После провала датского похода Меншиков выступил против дальнейшей поддержки голштинцев, но зато сам пытался стать коронованной особой, пусть и в маленьком Курляндском герцогстве, вассальном владении Речи Посполитой. Летом 1726 года, прибыв в Курляндию, он сделал рыцарству выговор за избрание герцогом неугодного Петербургу кандидата — внебрачного сына польского короля Морица Саксонского: «Он их Сибирью стращал и при том им сказывал: по их правам не довлеет им блядина сына в своё братство принимать, а ныне оне блядина сына над собою в герцоги выбрали». Светлейший князь предложил собственную кандидатуру, а после отказа представителей ландтага созвать депутатов для её утверждения потребовал у Петербурга «ввести в Курляндию полков три или четыре» для успешного завершения дела. Новый международный конфликт никак не входил в намерения русского правительства, и Меншикову был послан указ немедленно возвращаться в Петербург.
Голштинские амбиции Екатерины I и курляндский вояж Меншикова показали, что императрица и её ближайший друг
так и не освоились с ролью руководителей великой державы, выдвигая на первый план династические и чисто личные интересы. Хорошо ещё, что министры и дипломаты служба сумели удержать страну от втягивания в ненужные конфликты и найти стратегического союзника в европейской политике. В августе 1726 года после долгих и трудных переговоров был заключён русско-австрийский союзный договор, определявший взаимные гарантии европейских границ, условия совместных действий против Турции и сохранение статус-кво государственного строя Речи Посполитой.
Отказ от датского похода и выбор стратегического союзника в Европе позволили вернуться к решению внутренних проблем, главными из которых были перенапряжение сил страны и хроническая нехватка средств. Выбор был сделан в пользу сокращения затрат на государственный аппарат и привёл к ломке созданной Петром I системы управления. Количество сотрудников всех коллегий сокращалось вдвое. В Юстиц- и Вотчинной коллегиях прекращалась выплата жалованья — служащие должны были обеспечивать себя за счёт добровольных «акциденций» просителей.
«Известно нам учинилось, что нашей империи крестьяне, на которых содержание войска положено, в великой скудости находятца и от великих податей и непрестанных экзекуций и других непорядков в крайнее и всеконечное разорение приходят», — гласил именной указ от 9 февраля 1727 года. Военным надлежало срочно завершить все дела по переписи и вернуться в свои части. Полки выводились с недостроенных полковых дворов в города, а 2/3 офицеров и солдат из дворян могли отправиться в отпуск в свои имения, «когда конъюнктуры допустят». Сбор подушной подати переходил к провинциальным воеводам, которые имели дело непосредственно с помещиками и вотчинной администрацией. Началось сокращение петровских учреждений и должностей: администрации судов, прокуроров, земских комиссаров и пр. В 1727 году был упразднён Главный магистрат. Управление городским и сельским населением по традиции XVII века передавалось губернаторам и воеводам, поскольку, гласил указ, «чин воеводский уездным людям в отправлении всяких дел может быть страшнее». По предложению Меншикова правительство решило отчеканить легковесные медные пятаки на общую сумму два миллиона рублей и низкопробные серебряные гривенники. Инициаторы этого шага понимали, что он неизбежно вёл к обесценению денег и вздорожанию товаров, но видели явное преимущество в том, что «денег будет в казне и в народе довольно».
Но все эти меры обдумывали министры, и обозначенный курс активно проводился в жизнь всего несколько месяцев.
Короткое царствование императрицы подходило к концу; на первый план неизбежно выходила проблема престолонаследия, волновавшая и окружение Екатерины, и дипломатов европейских держав.
