Я слышала, как мотоциклисты развернулись и снова понеслись ко мне. На этот раз они были намерены остановиться, и я знала, что произойдет. Молодой человек лежал лицом вниз: почти наверняка он был мертв. Судя по брызгам крови на стене и увеличивающейся лужице внизу, у него было перерезано горло. Шатаясь, я отошла назад, с силой вжавшись спиной в дверь. Когда она внезапно открылась, я чуть не упала в маленький дворик позади. В домах с трех сторон двора не было ни света, ни признаков людей. Я притворила дверь и заперла ее, в то время как мотоциклисты пронеслись мимо.
Услышав, что мотоциклы остановились, я задержала дыхание, а потом до моего слуха донеслись звуки шагов, направлявшихся к двери. Кто-то дернул за ручку. Несколько секунд спустя что-то или кто-то с силой ударило в дверь: она немного прогнулась, но замок оказался крепким. Я решила, что дверь долго не продержится. Оглядываясь по сторонам в поисках убежища, я услышала мужской крик, а затем голоса людей в переулке. Раздался пронзительный крик, и человек отступил от двери. Через секунду я услышала, что мотоциклисты умчались в том же направлении, откуда и появились.
Я подождала несколько секунд, открыла дверь, быстро выглянула наружу, готовая снова спрятаться, если понадобится. В переулке собралась толпа, все глядели на огромное пятно крови на кирпичной стене, лужу на земле и лежащего лицом вниз молодого человека. Я не заметила никаких признаков свертка, который он пытался спасти.
Я стояла неподвижно, слезы щипали глаза, ноги были свинцовыми. Я не знала, что делать. Но тут кто-то крепко схватил меня за руку и начал тянуть из переулка. «Смотри, мамаша, смотри» — произнес голос. Это оказалась женщина с воскресного антикварного рынка, та, у которой был шрам на лице. Она с силой потащила меня из переулка, а затем усадила в коляску велорикши. Что-то сказала ему, и он резко тронулся с места. Я попыталась соскочить, но велорикша не останавливался. Пару минут спустя он высадил меня у дверей отеля и умчался прочь, прежде чем я успела заплатить. Мысль о том, что велорикша и женщина знали, где находится отель, привела меня в ужас.
Глава 7
Первый признак того, что У Пэн был прав, говоря о моей способности накапливать богатство, появился, когда Первый брат попросил о встрече со мной. Решив, что он собирается отчитать меня за то, что я не прислал денег отцу, я неохотно дал свое согласие. Однако брат ни слова не упомянул о семье: он просто обсуждал со мной квартал, в котором жила наша семья и который бы очень выиграл от внимания императора, а потом подал мне прошение. Когда я, несмотря на свои сомнения, обратился к одному из евнухов, которому было больше известно об этом деле, он намекнул, что для проталкивания наверх моего прошения неплохо бы было сделать подарок. Первый брат согласился.
Я был в дружеских отношениях со многими влиятельными и могущественными евнухами во дворце и после встречи с Первым братом понял, что ко мне стали часто обращаться за советом. Подарки так и сыпались на меня. Через мои руки проходили многие прошения, и мне не составляло труда быстро исполнить одно и тянуть с другим. Одно прошение в особенности испугало меня.
Оно было от Линфэй. Она просила разрешения выйти замуж за человека, которого любила. Она поступила так, потому что поняла, что ей больше не нужна благосклонность Сына Неба, когда Любимой супругой стала Ян Юхуань. Линфэй умоляла императора позволить ей провести остаток дней с этим человеком, который состоял в Страже Золотой птицы. Я был изумлен, что у Линфэй хватило смелости просить позволения покинуть императорский дворец, мне показалось, что несмотря на всю ее боль, это послание указывало на порывистую и неспокойную душу, однако же я ощутил трепетное волнение. Разве тетушка Чан не говорила мне, что Первая сестра всю ночь провела с кем-то из Стражи Золотой птицы? Естественно, это было доказательством нашего с Линфэй родства.
Откровенно говоря, прошение Линфэй не было первым, и она должна была это знать. Некоторые императорские наложницы получили разрешение выйти замуж. Естественно, Ян Гуйфэй безжалостно расправлялась с бывшими любимицами. Сливовая наложница уже была сослана во вторую столицу, Лоян, которую Сын Неба не посещал годами. Ян Гуйфэй была необыкновенно красива, а также умна и честолюбива. Сын Неба все больше времени проводил с ней. Я не совсем понимал почему. Возможно, у меня нет права говорить об этом, но мне казалось, что изящная Линфэй намного красивее Гуйфэй, которая отличалась довольно пышными формами. Но очевидно, у Сына Неба было иное мнение.
