Не имея сил и решимости взять Москву, Самозванец продолжал разорять окрестные земли Русские. На север отправился большой отряд поляков под командой Сапеги и Лисовского. В него входили собственный полк Сапеги при 20 пушках, полк Бунавского, 100 конных, сотня пехоты голубой, 120 конных пятигорцев под командой Дзавалтовского, пана Мирского 100 конных, пана Колецкого 150 конных, две хоругви пехоты красной по 2 50, полк гусаров под двумя хоругвями, 250 конных, шесть тысяч русских ратников Лисовского, полк Яроша Стравинского, 300 конных копейщиков, полк Марка Валамовского, 700 конных, полк казаков, полк пана Микулинского, 700 конных копейщиков — в общей сложности более 25 тысяч человек. Им вдогонку Василий Шуйский послал 50-тысячную рать во главе с князем Иваном Шуйским. С ходу смяли прикрытие заднее и разделали под орех. Поляки едва успели хоругви свои в поле в порядке поставить, но русские так ударили, что правое крыло смяли, левое растоптали, все пушки забрали, один лишь Ян Сапега, раненный пулей в лицо, сражался в центре, как лев. Ударил раз, второй, на третий дрогнули русские ратники и побежали.
Перед поляками открылся путь на север, и сентября 23-го они встали на Клементьевском поле напротив Троице-Сер-гиевой Лавры. Монастырь был укреплен изрядно, вокруг шла стена каменная в полторы версты длиной, а высотой где в пять, а где и в десять саженей, в три яруса, для подошвенного, среднего и верхнего боя, да двенадцать башен, а на стенах девяносто пушек. Внутри тысяча стрельцов стояла под командой воевод славных, князя Григория Долгорукого и Алексея Голохвастова, к ним около тысячи монахов, да мужики посадские и деревенские, что в монастыре укрылись при известии о приближении поляков. С юга и запада монастырь был окружен прудами да болотами, а с востока — густым лесом. Много раз приступали поляки к монастырю, с октября 3-го шесть недель без перерыву палили из шестидесяти шести пушек, стараясь разрушить стены каменные, но вотще.
Тогда поляки перешли к тихому облежанию, Сапега же с Лисовским, взяв отряды большие, отправились дальше. В короткое время были заняты Углич, Кострома, Галич, Вологда, Суздаль, Владимир, Шуя, Кинешма, Белозерск, Переславль-За-лесский, Ярославль, жители которых не помышляли о сопротивлении и распахивали ворота городские. Один лишь Ростов, где сидел достославный митрополит Филарет, затворился, так что пришлось Сапеге устраивать форменный штурм города. Но пуще стен жители ростовские берегли главную свою святыню — митрополита Филарета, и, окруженные врагами со всех сторон, увлекли его в храм Успения и там заперлись, угрожая взорвать себя вместе с храмом. Но поляки обманом ворвались в храм, схватили Филарета, сорвали с него ризы святительские, клобук и епитрахиль, одели в рубище, в крестьянский армяк, татарскую меховую шапку да старые казацкие сапоги, бросили в телегу и отвезли в Тушино. Там Филарет за стойкость свою претерпел многие унижения, Самозванец угрозами старался заставить его принять посох патри-
Царь Димитрий — самозванец?
арцдш, и Филарет в конце концов согласился, уповая на то, что только так он сможет сдерживать нечестивцев и пробуждать совесть заблудших.
