— И все же!

Тата тяжело вздохнула. Вот и настал роковой миг.

— Я уменьшила нас в тридцать раз. Вокруг игрушки, искусственная зелень, обломки камней.

— А озеро?

— Тазик с водой.

— Тазик? Игрушки? Ты смеешься? Издеваешься? Зачем этот цирк?

— Я хочу помочь тебе.

— Каким образом?

— Никита, успокойся и выслушай. Ты рассказал, как намерен решить свои финансовые проблемы. Но меня категорически не устраивают подобные планы. Ты должен писать. Поэтому я придумала этот, как ты выразился, цирк. Здесь можно существовать за совсем маленькие деньги, не думать о клиентах, заказах, предоплате. Здесь можно жить свободно и спокойно. Как ты мечтал.

— Чушь.

— В этом искусственном мирке деньги потеряют над нами власть. Здесь мы сможем спрятаться от житейских трудностей и прочей суеты, которая отвлекает тебя от творчества и грозит нашей любви разными бедами.

— Бред.

— Не торопись с выводами. Подумай.

— Не о чем думать.

— Ты должен писать. Должен реализовать свое предназначение, причем здесь и сейчас. Ты талантлив и обязан заниматься тем, для чего тебя создала природа.

— Я, в первую очередь, мужчина и должен, обязан достойно содержать свою семью.

— В этом искусственном мирке для этого понадобятся мизерные средства, и не придется ничем жертвовать.

— И купаться в тазике с водой?! Жить в игрушечном домике! Никогда!

— Пока ты не знал правды, озеро казалось тебе настоящим.

— Не желаю ничего слушать. Верни меня в прежнее состояние! Немедленно!

— Воля твоя. Скажи «желаю» и все вернется на круги своя.

— Желаю, — быстро произнес Никита и исчез.

Тата осталась одна. Она прошлась по дому…нет, по деревянному домику для Барби…погуляла среди пластмассовых яблонек и тополей, постояла около фарфоровой статуэтки, поглядела на синь воды в тазике, подышала аэрозольным духом свежести. Без Никиты великолепие мечты превратилось в то, чем было на самом деле. Декорациями для кукольного спектакля.

Глава 19. Финал

Они были в разных мирах и, наливаясь тяжелой обидой, ждали друг от друга извинений. «Если он не поймет меня, — думала Тата, — утоплюсь в тазике! Я придумала этот мир для него, а не для себя. Я хочу, чтобы ему было хорошо».

Никита метался по комнате. Злые мысли вспыхивали и гасли, как спички: «Как она могла предположить, что я соглашусь на подобную аферу. Она меня, что же вообще мужчиной не считает?!»

Но…Дом и Сад видениями мелькали перед глазами, рвали душу сожалениями.

«Как странно, столько лет мечтал, а выпал шанс и приходится отказываться … — в иллюзорной реальности все было так, как он придумал. Да и цели соответствовали: была б возможность, спрятался б от проблем и писал, писал, писал… — Но это смешно: купаться в тазу! — Больше всего Никиту задел именно тазик. — Нет, не буду обманывать себя! Впрочем, люди постоянно лгут. И себе и другим…Почему же я не могу воспользоваться случаем? Зачем страдать, если можно жить припеваючи. Любить и писать. Писать, любить и не знать тревог…»

Мозг, вдруг, обожгла догадка:

«Я просил у Бога исполнить мою мечту, и Он явил свою милость. Что ж я нос ворочу? Амбициями тешусь? Булгаковскому Мастеру пришлось умереть, чтобы получить Покой и Свободу для творчества, а я дурацкого тазика испугался. Хотя мне ведь еще от щедрот и любовь в придачу дали».

Линев подошел к кукольному домику, стоящему на обеденном столе, и позвал:

— Тата!

На балконе появилась женская фигурка размером с мизинец.

— Да, мой хороший.

— Прости меня. Ты, наверное, права. Но согласись, это странное предложение.

— Да уж обычным его не назовешь.

— Давай, мириться.

— Я не ссорилась.

— Тогда иди ко мне.

— А может, вернешься сюда? Все-таки мечта…

Никита опустился на колени так было удобнее разговаривать.

— Я сомневаюсь…

— В чем?

