала сказать, Последние Вещи Юности, из коих некоторые здесь уже упоминались и отдавали, как правило, горчинкой печали, но не сожалений, отмечая собой переход к некой предположительно большей/лучшей вещи или стадии: Последний Год или День Учебы в (Чем Угодно)! Последняя Ученая Степень! Последний День Девственности! Отрочества! Неженатости или Незамужества! Для сравнения: Последние Вещи Недовой Взрослости, какими он знал их или придумал, обходились уже без восклицательных знаков: Последний День в определенном жилище, на работе или в городе — скажем, перед тем, как перебраться в некое новое и предположительно лучшее Следующее, ну, например, заменить свой милый старый автомобиль другим, более шикарным.

Последний Год или День третьего десятка лет, затем четвертого, пятого, шестого… А следом, Последние, если до них удастся дожить, Вещи позднего возраста с их более осенним привкусом: последняя работа, на которую приходится таскаться каждый день; последний день на работе; последняя зарплата перед выходом на пенсию. Последняя новая машина. Последняя квартира перед «переселением» в дом престарелых, произведенным, к примеру, матушкой Манди с помощью дочери. («А кто поможет нам? — в скобках задумывается Дж. — Дочь из Дубровника? Сын из Сиама?») Как отметил однажды Нед, есть вещи, которые стареющий человек мыслит как Возможно Последние — такие, скажем, как Последняя-По-Всем-Вероятиям Поездка в какую-то любимую европейскую страну либо в дальний край собственной, в Аляску или на Гавайи — в противоположность Первым-И-Предположительно-Последним-Посещениям ну, скажем, Бора-Бора, Тасмании или Антарктики, до которых Н. за усеченные сроки его жизни так и не добрался, да и Дж., пересматривающий этот перечень, тоже, хотя, как знать, он и Манди могут еще… И напротив, существует немало вещей, которые не воспринимаются

как Последние, но в дальнейшем такими и оказываются: Последний-Теннисный-Матч или Спуск-На-Горных-Лыжах, после которых повреждение плеча или колена заставляет тебя отказаться от этих столь любимых тобой видов спорта; Последний Секс перед тем, как ты исчерпаешься, так сказать, вследствие несостоятельности и/или безразличия. Последняя Встреча с Кем-Бы-То-Ни-Было перед Его/Ее безвременной кончиной. Последний «Нормальный» День — сам по себе он ничем от других не отличается, но в ретроспективе представляется полным блаженства, поскольку на следующий после него ты прошел рутинный врачебный осмотр, обнаруживший у тебя неоперабельный рак поджелудочной железы…

И Последний Пропади Он Пропадом Перечень последних Пропади Они Пропадом Вещей, идет? Потому как по Перезрелом Размышлении кому он, на хер, нужен, этот разбор полетов, чтоб не сказать полетный разъёб?

Ну что же: на самом-то деле, когда-то давным-давно Старпер-Писака Джордж Ирвинг Ньюитт поимел вышеупомянутый Полетный Разъёб (или, возможно, это его самого поимели) в туалете тогда еще нового треххвостого, четырехмоторного

«локхида-констеллейшн», где-то над Канзасом, а может, Небраской (во время его первого и единственного рекламного турне, посвященного первому и единственному из опубликованных им романов) — при активном участии Не Суть Важно Кого: он был тогда уже разведен и еще не женат и на удивление (собственное) неплохо, если учесть все обстоятельства, справился и с ПР, и с Первым Романом в-ту-пору-еще-не-СППа.

Но это совсем другая история, объявляет ДжИН в первое утро нового года своему монблановому Meisterstuck'у, ибо понимает, что, хоть всяко Третье Размышленье его должно отныне посвящаться могиле, для того чтобы покончить с этим опусом — или прикончить его, это уж как получится, — потребны еще и Первое, и Второе. А может — какого черта? — об этом роман и написать? В ну, скажем, пяти «временах года»? Имеющий предметом своим…

Ладно, там видно будет.

— Сделай это, — соглашается Аманда Тодд (не вслух, дабы не прервать Его размышлений, как, очевидно, прервала она Свои, но, по существу, соглашается, приотворив дверь Его кабинета ровно настолько, чтобы помахать супругу на прощание пальчиком, как делает обычно, откладывая сочинение стихов на потом и покидая Свой кабинет, дабы отправиться по каким-то делам) и присовокупляет к этому безмолвному

«пока» тихое чмок, означающее у Манди: «скоро вернусь»…

        После словия:

пять постскриптумных сценариев

1. Теперь слышишь?

        Алло?

Описав вчерне и более или менее отредактировав последнее его Все-что-угодно и, по обычаю их дома, вручив манускрипт своей миссис на предмет вынесения ею — во благовременьи — критического суждения, бывавшего порою суровым, но всегда попадавшего в самую точку, Автор/Рассказчик ДжИН позволяет себе вполне заслуженную им передышку, способную, как он надеется, освежить его, еще даже легче, чем он, утомляющуюся музу, и решает того ради притронуться хотя бы и с краешку к любимым его литературным краеугольным камням, — он часто делает это, завершая одно произведение и еще не взявшись за другое, в надежде на то, что обновление ориентации по этим долговечным путеводным звездам обновит и его вдохновение. Помогает в этом смысле и исполнение кое-каких пустяковых домашних и кабинетных дел.

Есть там кто-нибудь?

В виде первого мероприятия по части перепритрагивания к краеугольным камням он мог пролистывать, к примеру, «Сатирикон», сочиненный в I столетии нашей эры шаловливым и бойким Петронием Арбитром, — и для того, чтобы напомнить себе, как развлекались распутные римляне, когда не были заняты захватами известного им мира, и чтобы еще раз раскланяться с прародителем (знали они его или нет) всех последующих сочинителей комико-сатирической прозы, начиная с Сервантеса, Дидро, Стерна, Свифта и кончая (он именно это и разумеет — кончая) Джорджем Ирвингом Ньюиттом. Руководствуясь тем же духом, он снимает с полки, мечтательно взвешивает на руке и, не открыв, почтительно возвращает обратно многажды-но-давно-уже пролистанный том