В этапах проявления божественной Мысли человек обнаруживается как существо, которое, хотя и принадлежит глине, родственной этой ложной бесконечности по всем параметрам косности, инерции, сырости, тьмы и пр., но, тем не менее, затронут при этом самой Мыслью, что образует внутри него духовную рану или травму.
Далее в этапах проявления этой Мысли – возникновение общества, оказывающееся компенсаторным следствием этой духовной травмы. В пространстве этого нового проявления мы обнаруживаем двух коллективных игроков, между которыми распределяется поляризация человека как конфликтно-кризисного существа. Эти игроки – жрецы и воины.
Жрецы стремятся, опираясь на инструмент общества, нейтрализовать духовную травму экзистенциального существования, то есть тем самым блокировать действие Божественной мысли в тварном организованном вокруг человека мире. Их цель – воспроизведение ложной бесконечности в качестве единственно возможного и совершенного утверждения.
Воины могут противостоять им лишь виртуально в силу того, что их огненная страстная природа ищет деструкции статус-кво, а в идеале стремится к жертвенному саморазрушению. Всесжигающая страсть на вершине внутренней духовной пирамиды воинской касты именуется «любовью», ибо в разрушении себя естественным образом полагает утверждение Иного. Таким образом, чистая страсть есть предварительное условие раскрытия человека к принципу трансцендентного, воли служить тому, что безусловно не дано.
Вот почему воины являются ближайшим образом затронутыми миссией первопророка Адама, и вот почему все пророки происходят из воинской касты и во всех своих проявлениях выступают благородными и совершенными воинами.
Джибриль как Святой дух, обладающий конкретным образом и личностью архангела, адресуется к безличному аналогу самого себя – частице духа Божьего в сердце Пророка, унаследовавшего ее от Адама. Избранничество каждого конкретного пророка, время и обстоятельства его прихода – это составная часть того же провиденциального замысла, в котором все пророки присутствуют с самого начала (показанные Адаму во время сна творения). Бесполезно было бы обращаться с призывом, низводить великие тайны замысла тому, кто этой частицы не имеет в полностью реальном смысле и, стало быть, не может «вместить».
Но точно так же пророк, в свою очередь, оказывается услышан лишь теми, кто по своему качеству ближе всего отвечают провиденциальному замыслу, кто как камертон настроены на резонанс с духом Божьим. Это именно воины. Пророк обращается ко всему человечеству, но первыми его услышат воины, которые становятся его сподвижниками.
А. А что дальше?
Г.Д. После того как они создают независимую и способную выжить в борьбе общину, под покровительство вовлекаются и другие классы человечества. Однако воинам Коран отводит наипервейшее место в человеческом материале, из которого составляется общность последовавших за Божественным замыслом: «Не равны те, кто идут по пути Аллаха, жертвуя жизнями и имуществом, тем, кто остается поить паломников».
С приходом пророка и образованием джамаата борьба не кончается. Она не кончается никогда. Корпорация жречества переходит в контрнаступление еще при жизни пророка, ища бреши в его стратегии, пытаясь отвлечь или соблазнить. Стоит ему отлучится, как часть последовавших за ним пытается сотворить себе кумиров, изготовить золотого тельца и т. д. Понимание этой острой проблемной ситуации крайне важно для единобожников: ведь только пророки обладают безусловной чистотой и свободой от заблуждения. Приписывать такие же свойства автоматически всем человеческим существам, последовавшим за призывом пророков, означает играть на руку жрецам, тактика которых состоит в том, чтобы лишить пророков исключительного привилегированного статуса и затемнить понимание фундаментальных антропологических основ, сопутствующих самому принципу откровения.
А. Почему всякий раз эта тенденция оказывается прерванной, кто и каким образом ей противостоит?