— Надо ли прятаться от реалий.

Тата вздохнула тяжело:

— Если честно, я их боюсь. Жить так сложно. А любить еще сложнее. Все время что-то случается и каждый раз вместо того, чтобы быть счастливой, приходится страдать и разочаровываться. Так было, во всяком случае, раньше.

— Все проблемы теперь в прошлом.

— Нет. Все только начинается и нам обязательно придется что-то преодолевать.

— Наше дело правое. Победа будет за нами.

— Конечно. Но я хочу уменьшить риски. Я хочу, чтобы нашей любви ничего не угрожало. Чтобы ты написал свои книги, я родила детей, и мы жили долго и счастливо, а потом умерли в один день.

Линев улыбнулся:

— У меня есть другое предложение. Давай, не будем бояться и попробуем построить жизнь без колдовства, по-настоящему. Я буду обеспечивать нашу семью и обязательно напишу свои книги. Ты родишь наших детей и займешься любимым делом. Мы проживем долго и счастливо, и, главное, будем обязаны этим исключительно самим себе.

— А если счастливо не получится?

— Тата, я — хоть не волшебник, но знаю один чудодейственный рецепт. Если в первую очередь думать о любви, а не о себе любимом, если относиться друг к другу с уважением, а не самоутверждаться, то все сложится наилучшим образом.

— Мой вариант куда проще.

— Да, но моя мечта и твой игрушечный мирок — это норы, в которых можно лишь спрятаться от жизни. А это неправильное решение. Нельзя придумывать себе убежища. Надо жить здесь и сейчас, в реальности и забыть про страх.

Тата кивнула. Никита был прав.

— Кстати, — Линев улыбнулся, — я ведь не отказываюсь от подарка. Мечта — вещь полезная, если не застилает мир. Поэтому предлагаю устроить пикник на пляже у озера.

— Но тогда тебе придется снова стать маленьким.

— На время можно.

— А если тебе понравится, и ты не захочешь уходить?

— Тогда, — в голосе Никиты звякнула стать, — ты насильно вернешь меня в наш мир и не позволишь превратиться в труса.

Снова Линев был прав.

— Скажи: «желаю» и закрой глаза.

Никита очутился на пляже. Огляделся. Горы, парк, озеро…Какая красота.

Тата хлопотала над расстеленной на песке скатертью, резала на куски громадный кусок мяса и невероятной величины дивный красный овощ. Рядом стояло вино в блестящем ведерке.

— Половина куриной ножки, помидор и вино в наперстке, — прокомментировала, не поднимая головы.

— Экономика должна быть экономной! Ура! — усмехнулся Никита.

— На десерт у нас виноградинка.

— А купаться в твоем мире можно?

Линев потрогал воду. Теплая.

— Конечно.

— Тогда пойдем, поплаваем.

— Чего ради?! Мне и на берегу хорошо!

— Необразованная, ты, Татка, дама. Все живое вышло из воды. Мы с тобой не исключение, — Линеву, наконец, удалось затолкать ее в воду. Поднимая сотни брызг, он рухнул рядом, нырнул и поплыл вперед,

— Конечно, не исключение. Мы — правило, — сказала она и поплыла вслед.

* * *

Напряжение обретало плотность, твердость, упругость.

— Уже скоро, ребята, не дрейфь, — послышалось издалека.

Все в белом, воплощение мужества, томились они в ожидании выброса. Десант. Смертники. Герои. Камикадзе.

Все знали: впереди — гибель. Никто не вернется. Все истекут кровавой рекой в никуда. Но не сомневались и секунды. Пусть выполнить задание судилось одному. Пусть ему, герою, уготованы подвиг и бессмертие, а остальных ждет забвение…Все пусть, лишь бы выполнить приказ!

— Начало отсчета: девять, восемь, семь…Пшел!

Они ворвались в бескрайность тьмы, рассеялись в поиске. «Может быть, я? — вела каждого надежда. — Может быть я?!»

Вот она — цель!

— Я! — заорал счастливчик.

Торжествуя победу, избранник-сперматозоид пронзил яйцеклетку жалом и тут же рухнул мертвым. Погиб, исполнив священный долг. Свершил оплодотворение!