Завещание императрицы
Часто болевшая Екатерина всё больше замыкалась в придворном кругу, где за обедом или карточной игрой выдвигались новые фавориты — молодой поляк Пётр Сапега и камергер Рейнгольд Левенвольде, — получившие за заслуги интимного свойства щедрые пожалования. Меншиков тоже принимал участие в дворцовых забавах вроде соревнований по питью пива; с любимцами императрицы он как будто ладил, но за пределами дворца реальная власть находилась в его руках. С конца 1726 года он обдумывал план женитьбы маленького великого князя Петра на одной из его дочерей, в результате чего он сам породнился бы с царствующей династией и мог стать регентом при несовершеннолетнем государе. Этому замыслу способствовали усилия датских и австрийских дипломатов, считавших кандидатуру Петра наиболее благоприятной для своих интересов.
Но добиться желаемого Меншикову удалось не сразу. В феврале 1727 года Екатерина ещё не допускала такой возможности и заявляла, что престол принадлежит её дочерям Анне и Елизавете. Обе цесаревны и герцог Карл Фридрих упрашивали государыню не допустить желаемого светлейшим князем поворота событий. К весне силы Екатерины были на исходе, а вокруг неё плелись нескончаемые интриги. После долгих колебаний Екатерина всё же дала Меншикову согласие. Возможно, она поняла, что это — единственно возможный вариант, или просто не смогла дальше сопротивляться напору светлейшего князя.
У Екатерины началась горячка — воспаление или, по позднейшему заключению врачей, «некакое повреждение в лёх-ком». Смертельно больная императрица (вероятно, не без влияния православных иерархов) распорядилась всех евреев «выслать вон из России за рубеж немедленно, и впредь их ни под какими образы в Россию не впускать». Но вот решение более существенных вопросов от неё уже, видимо, не зависело.
Меншиков же не выпускал из своих рук инициативу: 10 апреля он переехал в свои апартаменты Зимнего дворца, чтобы неусыпно держать ситуацию под контролем.
Вечером 6 мая вдова и преемница Петра I «с великим покоем преставилась». Могла ли так и не научившаяся грамоте Екатерина за считаные часы до смерти читать документы, утверждать завещание и миловать осуждённых? Может быть, в последние часы жизни она и пыталась что-то сделать, но было уже поздно. Сам светлейший князь после описываемых событий с присущей ему циничностью сообщил датскому послу, что Екатерина накануне смерти хотела передать престол дочерям, поскольку «её сознание в это время было не совсем ясным».
Утром следующего дня в присутствии высших чинов империи Меншиков объявил о завещании Екатерины, согласно которому престол переходил к законному наследнику Петру Алексеевичу и регентскому совету при нём, а в случае смерти Петра II до достижения совершеннолетия — к его тёткам Анне и Елизавете и сестре Наталье «с их потомствами». Этот документ из шестнадцати пунктов стал последней загадкой в не слишком длинной истории царствования Екатерины.
«1) Великий Князь Пётр Алексеевич имеет быть сукцес-сором.
2) И имянно со всеми правами и прерогативами, как мы оным владели.
3) До ... лет не имеет за юностью в правительство вступать.
4) Во время малолетства имеют администрацию вести наши обе цесаревны, герцог и прочие члены Верховнаго совета, которой обще из 9 персон состоять имеет.
5) И сим иметь полную власть правительствующего самодержавного государя, токмо определения о сукцессии ни в чём не отменять.
6) Множеством голосов вершить всегда и никто один повелевать не имеет и не может.
7) Великий князь имеет в совете присутствовать, а по окончании администрации ни от кого никакого ответа не требовать.
8) Ежели Великий князь без наследников преставитца, то имеет по нём цесаревна Анна с своими десцендентами, по ней цесаревна Елизавета и ея десценденты, а потом Великая княжна и ея десценденты наследовать, однакож мужеска пола наследники пред женским предпочтены быть имеют. Однакож никогда российским престолом владеть не может, которой не греческого закона, или кто уже другую корону имеет...
11) Принцессу Елизавету имеет Его любовь Герцог Шлезвиг Голштинский и бискуп Любецкой в супружество получить, и даём ей наше матернее благословение, такоже имеют наши цесаревны и правительство администрации стараться между Его любовью и одною княжною князя Меншикова супружество учинить...»15 и т. д.
