и могущественныхъ въ смѣшныхъ положеніяхъ; но мѣщане, банкиры, адвокаты и тому подобные, достойные восхищенія—этого никто никогда не видалъ; котзфны плохо сидятъ на ногахъ, шествующихъ по грязи. Какъ бы то ни было, я сдѣлалъ попытку. Время, и самъ я, перечитавъ написанное, мы рѣшимъ, нужно ли сохранить ихъ, или бросить въ огонь.

Глава XXX.

Я ОБРАБАТЫВАЮ СВОИ ШЕСТЬ КОМЕДІЙ ВЪ ПРОЗЪ, ГОДЪ СПУСТЯ ПОСЛѢ СОЗДАНЬЯ ИХЪ ПЛАНА.—Я ПРОПУСКАЮ ЕЩЕ ГОДЪ ПЕРЕДЪ ТѢМЪ, КАКЪ НАПИСАТЬ ИХЪ СТИХАМИ.—ЭТОТЪ ДВОЙНОЙ ТРУДЪ ОСТАВЛЯЕТЪ ГЛУБОКІЙ СЛѢДЪ НА МОЕМЪ ЗДОРОВЬѢ.—Я ВНОВЬ ВСТРѢЧАЮ АББАТА ДЕ КАЛУЗО ВО ФЛОРЕНЦІИ.

14 мая 1801 года.

Наконецъ, прошелъ этотъ безконечный 1800 годъ, вторая половина котораго была такъ ужасна для всѣхъ честныхъ людей. Такъ какъ союзники дѣлали только глупости въ продолженіе первыхъ мѣсяцевъ слѣдз^ющаго года, то пришлось заключить позорный миръ, длящійся до сихъ поръ, миръ, угнетающій всю Европу, начиная съ самой Франціи, которая, законодательствуя для всѣхъ другихъ націй, сама повинуется несмѣняемому консулу, награждающему ее еще болѣе безчестными и суровыми законами. Но принимая слишкомъ живое участіе въ бѣдствіяхъ, постигшихъ Италію, я сталъ почти безчувственнымъ, и единственнымъ моимъ желаніемъ было положить конецъ моей слишкомъ длинной, но безплодной литературной дѣятельности. Вотъ почему, въ іюлѣ этого года, я съ жаромъ испробовалъ свои послѣднія силы, излагая въ прозѣ свои шесть комедій. Я создалъ ихъ въ одинъ

пріемъ и потому рѣшилъ разработать всѣ заразъ и безъ остановки. Я на каждую истратилъ не болѣе шести дней; но воображеніе мое дошло до такой степени возбужденія, что вызвало сильнѣйшее з^тмственное потрясеніе, и мнѣ не удалось докончить пятой пьесы. Я серьезно заболѣлъ воспаленіемъ мозга, не считая подагры, которая сосредоточилась въ груди и довела меня до кровохарканья.

Итакъ, нужно было бросить эту дорогзчо для меня работу и позаботиться о леченіи. Недугъ былъ силенъ, но продолжался недолго; зато продолжительно было выздоровленіе, такъ какъ я очень ослабъ послѣ болѣзни. Чтобы вновь приняться за пятзчо комедію и написать всю шестую, мнѣ пришлось ждать до конца сентября; но въ первыхъ числахъ октября онѣ были окончательно разработаны, и я почз'вствовалъ облегченіе, такъ какъ годами онѣ тяготѣли надо мной.

Въ концѣ этого года я получилъ изъ Турина грустное извѣстіе о смерти моего единственнаго племянника, сына моей сестры, графа де Ку^тміана. Онъ скончался послѣ трехдневной болѣзни, едва тридцати лѣтъ отъ роду, не имѣя ни жены, ни дѣтей. Это несчастіе сильно огорчило меня, хотя я едва видѣлъ его въ дѣтствѣ; но я раздѣлялъ страданіе его матери (отецъ его умеръ два года томз^г назадъ), и, долженъ сознаться, что мнѣ горько было видѣть, какъ состояніе, подаренное мною сестрѣ, переходило въ чужія руки. У сестры моей не было дрЗ'гихъ наслѣдниковъ, кромѣ трехъ замужнихъ дочерей; одна, какъ я уже сказалъ, была женою Колли изъ Александріи, другая—Феррари, изъ Генуи, третья—графа де Кал-лано д’Аоста. Я никогда не могъ искоренить въ нихъ (что меня сильно огорчало) того мелкаго тщеславія, которое можно заставить замолчать, но никогда нельзя удалить изъ сердца человѣка благороднаго происхожденія,—тщеславія, внушающаго человѣку стремленіе къ продолженію своего рода. Дѣйствительно, справедливо, что для истиннаго познанія себя самого нз^женъ жизненный

опытъ; необходимо очутиться въ этихъ грустныхъ условіяхъ, чтобы быть въ состояніи судить о себѣ. Смерть моего племянника, лишавшая меня наслѣдника, заставила меня позже войти въ новый уговоръ съ моей сестрой, чтобы закрѣпить мой пенсіонъ въ Пьемонтѣ. Въ слз^чаѣ ея смерти я совсѣмъ не желаю очутиться въ зависимомъ положеніи отъ племянницъ или ихъ мужей, которыхъ я совсѣмъ не знаю.

