Прошло короткое время, и на Сергея Николаевича свалилась новая беда. Погиб на работе - на строительстве ТЭЦ - его единственный брат Леонид Николаевич, инженер-энергетик. Пройдет еще несколько лет, и безнадежно заболеет единственная внучка...
Пожалуй, не меньше, чем у Сергея Николаевича, жизненные испытания выпали на долю Маргариты Карловны. Сама летчик, руководитель международного уровня, наконец, мать и бабушка, она обречена была пройти через свои собственные летные происшествия, свои перегрузки и переломы, неудачи и беды своих учеников и подопечных. Мало того, вместе с мужем она должна была вынести не только его земные тяготы и трагедии, но пережить его трудности и беды в воздухе.
В одной из характеристик Сергея Николаевича конца сороковых годов отмечалось: "... Физически развит хорошо, много занимается физкультурой, является лучшим физкультурником среди летного отряда". И более десяти лет спустя, Сергей Николаевич сохранил завидную физическую форму. Михаил Михайлович Громов, занимаясь до глубокой старости физкультурой, зазывал и Сергея Николаевича бегать с ним по утрам на зарядку в сквер рядом с их домом. Анохин жаловался друзьям на себя: "Никак не раскачаюсь...". Но домашние-то знали, что дома, зарядкой Сергей Николаевич занимался вплоть до последних дней.
Своей физической форме Анохин придавал всегда особое значение. Когда Сергей Николаевич был в ударе, он любил, "приняв на грудь", делать стойку на руках. В солидном уже возрасте, на даче он мог повиснуть на суку и вытворять на нем как на турнике такие фокусы, какие были недоступны и молодым. У него была неистребимая жажда летать, и он постоянно тренировал себя физически - и на даче в Кратове, и на даче в Коктебеле. Высшим бахвальством для него было сказать: "Маргош, вот видишь, какой я молодец. Я могу летать, я хорошо себя чувствую!" Почти до самой смерти он летал. Летал, даже когда его списали. Летал у Королева, летал на самоделках и дельтапланах в Крыму, где рядом с дачей, на аэродроме в Карагозе бывал смотр подобной техники, к великой его радости...
Судья всесоюзной категории, Анохин в последние годы жизни неоднократно был главным судьей крупных планерных соревнований, и "пробу воздуха", открывая полеты, делал всегда сам. Он был заслуженным мастером спорта, и это редкое звание получил в один день с женой, еще в 1949 г. В Коктебеле он бывал на планерной станции ЦАГИ у профессора А. П. Красильщикова и летал там...
В Коктебеле же у Анохина была моторная лодка. Он смастерил собственноручно водную лыжу, на которой поочередно катались его дочь Наташа, и дочь соседа по даче известного балетмейстера Игоря Моисеева - Ольга. С Моисеевыми Анохины были дружны, и особенно дружили - дочери...
Любимым занятием Сергея Николаевича на море и в последние годы его жизни были подводные погружения с аквалангом. Он дорожил каждым мгновением хорошего солнечного освещения и, забывая все, так увлекался наблюдениями подводных красот, что жена всерьез угрожала ему полным запретом погружений. В лучшем случае, обещала она, будет разрешать ему погружения со страховочной веревкой, которую будет стравливать собственноручно. Подлизываться к строгой жене он умел и умел вымаливать свободу. Естественно, без такой срамоты, как веревка... В море он был влюблен, наверное, так же, как и в небо. Коктебель, кажется, идеально соединял две его любимые стихии...
В доме Анохиных помимо множества фотографий Сергея Николаевича, старинных прекрасных икон и оригинальных подарков хозяину мне особенно нравилась картина, на которой была изображена гора Узун-Сырт. Автор ее - художник Кокорекин - стал другом семьи Анохиных. А познакомилась с ним Маргарита Карловна несколько необычно. Увидев его картину - с морем и облаками над ним, - она сказала ему: "Таких облаков над морем не бывает!" Он посмотрел на нее, но ничего возразить не мог. Они стали лучшими друзьями. Притом, за облака на картине с Узун-Сыртом ему тоже досталось "доброго перца"...
