18 июня за боевые отличия Бабиев произведен в генерал-лейтенанты.
Тогда же, вместе с Походным Атаманом генерал-майором Науменко, он прибыл в Майкопский отдел, где стоял 3-й Умянский полк полковника Гамалия — георгиевского кавалера, известного всей армии на Великой войне по своему рейду 1916 года в Месопотамию. После инспекторского смотра — обед офицеров гарнизона с хором трубачей. Бабиев словно стеснялся того, что из трех присутствующих генералов он самый младший по летам, но старше всех в чине. В своем тосте он сказал, что считает себя сотником, так как на погонах у него три звездочки. Это всем понравилось, и некоторые называли его «генералом-сотником».
С давних времен сотня — первооснова казачьих полков, стержень казачьего организма. Поэтому и своей «3-й лихой» уделял Бабиев столько внимания, оттачивал ее боевые качества, доводя до совершенства, вносил в жизнь сотни новую струю, интересную и незабываемую для тех, кто был под его командованием.
Гамалий приказал трубачам «дать лезгинку». Танцевали ее немногие офицеры, смотреть любили все. По кавказскому обычаю даже самый большой любитель этого танца не может и не должен сразу «вбрасываться» в нее. Нужно, чтобы его обязательно попросили. Бабиев вначале «отказывался», но потом — вдруг выскочил из-за стола и понесся в лезгинке, генерал-лейтенант и прекрасный танцор.
На Волге стрелковый полк, сформированный из пленных красноармейцев, решил уйти назад, к красным. Два казачьих полка настигли перебежчиков в тот момент, когда они ожидали паром на берегу. Выхватив свою кривую шашку и взяв повод коня в зубы, Бабиев действовал левой рукой; казаки не отставали от командира. В несколько минут все было закончено...
В первых числах сентября отряд Бабиева в составе 3-й Кубанской казачьей и Астраханской конной дивизий, 3-й Кубанской пластунской бригады, двух стрелковых полков и двух артиллерийских дивизионов с придачей двух дальнобойных пушек ведет успешные бои на Черно-ярском направлении. Здесь после упорных сражений он разбивает красных, занимавших позиции от Старицкого до Соленого Займища736.
В январе 1920 года 3-я Кубанская дивизия на фронте в Ставрополе. Требуется пополнение. Из Баталпашинского отдела, Атаманом которого был генерал-майор Абашкин, в дивизию Бабиева вливается Волчий дивизион полковника Колкова737 (созданный еще Шкуро) и казаки 1-го Хоперского полка.
Изредка Бабиев «вырывается» домой, к родным и друзьям. Беседы со старшими Лабинцами-генералами — отцом и П.С. Абашкиным, старые полковые песни;
То не беркуты степные Встрепенулись на восход,
То линейцы удалые Собираются в поход.
Пусть гремит слава трубой,
Как дрались мы за Лабой,
По горам твоим, Кавказ,
Разнеслась Слава об нас...
Николай продолжал самозабвенно любить свой 1-й Лабинский генерала Засса полк. Вспоминали Великую войну — как с Турецкого фронта, с его лишениями и опасностями, Колю пытались «забрать» в тыл, в столицу, сменным офицером-инструктором в «Славную Гвардейскую школу». Сохранилась копия рекомендации командира полка, которую подготовил П.С. Абашкин, тогда войсковой старшина; «1916 г. 21 июля. Петроград. Начальнику Николаевского кавалерийского училища. Препятствий к прикомандированию к вверенному Вам училищу подъесаула Бабиева не встречается. В настоящее время он поправляется от ран и через месяц будет совершенно здоров. Отличный, храбрый офицер, выдающийся строевик, нравственных качеств безупречен. Горячо рекомендую его»738.
Улыбались, что в таких случаях Бабиев становился упрямым и не терпящим возражений. «Я сам поступлю так, как мне будет угодно», — говорил он. И остался на фронте.
Апрель 1920-го. Отступление к Черному морю. Генерал Бабиев принимает командование 2-й Кубанской дивизией шестиполкового состава: 1-й Лабинский (полковника Елисеева), 2-й Лабинский (полковника Кротова739), 1-й Кубанский (полковника Кравченко740),
2-й Кубанский (полковника Гетманова741), Корниловский конный (войскового старшины Безладнова742) и 2-й Сводно-Кубанский (полковника Лиманского743).
