— Я хочу оставить записку.

Он кивнул:

— Короткую, надеюсь.

— Да.

Я нацарапал на куске пергамента с письменного стола: «Корал, вызван по семейному делу. Буду в контакте» — и положил возле её руки.

— Порядок, — сказал я. — Как мы это сделаем?

— Я понесу тебя на спине, Принц Мерлин, как давным-давно.

Я кивнул, и половодье детских воспоминаний обрушилось на меня. Грайлл был чрезвычайно силён, как большинство демонов. И я вспомнил наши игры, с края Преисподней и — по всей тьме, в погребальных палатах, пещерах, на дымящихся полях битв, в разрушенных храмах, чертогах мёртвых колдунов и в мелких частных адах. Казалось, я всегда находил более забавными игры с демонами, чем с родственниками моей матери по крови или замужеству. Даже основную свою форму для Хаоса я выстроил на одном из демонических племён.

Изменив облик, Грайлл впитал кресло из угла комнаты, чтобы увеличить вес и приспособиться к моим взрослым габаритам. Пока, крепко цепляясь, я карабкался на его удлинившийся торс, он воскликнул:

— Ах, Мерлин! Что за магию ты носишь в эти дни?

— У меня есть контроль над ней, но не полное знание сущности, — ответил я. — Она — очень древнее порождение. Что ты чувствуешь?

— Жар, холод, странную музыку, — отозвался он. — Со всех сторон. Ты изменился.

— Все меняется, — сказал я, как только он двинулся к окну. — Это жизнь.

Тёмная нить лежала на широком подоконнике. Он протянул руку и, коснувшись её, бросил себя в полет.

Налетел могучий порыв ветра, как только мы упали вниз, рванули вперёд, взлетели. Мимо, качнувшись, промелькнули башни. Звезды были ярки, четверть луны уже поднялась, освещая брюхо низкой линии туч. Мы парили, замок и город уменьшились в мгновение ока. Звезды танцевали, став росчерками света. Полоса полной, растекающейся волнами черноты простиралась вокруг нас. Чёрная Дорога, внезапно подумал я. Это было как временная версия Чёрной Дороги в небе. Я глянул назад. Там её не было. Словно пока мы мчали, она наматывалась на гигантскую катушку. Или она наматывалась на нас?

Под нами скользила сельская местность, как фильм, прокручиваемый на утроенной скорости. Пролетели лес, холм и горный пик. Наш чёрный путь лежал огромной лентой, залатанной светом и тьмой, словно дневной свет со скользящими тенями облаков. А затем — стаккато — темп увеличился. Я вдруг заметил, что ветра больше не было. Внезапно высоко над головой проглянула луна, и скрюченный горный хребет зазмеился под нами. Тягучая неподвижность имела характер сновидения, и луна в один миг пала вниз. Линия света расщепила мир справа от меня, и звезды начали исчезать. Не было напряжения в теле Грайлла, пока мы азартно мчались по чёрному пути; и луна исчезла, и свет стал жёлтым, как масло, приобретая розовый оттенок вдоль линии облаков.

— Власть Хаоса растёт, — заметил я.

— Энергия беспорядка, — отозвался он.

— Это больше, чем ты рассказывал мне, — сказал я.

— Я только слуга, — ответил Грайлл, — и не допущен в советы всесильных.

Мир продолжал светлеть, и впереди, насколько я мог видеть, волной катила наша Чёрная Дорога. Мы мчали высоко над горной местностью. И облака раздуло в стороны, и в быстром темпе росли новые. Мы, очевидно, начали переход сквозь Отражение. Чуть погодя горы сгладились и проскользнули расстелившиеся равнины. Солнце очутилось на середине неба. Мы, кажется, по-прежнему шли над Чёрной Дорогой. Кончики пальцев Грайлла едва касались её, пока мы двигались. Его крылья то тяжело взмахивали передо мной, то мерцали, невидимые, как у колибри.

Солнце наливалось вишнёво-красным далеко слева. Розовая пустыня раскинулась под нами…

Затем она погасла, и звезды повернулись, как на огромном колесе.

Мы снизились, едва не касаясь верхушек деревьев…

Мы прожгли воздух над деловитой улицей городского центра, с неоном в окнах, с огнями на столбах и на радиаторах средств передвижения. Тёплый, спёртый, пыльный, газовый запах города окружал нас. Несколько пешеходов взглянули вверх, заметив наш полет.

