Ментальную почву для такого рода мнений и настроений создавали и высказывания зарубежных политических деятелей. В начале 1927 г. в «Социалистическом вестнике» была помещена статья известного меньшевика Гарви под названием: «Красная Армия под знаком бонапартизации». Автор статьи писал: «Постепенная эволюция Красной Армии есть лишь производная от общей эволюции, проделываемой Советским государством, образующими его общественными классами, наконец, правящей Коммунистической партией. Эта эволюция в сторону буржуазно-бонапартистского перерождения подходит, по-видимому, к той черте, за которой Красная Армия из безвластного орудия диктатуры начинает постепенно превращаться в субъекта политического действия, в политический фактор, претендующий на самостоятельную роль».
Весьма примечательно, что такого рода обширные цитаты перепечатывались и публиковались центральной армейской газетой — «Красной Звездой» — и именно в декабре 1927 г.1113 Будто бы кто-то преднамеренно формировал определенный настрой общственного мнения в стране, приучал общественность Красной Армии к мысли о наличии в ее высшем комсоставе «бонапартистов». Оставалось сделать последний шаг: назвать их поименно.
Выше уже излагались обстоятельства обострения отношений между Тухачевским как начальником Штаба РККА и Ворошиловым как наркомом, равно как и должностные трения Тухачевского с Каменевым, Егоровым, Дыбенко и др. Уже в мае
1927 г. Тухачевский, по существу, ставил вопрос о своей отставке. Первые же внешние признаки грядущей «опалы» и отставки начальника Штаба РККА Тухачевского обозначились в январе
1928 г. Этому предшествовал ряд событий «подготовительного характера».
В ноябрю—декабрю 1927 г. в Женеву в составе советской делегации в подготовительную комиссию по сокращению и ограничению вооружений был комаидирюван заместитель начальника Штаба РККА С.Пугачев. И это сделано было не случайно. Не только потому, что Пугачев занимал указанную должность, но и потому, что, «политически контрастируя» с Тухачевским, он воспринимался как прюдставитель «умерюнной» части советской военной элиты, как «сторонник мира», а не «революционной войны». В марте—апреле 1928 г. Пугачев в этом качестве вторично ездил с делегацией в Женеву.
В конце 1927 г., демонстрируя «миролюбивые намерения», советская сторона направила в Польшу нового военного атташе — Клочко И.Г., а 28 января 1928 г. прислали и нового помощника военного атташе — Богового В.Г. Эти кадровые замены могут быть косвенным указанием на неудачу «миссии Туха-невского» к А.Кутепову. Какие-то смутные слухи об оппозиционности и политической нелояльности Тухачевского уже муссировались на Западе и в Москве. В этом смысле весьма примечательно объяснение мотивов отставки Тухачевского, изложенных полковником В. фон Бломбергом, побывавшим в Москве в августе 1928 г. «Существуют две версии отставки Тухачевского, — информировал он свое начальство в Берлине, — согласно первой — он был сторонником превентивной войны против Польши, что не могло удовлетворять правительство; согласно второй — его политическая благонадежность была поставлена под сомнение, и в военном вожде кое-кто увидел тень вождя возможного мятежного движения»1114.
Косвенным образом информация В. фон Бломберга о причинах отставки Тухачевского (в частности, в той части, что касается его склонности к «превентивной войне против Польши», что противоречило правительственному курсу) подтверждается тем, что в марте 1928 г. с должности советского военного атташе в Германии был смещен С.Лунев (Петренко). Тот самый, с которым Тухачевский летом 1927 г. переписывался по вопросу об использовании в случае войны немецких военизированных формирований «Рот фронт». В этом же плане следует обратить внимание и на смещение с должности начальника 3 отдела (военных сношений, которому непосредственно подчинялись все военные атташе) Разведуправления Штаба РККА С.Будкевича (август 1928 г,), другого давнего соратника и единомышленника Тухачевского. ,
Как своего рода пояснение к информации фон Бломберга по прводу причин отставки Тухачевского (во второй ее части — касательно его политической неблагонадежности), видимо, следует рассматривать и характеристику начальника Штаба PKIjiA, которую довел до сведения своего руководства полковник X. фон Миттельбергер (нач. отдела штаба сухопутных, войск рейхсвера), посетивший СССР в мае 1928 г. «Тухачевский, гвардии подпоручик старой армии, чрезвычайно умен и. честолюбив, — сообщал полковник рейхсвера, —один из выдающихся талантов Красной Армии. Однако общеизвестно, что он является коммунистом лишь исключительно по карьерным причи-
нам. Он может переходить с одной стороны на другую, если это будет отвечать его интересам. Здесь отдают должное и его личному мужеству, и решимости отойти от коммунизма1, если в ходе последующего развития событий ему это покажется целесообразным».