Я не только понял, что заставило Линфэй написать прошение, но и ощутил укол ревности. Как и мой приемный отец, я планировал жениться, когда достаточно разбогатею, и, возможно, также усыновить детей. Но мне никогда не узнать восторга любви или ее потери, о чем с такой страстью писала в своем прошении Линфэй, и в этом я был совершенно уверен. Несмотря на это неприятное чувство, я все-таки подал императору прошение Линфэй без промедления.
В тот вечер я успела сделать несколько дел, что, учитывая мое состояние, было настоящим достижением. Я попросила разрешения сменить номер, придумав какую-то нелепую отговорку, а затем заперлась в новой комнате и прислонила к двери стул. Я хотела было переехать в другой отель, но без паспорта это было невозможно. Без документов прописаться в китайской гостинице немыслимо.
Затем я позвонила Майре Тетфорд в Пекин, поскольку не знала, в Сиане ли она, и оставила сообщение, спрашивая, как продвигаются дела с моим паспортом. Я дала ей свой номер мобильного и сказала, что готова забрать паспорт, как только он будет готов. Тем же вечером я оставила такое же сообщение доктору Се.
После этого я позвонила Робу на Тайвань. Он не взял трубку. Я хотела было оставить ему сообщение, но передумала, поняв что не смогла бы скрыть своей паники. Что бы я ему сказала? Что заперлась в новом номере отеля в Сиане, потому что стала свидетелем жуткого убийства и что коллега из Торонто либо отравился, выпив слишком много серебра, либо был убит каким-то иным способом, возможно, намеренно? У бедняги случился бы сердечный приступ. Я решила, что лучше всего сначала успокоиться, а потом поговорить с Робом напрямую.
Отчаянно стремясь хоть что-то предпринять, я взяла бланк отеля, провела посередине линию, так что у меня получились две колонки, и написала с одной стороны «не знаю», а с другой «знаю». Возможно, доктор Се сказал бы, чтобы я держалась от всего этого подальше, и, наверное, он прав, но легче сказать, чем сделать. Рядом со мной умирали люди, а другие неизвестные мне личности слишком хорошо знали все про меня. Мне надо было как-то во всем этом разобраться.
Я многого не знала. Не знала, как умер Бертон, но, принимая во внимание ужасные события сегодняшнего дня, я решила, что его смерть не была несчастным случаем. Я больше не пыталась убедить себя в том, что он случайно отравился раствором серебра. Хотя не было ни крови, ни каких-либо заметных телесных повреждений, я была уверена, что Бертона убили, точно так же как убили молодого человека со свертком. Чтобы в этом удостовериться, достаточно было подождать результатов вскрытия. Хотя я и пыталась внушить себе, что у меня просто сдали нервы, мои подозрения не развеивались.
Я знала, что Бертон поехал в Сиань и предположительно в Хуашань в поисках серебряной шкатулки. Логично предположить, что если он шел по обычному пути, то есть посещал каждого торговца антиквариатом, то отправился бы на рынок Басянь Гун в тот же день, что и я. Но этого не случилось. Он поехал к западным гробницам на «мерседесе» доктора Се, а затем прямиком на вокзал и оттуда в Хуашань, чтобы с кем-то встретиться. Утром он встречался с человеком в мечети. Насколько я могла судить, Бертон ходил туда не для того, чтобы помолиться. Он выбрал мечеть, потому что в это время дня там было тихо, а он не хотел, чтобы персонал гостиницы видел, как он болтает со своим визави в вестибюле, где, возможно, было не столь красиво, зато гораздо теплее и уютнее. Кто же был тот человек в мечети и какое отношение он имел к серебряной шкатулке? Принимая во внимания одержимость Бертона, я решила, что он вряд ли пошел бы на встречу по какому-то иному поводу, кроме того, как обсудить вопрос о незаконном вывозе шкатулки из страны. Но если время, указанное в моей голосовой почте в гостиничном номере Пекина, было верным, у Бертона тогда еще не было шкатулки, и неизвестно, нашел ли он ее вообще. Может, человек из мечети уговорил его отправиться в Хуашань?
