Единственное, чего девушка не предусмотрела, так это того, что подруга на радостях забудет обо всем, размахивая руками. Толчок пришелся аккурат по локтю, и в следующее мгновение газировка выплеснулась ей на руки. Единственное, что Сандра успела сделать — отвести руку подальше, чтобы не пострадала одежда. Жалостливые глаза подруги не дали ей даже возмутиться, впору успокаивать было.

— В туалет? — тихо так предложила Ширли, стараясь не смотреть на Аррена.

Привести себя в порядок и вправду стоило. Пальцы, быстро обсыхающие в такую погоду, уже липли друг к другу, вызывая неприятные ощущения. Тяжко вздохнув, Сандра кивнула, принимая молчаливую помощь серафиона, аккуратно вынимающего банку из ее липких рук. Хорошо хоть, идти пришлось недолго. Дойдя до конца коридора, подруги завернули налево, уходя в проем поуже.

— Ты ведь не собираешься идти со мной внутрь? — шепотом спросила она Аррена, чтобы Ширли, топающая чуть впереди, ее не услышала.

— Хм, — ответом ей был внимательный взгляд, которым ее наградил мужчина, заставляя нервничать.

И больше ничего. Черт! Вот иди и догадывайся, что значит это его 'Хм'! И как потом объяснять Ширли, почему друг Эрика вызвался сопровождать ее в комнату личной гигиены для девушек?

Уже у самой двери стоял Эйрис, небрежно опершись плечом о стену рядом с косяком, и ждал их. Стоило только Ширли исчезнуть за дверью, бросившей заинтересованный взгляд на парня, лениво провожающего ее взглядом, как он все еще смотря на дверь, за которой исчезла стройная блондинка, протянул руку.

— Сумку оставишь? Иди, — после чего засунул руки в карманы брюк, словно не он стоял у женского туалета, и не у него на плече висела сумка явно не мужского фасона.

Прохладная вода приятно холодила горячую от жары кожу рук, пока рядом болтала Ширли, делясь впечатлениями от только что увиденного красавчика, как она якобы успела заметить, и возмущалась, как Сандра могла его не увидеть, ведь он стоял у самых дверей. Увидеть бы хоть одного серафиона посредственной наружности! Красавчиками ее больше не удивишь. В ушах все еще стоял смешок Аррена, оставшегося с Эйрисом. При этом занял серафион место у другого косяка, не обращая внимания на недоуменно рассматривающих их пару девушек, от неожиданности забывающих на несколько секунд, куда только что спешили. Слишком впечатляюще все это выглядело.

Светлый кафель нал раковиной хорошо отражал силуэт девушки, пока Сандра смывала с рук мыльную воду. Комната в Г-образной форме была наполнена прохладой, остужая раскаленный воздух, что пробивался сквозь одну из широких форточек над потолком в узкую щель. Ширли, усевшись рядом, болтала ногами как пятилетняя девочка, разговаривая за двоих. Сандра не слушала, рассеянно наблюдая за ней. Звук ее голоса доносился будто издалека. В голове нарастал тихий навязчивый звон, постепенно заполняя каждую клеточку в теле. Тишина, странно ассоциирующаяся с этим звоном, плотным полотном легла, стелясь повсюду. Сквозь него с трудом доносился голос Ширли, превращаясь в ненужный шлейф, отбрасываемый за ненадобностью. И только звон просачивался сквозь него, узкой иглой проникая внутрь гармонично разрезая полотно глухой тишины, все громче и громче нарастая, набирая силу, сопротивляться которой не было сил. Тяжелый стук воды, глухо ударяющий по своей поверхности большой грузной каплей, отдавшийся где-то в глубине Сандры, отвлек ее, заставляя опустить взгляд на собственные ладони. На миг все замерло, теряясь в густой тишине, странной, холодной, неживой. Кожа, покрытая каплями, тяжелыми, густыми, искрящимися в своей прозрачной красоте и стремлении вобрать в себя все краски окружающего ее пространства, блестела. Ладони, сложенные чашей, были полны воды, осторожно просачивающейся между пальцев и дальше, собираясь ручейками по внешней стороне, срывались вниз, оставляя свое прибежище, разбиваясь о поверхность водной глади, что шумными брызгами взлетала вверх, кругами расходясь дальше. А звон в голове не проходил.

Разжав ладони, Сандра с любопытством наблюдала, как вода тяжелым потоком хлынула вниз, оставляя влажные руки пустыми. И стоило ей только ударить по поверхности под ладонями девушки, как все звуки разом вернулись к ней. Ширли, все так же весело болтая ногами, продолжала рассказывать о Эйрисе, прочно засевшем в девичьей головке. Всего лишь мгновения. Какие то мгновения, растянувшиеся длиною в вечность!

