Разрешенных 180 миллионов марок не хватало для ежегодно увеличивавшихся имперских расходов, и в 1908 г. Бюлов внес проект третьей реформы, повышавшей налоги еще на 472 миллиона марок. В это время обстоятельства изменились, и консервативно-клерикальный блок распался; вместо него Бюлов опирался на либеральноконсервативное большинство, и он думал, что временное содружество с либералами заставит консерваторов быть более уступчивыми в вопросе о пошлинах на наследство. Поэтому предложенная к взысканию сумма наследственных пошлин равнялась 92 миллионам, причем должны были подвергнуться обложению за получаемые наследства уже не одни дальние родственники, но и близкие, даже дети и супруги. Хотя большинство остальных вновь вводимых налогов, количество которых достигало общей суммы 472 миллиона, приходились на предметы потребления широких народных масс, консерваторы тем не менее взбунтовались. Они ни за что не хотели огорчать «плачущих сирот, вдов и вдовцов» высокими налогами на переходящие к ним наследства и неожиданно для канцлера изменили с таким трудом налаженному им консервативно-либеральному блоку, снова вернувшись к близкому их сердцу клерикальному центру. В союзе с клерикалами они провалили налог на наследства, переделав его в налог на денежные бумаги; огорченный Бюлов не снес этой измены консерваторов и подал в отставку (25 июня 1909 г.). Оставшиеся из вновь вводимых налогов были также подвергнуты переделке в желательном для возродившегося консервативно-клерикального блока смысле; из проекта Бюлова исчезли налоги на электричество, газ, которыми не пользовались широкие народные круги; налог на вино упал с 20 миллионов до 5 миллионов. Зато появились новые налоги на такие необходимые для народа предметы, как чай, кофе (37 миллионов) и спички (25 миллионов). В этом измененном виде финансовая реформа была проведена уже при преемнике Бюлова и должна была дать имперской казне новых 453 мл-лиона марок. Весь этот новый налог пал главной своей частью на трудящиеся слои населения; властьимущие классы, и особенно аграрии, почти совсем ими не были затронуты.
Склонность к аграриям является одной стороной деятельности Бюлова. Другая сторона ее — это крайне агрессивный тон по отношению к инородцам, особенно к полякам. Гонения на поляков были давним фактом германской политики. Уже Бисмарк был очень энергичным германизатором; особенно усилились гонения на них в последнее пятилетие его канцлерства. Бисмарк ставил целью истребить польское землевладение в восточных областях, и для этого он провел в 1886 г. в прусском ландтаге закон о выкупе государством земель у поляков, для чего была основана особая колонизационная комиссия, и в ее распоряжение было дано 100 миллионов марок. При Каприви, как мы видели, гнет против поляков ослабел, но немедленно вслед за его отставкой снова начались гонения на них. Уже в 1894 г. три немецких «культуртрегера» Ганземан, Кеннеман и Тидеман основали в Познани «Общество для покровительства немецкому влиянию в восточных провинциях» (названное по начальным буквам их фамилий обществом гака-тистов); общество стало быстро расширяться и уже через десять лет насчитывало более 400 отделений и более 40 тысяч членов. В члены общества записывались, главным образом, немецкие купцы и помещики, которые следили на местах за всякого рода успехами поляков в области производства, торговли или сельского хозяйства и обо всем замеченном доносили прусской администрации. В то же время развивалась и деятельность основанной Бисмарком колонизационной комиссии; в 1898 г. ей уже не хватило прежде ассигнованной сотни миллионов, и потребовалось вторичное ассигнование новых ста миллионов. Несмотря на большие затраты, деятельность комиссии не была особенно успешной. Поляки очень неохотно продавали ей свои земли, и в ее руки попадали лишь неплодородные, заброшенные, обремененные долгами земельные участки, да и то за очень высокую цену — раза в три выше рыночной; однако и такой земли оказалось недостаточно, и. колонизационной комиссии приходилось покупать земли даже не у поляков, а у немцев. В то же время поднимавшееся польское бюргерство довольно удачно