Советский военный атташе в Польше И.Г.Клочко 30 января 1928 г. сообщал в Москву: «29 и 30 января вся польская пресса полна самыми фантастическими сообщениями о восстании в Красной Армии; говорится о восстании 4-х дивизий во главе с т. Тухачевским, наступающим будто бы на Москву; за два дня сообщения польской прессы перелетели в английскую, а оттуда они вновь перепечатывались польской прессой; характерно, что основную кампанию ведет официоз «Глос Правды»; сегодня на совещании у полпреда я предложил немедленно опубликовать опровержение полпредства, назвав всю эту провокационную кампанию.«сплошной ложью от начала до конца», что и сделано. Я рассматриваю эту клевету как одно из средств поддержания общественного мнения против нас, как «моральную мобилизацию»...»1115 1116.
Информация о «восстании 4 дивизий во главе с т. Тухачевским, наступающим будто бы на Москву», появившаяся в польской и английской прессе 29 и 30 января 1928 г., даже не будучи достоверной, несомненно, способствовала формированию нужного идеологического фона будто бы «бонапартистских» намерений Тухачевского. Не исключено, что она могла быть инспирирована из Москвы. Примечательно, что сам М.Тухачевский в своей статье в «Правде» 23 февраля 1928 г. «Буржуазия об армии пролетариата» волей-неволей проинформировал советского читателя, не знакомого с книгой П.Фервака1 и с зарубежной
прессой, о «бонапартистских слухах» вокруг его фамилии1117. Он опровергал — значит, оправдывался. Это исподволь готовило ментальную почву для принятия в последующем в качестве достоверного косвенным образом формируемое мнение о действительно «бонапартистских» намерениях Тухачевского.
«Мятеж Тухачевского» должен был восприниматься и в Польше, и в Англии, и в целом на Западе как вполне логичный «ответ красного Бонапарта» на нежелание политического руководства в Москве начать войну против Польши. В интерпретации Фервака Тухачевский — ярко выраженный антизападник, антисемит, антихристианин, антидемократ, поклонник самодержавного деспотизма Петра Великого, Екатерины II, Наполеона. Он близок к Троцкому — символу «Мировой революции». Он готов завоевать всю Европу под лозунгом «Мировой революции» и восстановить Византийскую империю, подчинив ее России и уничтожая западную культуру. В то же время Тухачевский, по мнению автора книги, скорее политический фантазер и мечтатель. Он лишь внешне очень похож на Наполеона, но совершенно не обладает характером «великого корсиканца».
Вряд ли эта книга появилась случайно именно в это время. П.Фервак, журналист праволиберальной ориентации, предлагал ее преимущественно читателям, владеющим французским языком. Она предназначалась, несомненно, прежде всего французской политической общественности, а также той части русской эмиграции, которая владела французским языком. Это, определенно, русская интеллигенция, преимущественно либеральных или либерально-демократических настроений, но не офицерство РОВСа. Большинство бывших офицеров-бойцов Белой армии плохо владели французским либо вообще им не владели. «Портрет» Тухачевского, нарисованный П.Ферваком, должен был произвести отрицательное впечатление на французскую общественность и либерально-демократическую часть русской эмиграции. Книга достигла своей политической цели. Это красноречиво выразил А.Керенский спустя десять лет. «Его (М.Тухачевского) наделили, кстати, уже всякими пороками, — писал
