На мануфактуры стали принудительно отправлять нищих, бродяг и преступников, в том числе «виновных баб и девок», которые не могли решить проблему нехватки рабочих рук. В 1721 году Пётр I нашёл выход — разрешил частным заводовладельцам «деревни покупать невозбранно». Предприятия превращались в «крепостную мануфактуру», их собственники становились хозяевами рабочих и могли обращаться с ними по своему усмотрению — например, «штрафовать цепью» за проступки, включая «сварливую жизнь в семействе». Даже тем работникам, которые считались вольными, «контрактами» не только запрещалось уходить с предприятия, но и «сходить» с фабричного двора; они соглашались на условия труда и размер зарплаты по воле хозяина, «сколько получает остальная моя братия».
Создание империи
Свои первые внешнеполитические акции — Азовские походы (1695—1696) — Пётр I проводил в русле унаследованного от прошлого внешнеполитического курса на совместную с Польшей, Австрией и Венецией борьбу с турецко-татарской угрозой. Но после того как Великое посольство (1697—1698) не получило от союзников поддержки (европейские державы, готовившиеся к Войне за испанское наследство, нуждались в мире с Турцией), царь резко изменил приоритеты внешней политики. В 1699 году Пётр I, курфюрст Саксонии и король Речи Посполитой Август II и датский король Фредерик IV образовали Северную лигу и начали военные действия против Швеции.
Молодой шведский король Карл XII сразу принудил Данию к капитуляции. Первая же операция русской армии в 1700 году — осада Нарвы — закончилась разгромом. Шведы высадились в Лифляндии, заставили Августа II снять осаду Риги, а уже 19 ноября нанесли под Нарвой поражение вдвое большей по численности русской армии: командующий и многие старшие офицеры попали в плен, была потеряна артиллерия, понесены тяжёлые людские потери. В Европе русских на несколько лет перестали воспринимать как серьёзную силу, а Карл XII заслужил славу великого полководца.
На счастье России, Карл двинулся на запад и на несколько лет «увяз» в Речи Посполитой, пока не посадил на польский престол своего ставленника Станислава Лещинского. Затем он вторгся в Саксонию, и вскоре Август II заключил позорный Альтранштедтский мир (1706) и разорвал союз с Россией, а его подданные выплачивали победителям контрибуцию — по полмиллиона талеров в месяц. Король вершил судьбы Европы, но делами на востоке не интересовался и тем дал Петру I время для перевооружения армии, создания и обучения новых полков. Русские успешно действовали в Прибалтике: в 1702 году они взяли Нотебург (Шлиссельбург), в 1703-м — Ниеншанц в устье Невы, где был заложен Петербург; в 1704-м — Дерпт и Нарву.
Однако Пётр понимал, что его армия ещё не готова соперничать с лучшими войсками Европы. При посредничестве Франции, Голландии и Пруссии он стремился заключить мир ценой предоставления русских солдат для Войны за испанское наследство. Знаменитому английскому полководцу герцогу Мальборо были обещаны до 200 тысяч талеров, княжество Киевское, Владимирское или Сибирское с доходом в 50 тысяч талеров в год, драгоценный рубин и орден Андрея Первозванного, если бы он отстоял право России оставить за собой лишь устье Невы с только что основанным Петербургом. Но Карл и не думал о мире, а союзников не прельщала помощь со стороны «варварской» Московии.
В сентябре 1707 года шведский король двинулся к российским границам. Однако новая русская армия была иной — обстрелянной, обученной, хорошо снабжённой. Во главе её стояли многому научившиеся генералы Б. П. Шереметев, Н. И. Репнин, М. М. Голицын, В. В. Долгоруков, А. Д. Мен-шиков, и сам Пётр проявил умения и таланты полководца. Однако и теперь, имея более шестидесяти тысяч солдат и офицеров, он не стремился к генеральному сражению — слишком сильным был противник. На военном совете в Жолкве (Украина) весной 1707 года обсуждался вопрос, «давать ли с неприятелем баталии в Польше или при своих границах, где положено, чтоб в Польше не давать: понеже, ежели б какое несчастие учинилось, то бы трудно иметь ретираду (отступление. — И. К.); и для того положено дать баталию при своих границах, когда того необходимая нужда требовать будет; а в Польше на переправах и партиями, так же оголожением провианта и фуража томить неприятеля».