конкурировало и в торгово-промышленной области с немецкими купцами и промышленниками. Все это побудило Бюлова приняться с удвоенной энергией за германизацию заселенных поляками прусских областей (Познани, Силезии, Западной и отчасти Восточной Пруссии). Из всех германских канцлеров он оказался в этом отношении самым ревностным, причем, проводя свою германизаторскую политику, он особенно любил подчеркивать свою верность традициям дома Гогенцоллер-нов, который, по его словам, был всегда «неустанным и бдительным, но в то же время храбрым и решительным охранителем германских границ». В своей книге Бюлов решительно указывает на обязанность правительства «делать все зависящее для того, чтобы сохранить и усилить германскую национальность в бывших польских владениях» и «следить за тем, чтобы германцы не были вытеснены поляками из восточной части Германии». Для этой цели он не жалел денежных средств: в 1902 г. в распоряжение колонизационной комиссии было представлено еще 150 миллионов марок, в 1908 г. было ассигновано 321 миллион марок вообще на борьбу с польской национальностью. Но и здесь результат не оправдал ожиданий: поляки не только почти перестали продавать свои земли колонизационной комиссии, но и сами занялись скупкой немецких земель. В течение 1904—1905 гг. они скупили земель на 31 тысячу гектаров больше, чем продали. Ввиду этого Бюлов прибегнул к еще более решительным мерам: в 1904 г. он провел через прусский ландтаг закон, по которому при всякой покупке земли в Познани и Западной Пруссии нужно было испрашивать разрешения властей; конечно, оно охотно давалось немцам и крайне неохотно — полякам. В 1908 г. через ландтаг прошел новый закон, которым правительству было предоставлено право в пределах определенной земельной площади производить в известных случаях и принудительное отчуждение польских земель. Нужно, однако, заметить, что хотя закон и прошел, но правительство долгое время не решалось производить принудительного отчуждения земель в польских провинциях, и первый такой опыт был произведен лишь в 1913 г. О практическом значении последнего закона поэтому пока еще преждевременно судить. Зато закон 1904 г. возымел действие, и польское землевладение почти перестало увеличиваться; но оно и не уменьшалось, так как поляки по-прежнему отказывались продавать свои земли немцам, и дело колонизации немцами польских провинций, несмотря на большие средства, затраченные на это (с 1886 г. по 1910 г. более 650 миллионов марок), надо признать в конечном итоге неудачным.
Не многим более удачной была и культурная германизация Польши. В Польше усиленно насаждались немецкие школы; польский язык был запрещен как язык преподавания; даже Закон Божий должен был преподаваться на немецком языке. Польские общества, польская пресса подвергались всякого рода преследованиям. В 1908 г. правительство предложило рейхстагу законопроект, которым предполагалось запретить в общественных собраниях произнесение речей не на немецком языке: однако рейхстаг нашел, что это чрезмерное требование, и законопроект был изменен: запрещение должно было касаться публичных речей только в тех местностях, где «инородческое» население не превышало 60% общего числа жителей. Поляки, однако, очень энергично отстаивали свою самостоятельность, и дело не раз доходило до острых столкновений между местными властями и польским населением. В 1906—1907 гг. возникла даже школьная забастовка, и множество детей, конечно, с согласия своих родителей отказались посещать школы. Для защиты своих прав на национальное воспитание польская молодежь стала образовывать союзы самообразования и просвещения. В Познани, западной Пруссии и Силезии возникло бойкотистское движение, направленное не только против немецких купцов и промышленников, но и против немецкой интеллигенции (адвокатов, учителей, докторов). Вместе с тем в этих провинциях процент польского населения не падает, а из года в год возрастает (это объясняется, главным образом, большей плодовитостью польского крестьянского населения в сравнении с немецким). Ввиду всего этого ни культурное, ни хозяйственное подавление поляков немцами пока еще не имеет места.