Тряхнув головой так, что из пучка на голове выбилось несколько прядей, свободно ложась на плечи, Сандра заметила, стряхивая наваждение.

— Бедный Стивен ушел в отставку? Или вынужден терпеть любвеобильную подружку?

Обидеться бы на такие слова, вот только блондинка отлично знала, что та не подразумевала под своими словами ничего оскорбительного. Слишком долго они дружили, шутки бывали и поэкстримальнее.

— Ценительница мужской красоты, вот как это называется, — фыркнула Ширли, спрыгивая на ноги.

— И мужских поп, — добавила Сандра себе под нос, вспоминая восторженное описание сией филейной части одного серафиона буквально несколько минут назад подругой.

— А Стивену я изменять не собираюсь, — чуть взгрустнув, добавила та.

— Звучит печально, — девушка повернулась, вытирая руки бумажными салфетками. — Что случилось?

— Неурядицы бывают у всех пар.

— Не знала, что они умеют возникать на столь раннем этапе отношений, — съехидничала Сандра, исчезая за дверью одной из кабинок.

— Еще как умеют… противные, наглые, мерзкие создания! — послышался возмущенный голос девушки. — И главное — на ровном месте!

— Ээ, Ширли, мы об одном и том же говорим?

— Ага, — тяжко вздохнула подруга за дверью, замолкая.

Да, влипать во всякого рода любовные неприятности Ширли умела с лихвой, этого у нее было не отнять. И спокойных отношений, построенных на доверии и уважении, у нее практически и не было. Хотя и отношения как таковые, у нее были только с тремя парнями. И любовь Ширли к мужской красоте была чисто эстетической, на парней девушка не бросалась. Нет, первый был идеален. Губы растянулись в улыбке. Было бы странно ожидать от школьной любви чего-то другого.

— Так что случилось то? — полюбопытствовала Сандра.

Тишина была ей ответом.

— Ширли?

Ничего. Ушла? Решила подождать снаружи? Нет. Она бы слышала щелчок двери, а тут тишина. Вязкая, глухая как патока. Ни звука, словно и не было никого кроме нее. В душе заскребли кошки, заставляя Сандру настороженно прислушаться. Опять ничего. Рука сама потянулась к двери кабинки, открывая ее, медленно, стараясь не скрипеть. Шагнула вперед, обувь противно шаркнула по полу, вырезая из-под ноги громкий скрип. Застыла на мгновение, потом обвела взглядом комнату. Никого. Наверняка вышла и теперь ждет ее с остальными у двери. Наверняка. Только вот… сумку оставила. Валяется на полу у самой раковины, небрежно брошенная, полураскрытая, а из глубины ее выглядывает уголок тетради. Ручка же, выпавшая из кармашка, продолжает бесшумно убегать по инерции все дальше и дальше, замедляя свой мелкий бег на середине пути. Внутри все сжалось от предчувствия. Взгляд снова прошелся по пустым стенам помещения, но так ни за что и не зацепившись, вернулся к сумке, продолжавшей сиротливо лежать под раковиной немного в стороне. Что это значит? Глаза продолжали следить за доматывающей свои последние круги ручкой, нехотя переваливающей на пузатые бока. Ноги медленно понесли ее туда. Забрать и выйти, а там уже Аррен и Эйрис скажут, куда Ширли так спешно ускакала. Быть может, она и с ними, стоит, препирается.

Под ногами что-то хрустнуло, стоило только наклониться, чтобы поднять сумку. Крошка из-под штукатурки. Мелкая, серая, совсем незаметная, если не приглядываться, тонким слоем песчинок стелющаяся по полу. Совсем редкая там, где девушка стояла, всего пару крошек. Но более густая дальше от нее, более частая, крупная, уходящая за угол комнаты, покрывающая поверхность пола тонким слоем пыли, белесой, все еще оседающей вниз. Сердце тревожно сжалось, в то время как Сандра направилась следом, осторожно ступая вперед. Каждый шаг сопровождался негромким хрустом, отчетливо раздававшимся в тишине комнаты. Поворот. Еще один шаг вперед, за него, и девушка застыла, не в силах поверить в увиденное. Стена, что являлась частью старого каменного здания, добротная, крепкая, зияла сейчас разверстой дырой. Огромной, широкой дырой в человеческий рост. Внутренности ее торчали в разные стороны. Оторванные, согнутые прутья арматуры некрасиво загибались книзу, оставляя широкий проход. Пол, усеянный кирпичной насыпью и кусками бетона — все, что осталось от кладки стены — представлял собой ужасное зрелище. И, что самое удивительное, усеян ими был не только пол. Еще больше ее поразили зависшие в воздухе части строительных материалов, безжалостно выбитые из стены и струящаяся между ними пыль, свободно оседающая внизу.