Г.Д. Как только пророк умирает, и это относится ко всем пророкам, жрецы и их агентура внутри сложившейся общины переходят в контрнаступление, стремясь расколоть общину, скомпрометировать, а по возможности, и уничтожить ее наиболее лояльную ушедшему пророку часть, создать систему интерпретаций, в которых революционная взрывная сила Божественного послания была бы погашена, низведена до уровня разновидности все тех же традиционных жреческих доктрин. (Ярким примером в этом направлении служит активность «апостола» Павла и исторические последствия его деятельности, в результате которой мы сегодня видим под брэндом «христианства» митраистов и манихеев, прикрывающихся библейской терминологией.)
Важным направлением подрывной деятельности жрецов является внутренняя контрреволюция против воинов, в результате которой на первое место в общине выходят ближайшие союзники жречества внутри социума – торговцы и ремесленники. Последние активно работают в направлении «обезвреживания» первоначального послания, являются послушной паствой под руководством «ученых», т.е. книжников и фарисеев, которых Иса бин Марьям (САС) называл «волками в овечьих шкурах». Нет ничего удивительного в том, что эта публика, доминирующая в количественном отношении и руководимая опытными политтехнологами из «вечной» корпорации, восстанавливает на месте пророческой общины сподвижников общество с его фундаментальным принципом отчуждения и обессмысливания и его аппаратом принуждения и насилия. Государство никогда не создается воинами; даже в языческом обществе, где у воинов нет подлинных единобожных наставников, а роль авторитетов невозбранно играют непуганые мудрецы, даже там государство организуется писцами и лакеями. Деклассированные люмпен-осколки торгашей и коррумпированной знати, находя друг друга, жиреют на эксплуатации «закона», который они окутывают кровавым туманом перманентного насилия.
Единственным прорывом в этом направлении могла бы стать только подлинная социальная эмансипация касты воинов, которая оказалась бы способной в этом случае воссоздать мировую общину и организовать ее успешное сопротивление мировому обществу. Для этого требуется, в первую очередь, интеллектуальная победа чистой теологии над жреческой метафизикой (или, в нашем случае, над интерпретациями откровения со стороны «ученых» и традиционалистов-мистиков). Именно теология, формулируя свой метод, свои горизонты, свое описание реальности, открывает потайной ход пассионариям ума к возвращению себе влияния и внимания со стороны заинтересованных сил. Заинтересованными же в этом деле оказываются все элементы конфликта и кризиса, все носители протеста, короче, все обездоленные и лишенные наследства. Среди них обретаются и младшие братья пассионариев ума – пассионарии тела. Их жизнь на задворках человеческого пространства проходит в извращенной манифестации сжигающей их любви – в непрерывном всеразрушающем насилии, которое, будучи фальсифицированным и лишенным основы, легко берется под контроль наиболее хищным элементом общества: силовиками и курируемой ими мафией. Пассионарии-теологи (что означает прямую противоположность клерикалам любых мастей и рангов) составляют союз с пассионариями, которым нечего терять, кроме своей головы, ибо у них она играет самую последнюю роль в их существовании. В этом симбиозе и рождается гвардия Единобожия, в которой провиденциальная мысль обретает непосредственное и действенное телесное выражение.
Сегодня очевидно, что только кораническое Откровение и только относящийся к нему исторически человеческий материал могут стать базой для революции воинов против жрецов, которая в случае успеха станет возглавляемой ожидаемым Махди (Да ускорит Аллах его приход!). Дух, который есть мысль Бога, выражается в словах, низведенных Аллахом в Святом Коране: «Мы завершили для вас вашу религию (din, то есть путь следования) – Ислам». Ислам как система во всей ее целостности и есть стратегия духа, бескомпромиссное следование которой должно привести к победе тех, кто были на земле «ослабленными», а станут первыми. (Под ослабленными имеются в виду те, кого близкая Единобожию рыцарская традиция на Западе называла «лишенными наследства»: воины, одинокие герои, стремящиеся конвертировать самопожертвование в утверждение альтернативной триумфальной реальности.)