У многих тогда заронилась мысль, что «вот теперь вперед, на Кубань, с доблестным Бабиевым...». Но он, вместе с другими высшими генералами, отозван в Крым, к Врангелю. Был мрачен в день своего отъезда из дивизии от своих старых и испытанных соратников. «И ушла душа, нерв, мысль, боевой пример, идеал бойца, струна зовущая и обаяние строевого офицера и казака и... словно темная ночь опустилась над нами...»744
Крым. В конце апреля из отдельных сотен, групп и одиночных казаков, успевших перебраться сюда с черноморского побережья, а также оправившихся от ран и болезней — эвакуированных ранее, формируется 1-я Кубанская казачья дивизия под начальством Баби-ева. С 16 июля генерал командует Конным корпусом (Кубанская казачья, 1-я и 2-я конные дивизии). Его имя в ореоле славы. Казаки верили ему беззаветно и готовы были идти с ним куда угодно. В Таврии Бабиев захватил пехоту красных с полковым оркестром, в котором были трубачи Лабинцы, попавшие еще весной к противнику при сдаче Кубанской армии под Адлером. Выругав и посмеявшись над ними, он зачислил их в свой хор трубачей.
1 — 2 августа на Кубань с тридцати четырех судов высадилась группа особого назначения под общим командованием генерала Улагая. Десант состоял из трех колонн, командиром северной колонны был Бабиев, двух других — генералы Казанович745 и Шифнер-Маркевич746. В Кубанскую казачью дивизию генерала Бабиева входили: 1-я бригада генерал-майора Дейнеги (1-й Аинейный, 1-й и 2-й Уманские полки) и 2-я бригада полковника Головко747 (1-й Запорожский и Корниловский конный полки).
Самому стремительному из всех войсковых начальников, принимавших участие в десанте, была определена самая пассивная задача — овладеть переправой через реку Кубань. Три раза Бабиев захватывал переправу, уходил дальше к Екатеринодару и три раза возвращался, так как красные отбивали ее назад.
Пожалуй, самые яркие и интересные эпизоды боевой работы и личной храбрости «генерала-сотника» во время Кубанского десанта приводятся его участником полковником Ф. Головко:
«После разгрома ночью красных в районе Роговской и Новодже-релиевской станиц, на следующий день, 5-го августа, генерал Бабиев едет с пехотной колонной. В 5 часов дивизия выступает для выполнения поставленной задачи, генерал Преображенский берет направление между Брюховецкой и Тимашевской. Не доходя двух верст по железной дороге от разъезда, высланного на Брюховецкую, получается донесение, что со стороны последней в направлении на Роговскую движутся густые цепи противника. Это уже намечается удар нам в тыл. Донесение проверяется. Верно — полк пехоты численностью до 3000 штыков развернулся для наступления. Что делать? Выполнять ли первую задачу — взятие Тимашевки или сворачивать и бить противника во фланг! Решено осуществить последнее. Первая атака показала, что противник довольно серьезный и требует к себе должного внимания. Хотя мы и взяли две цепи противника — до 1000 человек и около 10 пулеметов, но понесли довольно значительные потери, особенно в конском составе. Подошедшие резервы красных продолжали оказывать нам упорное сопротивление. С нами дрался 3-й полк Приуральской бригады, сформированный из солдат, бывших в армии адмирала Колчака. Мы готовились к повторной атаке.
К этому времени, привлеченный боем, к нам прискакал из-под Тимашевской генерал Бабиев. Один, с ездовым, на своей тройке мчался по степи к Брюховецкой и по дороге наткнулся на неприятельский разъезд... Красные устремились поймать его. Убита и падает одна пристяжная... Красный разъезд приближается. Бабиев, отстреливаясь, обрезал постромки и, бросив экипаж, уходит от красных и вовремя поспевает к повторной атаке.
Генерал не любил долго расспрашивать о противнике, а только узнавал, где он. Как сейчас вижу его на серой кровной кобылице, в черной бекирке, с неизменной буркой и алым башлыком в тороках.
