# * *

Однако Лондон и Вашингтон отказались от этих условий. Тогда Канарис попытался осуществить другой вариант — заключить мир с Россией. Еще в сентябре 1941 года в абвере стало известно, что некоторые советские дипломаты и партийные лидеры не прочь найти общий язык с немцами.

Сообщил об этом агент Эдгар Клаус. С весны 1941 года он работал в Стокгольме и новости узнавал «из первых рук», поскольку регулярно играл в карты с Александрой Михайловной Коллонтай — советским послом в Швеции.

Клаус был опытным агентом и тотчас понял, какая паника охватила советских дипломатов при известии о начале войны. Даже сама мадам Коллонтай не верила, что советская система уцелеет под натиском рейха. Как-то раз она откровенно заговорила с Клаусом: она готова принять немецкое гражданство, если их Гитлер гарантирует ей достойные условия существования. Клаус съездил в Берлин и рассказал об этом Канарису.

Шеф абвера сначала не поверил своим ушам. Но, поняв, что Клаус отнюдь не шутит, тотчас отправился с докладом к фюреру. 20 июля один из сотрудников МИДа записал: Канарис сообщил Гитлеру, «что русский посол в Стокгольме, госпожа Коллонтай, намерена отречься от советского правительства и бежать в Германию, если ей гарантируют безопасность». У госпожи Коллонтай есть «около трех миллионов долларов», и ей хотелось бы купить дом в Германии.

Фюрер повел себя великодушно. Он приказал Йодлю встретить «кремлевскую даму» самым любезным образом.

Канарис пересказал все это Клаусу и стал с нетерпением ждать дальнейшего развития событий. Однако пока суд да дело, немецкое наступление захлебнулось под Москвой, и мадам Коллонтай, получив обнадеживающие сведения с обеих сторон, решила все же выждать окончательной развязки.

* * *

После того как летом 1942 года провалилось очередное немецкое наступление, Кремль, как ни странно, стал намекать, что готов пойти на переговоры. Об этом Клаус опять же узнал от своей партнерши по карточному столу мадам Коллонтай. Год назад отказавшаяся ехать в Германию, она теперь как бы невзначай обронила фразу, что даже после разгрома гитлеровских войск под Сталинградом советская сторона готова «пойти на компромисс с Германией, чтобы остановить эту кровопролитную войну».

Однако адмирал как-то странно реагировал на полученное известие. Похоже, Канарис не хотел идти ни на какие переговоры с советскими представителями. Незадолго до этого были разоблачены и осуждены члены подпольной коммунистической организации «Красная капелла». Подумать только, офицеры вермахта предали родину, презрели свой гражданский долг, шпионили в пользу Москвы!

Особенно его возмутило, что на «Красную капеллу» работал и один из офицеров абвера, обер-лейте-нант Херберт Гольнов, занимавшийся в абвер-Н заброской парашютистов в тыл врага. «Из-за их подлости, — кипел Канарис, — погибло сто тысяч немецких солдат!» Именно такие, жутко преувеличенные цифры сообщил он суду.

На самом деле жертвами агентов Москвы стали лишь 36 солдат, — члены диверсионного отряда, заброшенного в советский тыл. Их действительно выдал Гольнов, хотя, как показало расследование, и неумышленно. И вообще Роледер, занимавшийся расследованием деятельности «Красной капеллы», сообщил, что вся ее деятельность велась «смехотворно дилетантским образом» и не нанесла вермахту серьезного ущерба.

# * *

Итак, Канарис не пожелал принять участие в подписании мира с Советами и отдал инициативу нацистскому дипломату Петеру Клейсту. Теперь тот — конечно же с помощью Клауса — контактировал в Стокгольме с советскими агентами.

Он докладывал в Берлин, что, даже находясь на гребне успеха, русские все настойчивее стремятся к мирным переговорам. В апреле 1943 года советские дипломаты Михаил Никитин, Алексей Тарадин и Борис Ярцев тайно встретились с немецкими представителями в окрестностях шведской столицы. В июне беседы продолжились в шведском курортном местечке Сальтсьебаден на побережье Балтийского моря.