Василий Шуйский, потерявший большую часть войска и утративший веру в оставшихся, решил пригласить наемников европейских, памятуя, как те честно сражались в войске Бориса Годунова. Предложение встречное не заставило себя долго ждать, шведский король Карл, дядя короля Сигизмунда, похитивший у него корону шведскую, предложил Шуйскому свое войско в помощь, пять тысяч человек. Шуйский принял предложение, чему способствовала утрата Пскова, Ивангорода и Орешка, присягнувших Самозванцу. Для подписания договора Шуйский нарядил молодого воеводу князя Михаила Скопина-Шуйского, которому надлежало, получив в свое распоряжение рать иноземную, пробиться с ней в Москву, по возможности возвратив под власть царя Василия все города и земли, что попадутся им по дороге. Наказ дяди князь Скопин-Шуйский выполнил почти полностью и даже с блеском, но что за воинство вел он за собой! Среди пяти тысяч ратников, трех тысяч конных и двух тысяч пеших, которые обязался предоставить лукавый король Карл, оказалось совсем немного шведов, а все больше французов, англичан, шотландцев, голландцев. Число их быстро возросло, рассказывают, тысяч до пятнадцати, за счет разных искателей приключений и легкой наживы. Впоследствии большинство из них, убоявшись трудностей похода и не дождавшись обещанных денег, вернулись домой, так что уже на дальних подступах к Москве под знаменами Шуйского сражалось лишь несколько сотен истинных шведов во главе с Яковом Делагарди, сыном давнего и заклятого врага нашего.
[1609 г.]
Несколько месяцев сохранялось зыбкое равновесие, Самозванец не мог взять Москву, Шуйский не мог вернуть города утраченные, поляки вместе с воровскими казаками грабили земли Русские, князь Михаил Скопин-Шуйский собирал рать иноземную и медленно двигался к Москве. Держава рас-
кололась, и у каждого обломка была своя столица, свой царь и свой патриарх.
В Тушино везли возами меха и шелка, камни драгоценные и доспехи искусные, вцно и оружие, соль и пряности, гнали табуны лошадей и тучные стада, за все в Тушине платили щедро, и Самозванец с двором своим, и поляки, и казаки, которые счет деньгам не знают. Там же был большой торг вещами, награбленными в других городах. Москва же голодала, цена на пшеницу и рожь доходила до семи рублей за четверть, чего не бывало даже во времена царя Бориса Годунова, при неурожае трехлетием.
Впрочем, многие находили в соседстве двух столиц большое удобство. Воеводы, дьяки, даже и бояре постоянно ездили в Тушино, многие действительно переходили на службу к Самозванцу, другие же только обещали, брали жалованье вперед, усаживались за стол пиршественный, а проспавшись на следующее утро, спешили обратно ко двору царя Василия Шуйского. Они не винились за задуманное предательство, даже похвалялись тем жалованьем, которое им пообещал Самозванец, и требовали у Шуйского большего за сохранение верности. Было таких вельмож столь много, что для них особое название придумали — перелеты.
На смену боевым действиям пришли измены, интриги, заговоры. Бояре московские обманывали Шуйского изъявлениями преданности, сами же осматривались в поисках лучшего царя. Многие из них были согласны принять даже Самозванца, вступали с ним в переговоры тайные, требуя лишь удаления поляков и сохранения их власти и прежних обычаев. Другие мыслили лишь о свержении Шуйского. Попытокта-ких было предпринято несколько, самая громкая случилась февраля 17-го. Заговорщики во главе с князем Романом Гагариным и воеводой Григорием Сумбуловым, не мудрствуя лукаво, решили в точности повторить тот переворот, что в свое время сам Шуйский устроил. Собравшись числом около трех сотен, они кинули клич к народу московскому, призвали на Красную площадь к месту Лобному бояр, притащили силой патриарха Гермогена и предложили сему подобию Собора
низложить Шуйского. Народ встретил предложение угрюмым молчанием, бояре в негодовании удалились, один князь Василий Голицын, вероятно, заранее предупрежденный о перевороте, остался, лишь Гермоген кипятился, сильный духом, а более не терпевший насилия над собой, он, не сходя с места, проклял заговорщиков. Тогда те ворвались в Кремль и устремились к дворцу царскому, но Шуйский, извещенный о бунте, легко отбился. Заговорщики, видя свою неудачу, спокойно разошлись по домам, Гагарин с Сумбуловым в Тушино отъехали, и князь Василий Голицын, пожав плечами, отправился на свое подворье, а вечером... пировал с Шуйским.