Когда мы мелькнули над рекой, перевалив через крыши домов пригорода, горизонт колыхнулся, и мы прошли над первобытным ландшафтом из скал, лавы, непрерывных обвалов и содрогающейся земли, двух действующих вулканов — один поближе, второй далеко, — плюющихся дымом в сине-зелёное небо.

— Как я понимаю, это — короткий путь? — сказал я.

— Это самый короткий путь, — отозвался Грайлл.

Мы вошли в долгую ночь, и в тот же миг показалось, что путь привёл нас в глубокие воды: яркие морские создания мельтешили и шныряли перед носом и в отдалении. Пока мы сухи и не расплющены: Чёрная Дорога хранил нас.

— Это столь же великий сдвиг структур, как и смерть Оберона, — услужливо сказал Грайлл. — Эффект от него вызвал зыбь во всех Отражениях.

— Но смерть Оберона совпала с воссозданием Лабиринта, — сказал я. — Дело скорее в этом, чем в смерти монарха одного из противостояний.

— Верно, — сказал Грайлл, — но сейчас время нарушенного равновесия сил. А все это — последствия. И будет все ещё суровее.

Мы нырнули в просвет меж тёмных масс камней. Световые полосы стелились позади нас. Неровности дна оттенялись бледно-синим. Позже, — как быстро, я не знаю — безо всякого перехода мы от тёмного морского дна оказались в пурпурном небе. Единственная звезда пылала далеко впереди. Мы мчались к ней.

— Почему? — спросил я.

— Потому что Лабиринт становится сильнее Логруса, — отозвался он.

— Как такое случилось?

— Принц Корвин начертил второй Лабиринт в эпоху противостояния между Дворами и Эмбером.

— Да, он рассказывал об этом. Я даже видел этот Лабиринт. Он боялся, что Оберон не сможет восстановить изначальный.

— Но Оберон сделал это, так что теперь есть два.

— Да?

— Лабиринт твоего отца — тоже творение порядка. Этот прибавок перетягивает древнее равновесие в сторону Эмбера.

— Как же ты, Грайлл, осведомлён об этом, когда в Эмбере, кажется, этого не знает никто или не видит пользы в том, чтобы сказать мне?

— Твой брат Принц Мандор и Принцесса Фиона это подозревали и искали подтверждения. Они представили свои находки твоему дяде, Повелителю Сухэю. Тот совершил несколько путешествий в Отражение и стал убеждаться, что положение действительно таково. Он готовил свои открытия для представления королю, когда Савалл обрёл страдания от последней из своих болезней. Я знаю все, потому что именно Сухэй послал меня за тобой, и он поручил мне рассказать тебе обо всём.

— Я просто предположил, что тебя послала за мной мать.

— Сухэй был уверен, что она послала — вот потому он и хотел добраться до тебя первым. То, что рассказал тебе я по поводу Лабиринта твоего отца,

— мысль, не всем известная.

— И что мне делать с этим?

— Эту информацию он мне не доверил.

Звезды становились ярче. Небо было наполнено оранжевыми и розовыми сполохами. На мгновение к ним присоединились полосы зелёного света и струйками закружили вокруг нас.

Мы гнали дальше, и эта катавасия полностью захватила небо — словно медленно вращающийся психоделический зонтик. Ландшафт помутнел. Я почувствовал себя дремлющим, хотя и уверен, что не терял контроля. Время, кажется, играло игры с моим обменом веществ. Я ненормально проголодался, и глаза у меня заболели.

Звезда стала ещё ярче. Крылья Грайлла в мерцании сверкнули радугой. Казалось, что мы двигались гигантскими шагами.

Наш берег пространства стал загибаться вверх к внешнему краю. Процесс развивался по мере нашего приближения, пока не оказалось, что мы движемся внутри. Затем края сомкнулись наверху, и было так, будто мы спешим вниз по ружейному стволу, целясь в сине-белую звезду.

— Что ещё впереди, не скажешь?

— Насколько я знаю, уже не так далеко.

Я потёр левое запястье, чувствуя, что чему-то там следовало пульсировать. Ах, да. Фракир. И кстати, где Фракир? И я вспомнил, что оставил его в апартаментах Бранда. Зачем? Я… мой разум был затуманен, память похожа на сон.