Одним из главных семейных увлечений Анохиных были домашние животные. У Маргариты Карловны и Сергея Николаевича всегда были замечательные собаки. Впрочем, в старообрядческой семье Анохиных любимыми домашними животными были, как раз, не собаки, а кошки. Кошек старообрядцы пускали даже в алтарь, а собакам в доме места не было: старообрядцы признавали только дворовых собак. Маргарита Карловна, напротив, кошек не любила: в ее юности кошка в их доме съела канарейку, и это навсегда бросило тень на всех кошек. С детства она росла с собаками - и во дворе, и в доме. У нее был исключительно преданный друг - огромный пес Рекс - первый ее защитник и на улице, и в семье. Он сопровождал ее в школу и дожидался у дверей окончания занятий. Трагедией для Маргариты и ее тетушки Марии стала гибель Рекса от рук живодеров...
Со временем Сергей Николаевич привязался к собакам не меньше Маргариты и детей. Обычно у них были большие, служебные собаки -овчарки, эрдели. Но однажды общий семейный друг Анохиных Александр Павлович Мазовер, который руководил служебным собаководством в Осоавиахиме (с ним Сергей Николаевич сбрасывал зажигательные бомбы с крыши дома на Зубовской еще, в самом начале войны), вдруг посоветовал: «Надо вам завести французскую бульдожку. У редактора "Известий" есть отличные щенки...». Маргарита Карловна восстала: "Ни за что! Безносая, курносая!.." "Да ты не знаешь, какая интересная собака, - настаивал Мазовер. - Посмотришь и решишь". Он принес собачку, и Маргарита Карловна мгновенно сдалась: мордочка у очаровательного щенка была как у совы, ушки - торчком. Черненькая полосатая собачка с белым галстучком была словно "отстегана золотым прутиком". Все ее полюбили, но больше других к ней привязался Сергей Николаевич. Он и дал ей имя Муха. Так звали его любимую дворовую собаку в детстве. Муха прожила в семье Анохиных 17 лет, причем последние пять лет у матери Сергея Николаевича, Алевтины Павловны, которая последние годы жила вместе с дочерьми.
Однажды Сергей Николаевич собрался на прогулку. У него был выбор: взять с собой красавца - черного терьера или Муху. Он предпочел Муху. Пошел от своего дома мимо Центрального дома литераторов (ЦДЛ), около которого встретил знакомого писателя Ревзина. Вместе с ним пошли обычным маршрутом прогулок - мимо пушкинских ворот к центру, до Боровицких ворот. Дошли до площади Свердлова, а там - рукой подать до ресторана "Москва". У Ревзина жена-врач была на ночном дежурстве, и ужин был кстати. Тем более, что "Москва" была, пожалуй, любимым рестораном Анохиных в Москве. Муху сдали знакомому швейцару, она спокойненько устроилась рядом с ним, на поводке. Ресторан в те времена работал до шести утра. Но в районе 12 ночи полковнику доложили, что Муха начала лаять, и спросили указаний. Ее привели к хозяину в зал. Заказали ей еду. Она благополучно съела свое под столом, где и
заночевала. А друзья продолжали гулять. Опомнились - далеко заполночь! К рассвету добрались с Мухой на Солянку, к Ревзину. Завалились спать. Пришла с дежурства жена Ревзина, а Муха не пускает ее домой, где на ее кровати богатырским сном спят два мужика...
Можно представить переживания Маргариты Карловны:
натурально пропал муж. Не вернулся вечером с самой обычной прогулки в сопровождении вернейшей охраны. Не обнаружился ночью, и утром тахта, на которой он обычно спал, в той же комнате, что и сын Сергей, была пуста. (Сергей Николаевич спал рядом с Сережей-младшим, потому что у сына иногда случались приступы тяжелой болезни. В этой же комнате Сергей Николаевич отдыхал, когда предстояли "большие полеты" и после них. В тот день Анохину предстояли как раз сложные полеты, потому он, выходя накануне на прогулку, сказал жене: "Вот пройдусь с Мухой - и отдыхать!..")
В девять утра Маргарита Карловна позвонила в ЛИИ Ю. Н. Гриневу: "Пропал муж... с собачкой!" Гринев предположил: "Может, у какой бабы?" "Нет, это исключается, - уверила его Раценская. "Ну, подождем немного, может, появится..." Одиннадцать часов - Анохина нет. В ЛИИ тоже уже переполошились не на шутку. Звонят коменданту Москвы: "Пропал полковник с собакой! Полковнику предстоят важные государственные испытания совместно с ОКБ Яковлева, полковник исчез!" Телефоны уже раскалились...