Между тѣмъ, этотъ позорный миръ все же вернулъ Италіи извѣстное спокойствіе, и такъ какъ французскій деспотизмъ уничтожилъ бз^мажныя деньги, какъ въ Римѣ, такъ и въ Пьемонтѣ, то моя Дама и я обмѣняли бумаги на золото и почувствовали себя въ болѣе благопріятныхъ З’словіяхъ въ матеріальномъ отношеніи. Къ концу 1800 г. мы вновь купили четырехъ лошадей, изъ которыхъ одна была верховая, для меня. Съ самаго Парижа 3’ меня не было лошади, и не было у меня другого экипажа, кромѣ скверной наемной кареты. Но годы общественныхъ несчастій, .множество примѣровъ хз'дшей зачасти, чѣмъ наша, сдѣлали меня скромнымъ и сдержаннымъ. Такимъ образомъ, эти четыре лошади были роскошью для человѣка, который много лѣтъ имѣлъ въ своемъ распоряженіи не меньше десяти, пятнадцати.

Впрочемъ, достаточно пресыщенный всѣмъ на свѣтѣ, скромный въ своемъ обиходѣ, всегда одѣтый въ черное, тратясь только на книги, я чз^гвствз’іо себя достаточно богатымъ и считаю за честь замереть вполовинз^ бѣднѣе, чѣмъ родился. Естественно, что я не согласился на предложеніе моего племянника Колли, хотѣвшаго хлопотать въ Парижѣ о возмѣщеніи мнѣ всего того, что было у меня конфисковано во Франціи, моихъ доходовъ, книгъ и остального. Я никогда не взыскиваю съ людей того, что они 3' меня украли.

Вотъ почемз^т я даже не отвѣтилъ Колли по этому по-водз⁷, ни на первое, ни на второе письмо, гдѣ онъ дѣлаетъ видъ, что не получилъ моего отвѣта, котораго и не сзчцествовало. И дѣйствительно, рѣшивъ остаться фран-

цузскимъ генераломъ, онъ долженъ былъ притвориться и сказать, что не получалъ единственнаго отвѣта, который я ему послалъ; я же, съ своей стороны, желая остаться свободнымъ и вполнѣ сохранить достоинство итальянца, также долженъ былъ утверждать, что не получалъ его писемъ и предложеній.

Едва настз^пило лѣто 1802 года (я совсѣмъ, какъ стрекоза, пою только лѣтомъ), какъ я внезапно началъ провѣрять разработанныя комедіи съ неменыпимъ жаромъ, чѣмъ при ихъ созданіи и разработкѣ. Въ этомъ году, хотя и въ другой формѣ, я вновь почувствовалъ гибельное дѣйствіе слишкомъ заиленнаго труда. Не надо забывать, что для всѣхъ этихъ сочиненій я лишалъ себя прогулокъ. Такъ же и въ этомъ годз^т, послѣ того, какъ я изложилъ въ стихахъ двѣ съ половиной комедіи, благодаря августовской жарѣ и усиленному труду у меня возобновилось небольшое воспаленіе мозга и все тѣло покрылось безчисленными нарывами. Я бы, конечно, не обратилъ на нихъ вниманія, если бы одинъ изъ нихъ не вздумалъ появиться на лѣвой ногѣ, между щиколоткой и сухожильемъ, и не задержалъ меня въ постели въ теченіе двухъ недѣль, сопровождаясь спазматическими болями и рожистымъ воспаленьемъ, которое причинило мнѣ невѣроятныя мученія. Пришлось еще разъ оставить комедіи и пролежать въ постели, страдая вдвойнѣ, такъ какъ именно въ сентябрѣ дорогой аббатъ де Калузо, давно собиравшійся въ Тоскану, пріѣхалъ во Флоренцію, гдѣ могъ пробыть не больше мѣсяца, ибо пріѣхалъ за своимъ старшимъ братомъ, который два года тому назадъ удалился въ Пизу, чтобы избѣжать рабства въ кельтизированномъ Пьемонтѣ. Теперь же въ этомъ году вышелъ новый законъ, повелѣвающій всѣмъ пьемонтцамъ вернуться въ ихъ клѣтку, и угрожающій въ случаѣ неповиновенія конфискаціей имуществъ и изгнаніемъ со счастливыхъ земель этой изумительной республики. Я испытывалъ большую радость при мысли о встрѣчѣ здѣсь, во Флоренціи, съ моимъ милымъ аббатомъ. Судьба хотѣла, чтобы онъ

засталъ меня въ кровати, также, какъ ири послѣднемъ разставаніи пятнадцать лѣтъ тому назадъ въ Эльзасѣ. Поэтому къ моей радости примѣшивалась значительная доля горечи, такъ какъ я не могъ встать, двигаться и заниматься чѣмъ бы то ни было. Все же я далъ ему прочитать мои переводы съ греческаго, сатиры, Теренція, Виргилія, однимъ словомъ все, что у меня было въ портфелѣ, за исключеніемъ комедій, которыхъ я еще никому не читалъ, желая раньше окончательно ихъ обработать. Мой другъ остался въ общемъ вполнѣ доволенъ моими работами и далъ мнѣ устно и даже письменно нѣсколько блестящихъ совѣтовъ, которыми я отчасти уже воспользовался, и надѣюсь еще воспользоваться при дальнѣйшей переработкѣ этихъ произведеній. Черезъ двадцать семь дней мой другъ внезапно исчезъ, какъ молнія, съ моихъ глазъ. Его отъѣздъ причинилъ мнѣ глубокую печаль, которую не знаю какъ-бы я перенесъ, не будь со мной моей несравненной подруги, утѣшавшей меня во всѣхъ лишеніяхъ. Въ октябрѣ я выздоровѣлъ и принялся за комедіи, которыя и закончилъ до восьмого декабря. Теперь оставалась только легкая окончательная шлифовка ихъ.