Далее события развивались следующим образом. В начале лета доверенное лицо абвера (вероятно, Клаус) уведомил германское посольство, что чиновник советского Наркомата иностранных дел Александров хотел бы «встретиться с одним известным ему господином германского министерства иностранных дел».

Клейст откликнулся. 17 июня 1943 года он остановился в стокгольмском «Странд-отеле». Вскоре Клаус сообщил ему, что Александров встретится с ним 7 июля.

Однако переговоры сорвались — фюрер, узнав о них, впал в ярость.

Впрочем, Клаус не сдался. Он снова пробует свести дипломатов двух воюющих стран. Не сидели сложа руки и другие агенты.

Португальский дипломат и агент абвера сообщил своему начальнику в Гамбург, что Советы идут на переговоры с Германией. 29 августа 1943 года об этом узнали в Берлине. Однако и здесь Канарис стал ставить палки в колеса. «Гитлер запретил переговоры с русскими, — рассудил он, — так что нечего и соваться...»

# # #

Барон Каульбарс разозлился: «Теперь Россия на другой стороне и благодаря немецкой политике день ото дня крепнет. Украина снова станет русской, а балтийские государства присоединятся к Российской империи — и на этот раз основательно. Все это — лишь вопрос времени, ибо маленькие народы не поняли, что Россия была и осталась».

Он еще надеялся окончить войну путем тайных переговоров. Раз Канарис не хотел ничего слышать о России, оставалось искать союзников на Западе.

В Британии, «как и в Америке, отношение к Вам скорее дружественное, чем враждебное, — писал Каульбарс 25 мая 1943 года, стараясь разбудить тщеславие адмирала. — Здесь считают, что Вы, следуя своему долгу, очень компетентно выполните трудную задачу. В Англии также знают, что Вы — один из немногих людей, с которым можно вести переговоры».

В словах барона была не только пустая лесть. Противник действительно очень высоко ценил Ка-нариса. Американский историк спецслужб Р. Харрис Смит, например, пишет, что «Канарис был злым гением «третьего рейха», организатором национал-социалистских пятых колонн по всей Европе, бичом союзных агентов и их друзей в Сопротивлении».

Европейцы более четко представляли себе облик своего немецкого противника. Скажем, генерал-майор Стюарт Мензис, шеф Сикрет интеллидженс сервис, в отличие от высших чинов рейха, быстро догадался, что Канарис не прочь покончить с войной. Поняв это, Мензис загорелся фантастической идеей — встретиться со своим немецким коллегой и обсудить, как спасти мир.

Канарис тоже почувствовал, что по другую сторону фронта борьбу с ним ведет такой же, как он, офицер-джентльмен, воспитанный в довоенных аристократических традициях. И в конце 1942 года через испанских посредников он пригласил своего британского коллегу встретиться где-нибудь в нейтральном месте.

Мензис пришел в восторг. Высадка западных союзников в Северной Африке, намеченная на 7— 8 ноября 1942 года, показалась ему подходящим поводом, чтобы шеф абвера оставил свой кабинет и уехал куда-нибудь в Испанию или Португалию, где бы его ждал Мензис.

Однако план этот расстроили британские дипломаты — «из страха спровоцировать русских», как объяснил Мензис после войны. «Сталину наверняка это не понравилось бы». В итоге министерство иностранных дел Великобритании строго-настрого запретило своим дипломатам вести переговоры о мире с любыми военными или штатскими деятелями немецкого Сопротивления.

Окончательную точку поставили главы правительств США и Великобритании. В январе 1943 года на конференции в Касабланке Черчилль и Рузвельт решили не заключать никакие соглашения с деятелями Сопротивления, а добиваться лишь полной и «безоговорочной капитуляции Германии». Мензис сразу понял, что это означает: борьба до последнего немецкого патрона, смертный приговор всем политическим группировкам в Германии, которые хотели бы устранить Гитлера и его режим, но сохранить немецкое государство. Теперь Канарис — а Мензис был в нем уверен — никогда уже не пришлет вес-точку своему британскому коллеге.