В июле 1708 года Карл нанёс русским поражение под Го-ловчином. Пётр был разгневан: «Многие полки пришли в кон-фузию, непорядочно отступили, а иные и не бився, а которые и бились, и те казацким, а не солдатским боем». Их командиру Н. И. Репнину военный суд вынес смертный приговор, который царь заменил разжалованием в рядовые с взысканием денег за оставленные на поле боя пушки и снаряжение. Солдат, раненных в этом бою в спину, расстреливали и вешали как трусов. По приказу царя войска разоряли сначала Польшу, а затем и собственную страну: «Ежели же неприятель пойдёт на Украину, тогда идти у оного передом и везде провиант и фураж, також хлеб стоячий на поле и в гумнах или в житницах по деревням (кроме только городов)... польский и свой жечь, не жалея, и строенья перед оным и по бокам, также мосты портить, леса зарубить и на больших переправах держать по возможности». Собранное зерно надлежало свозить в Смоленск, а при невозможности вывоза «прятать в ямы»; «мельницы, и жернова, и снасти вывезть все и закопать в землю, или затопить где в глубокой воде, или разбить», чтобы «не досталось неприятелю для молонья хлеба». Нарушителей ждала суровая кара: «...сказать везде, ежели кто повезёт к неприятелю что ни есть, хотя за деньги, тот будет повешен, також равно и тот, который ведает, а не скажет». Приказ выполнялся, хотя для мужиков он стал трагедией: «А кои драгуны безлошадны были, тех офицеры посылали по деревням коней брать. А селяне уже жито в рожь и овёс собирать починали, и от того бунты учинялись. Драгуны их рубили и лошадей брали. А по полям и лесам имали тех, кто уховался, и рубили же дерзостных, а тех всех, кто поклонно падал, тех в работы разные брали».
Пётр постоянно находился в войсках — учил солдат, проводил смотры: «Многие нехочи поносными словами пожалованы были от его царского величества. Пальбу экзерционую чинили офицеры да унтеры со всеми солдаты да драгуны по всем лагерям. Пороху навезли где доброго, а иным худого. С того пальба разна была. У коих бухало добро и пули били добро, а у других шипели пули и падали наземь и целки живы стояли и дыр не случалось. А с того то было, что некой хитрые солдаты не по плутовству и нерадению, а по бережению пуль в картузы патронные не клали а палили тока огнём. А те, кто не поклали да и дерзили ещо, были в батоги отправлены и биты на козлах в пример другим».
Пётр I не жалел ни солдат, ни офицеров, требуя: «...во время бою или приступу не должен никто раненого или убитого относить или отвозить, ни начальных своих (пока бой минет-ся или приступ)... не только во время бою, но и по совершении оных, без главного указу ни на какое добро и пожитки не смотреть, не подымать (хотя бы и под ногами было) под наказанием — лишением чести и живота без пощады». В 1704 году при штурме Нарвы он сам зарубил нескольких солдат, продолжавших убивать и грабить жителей крепости после её капитуляции. Узнав, что его воинство разграбило украинский город Ромны, Пётр повелел виновных в бесчинствах офицеров «по розыску казнить смертию в страх другим, а рядовых, буде меньше десяти человек, то казнить третьего, буде же больше десяти, то седьмого или десятого».
Отсутствие провианта вынудило Карла XII повернуть на Украину в расчете на помощь гетмана Ивана Мазепы. 28 сентября 1708 года возглавляемый Петром I отряд разгромил у деревни Лесной корпус А. Левенгаупта, шедший к главным шведским силам с большим обозом. На Украине шведская армия перезимовала, но за Мазепой последовало только несколько тысяч казаков; не оправдались надежды короля на помощь турок и Лещинского.
В таких условиях Карлу оставалось только дать генеральное сражение, к которому русская армия была теперь готова. 27 июня 1709 года шведы ещё до восхода солнца пошли в наступление. Пётр, несомненно, участвовал в сражении: в Зимнем дворце хранятся его пробитая шведской пулей шляпа и нагрудный щиток с глубокой вмятиной от ещё одной пули. Как утверждает «Гистория Свейской войны», «...государь в том нужном случае за людей и отечество, не щадя своей особы, поступал, как доброму приводцу надлежит, где на нём шляпа пулею прострелена и в седелном орчаке фузейная пуля найдена».
