Светская и духовная цензура искореняла любые проявления вольномыслия; в газетах и журналах той поры не упоминалась, вероятно, половина происходивших в стране и за границей событий: голодные годы, массовые эпидемии холеры (только в 1848 году от неё умерло 668 тысяч человек), восстания в России и революции в Европе. Полностью было запрещено публиковать какие-либо известия о Кавказской войне.
Себя самого, с подачи выдающегося историка Н. М. Карамзина, Николай видел государем, не только обладающим всей полнотой власти, но и несущим полную ответственность за подданных и за всё происходящее в России; этому образу он добросовестно пытался соответствовать на протяжении всего царствования. Он «ничем не жертвовал ради удовольствия и всем — ради долга, — вспоминала фрейлина Анна Тютчева, — и принимал на себя больше труда и забот, чем последний подёнщик из его подданных. Он верил, что в состоянии видеть всё своими глазами, всё слышать своими ушами, всё регламентировать по своему разумению, всё преобразовывать своею волею».
А кому много дано, с того много и спросится. Поэтому Николай стремился принять личное участие во всех государственных делах, в том числе и второстепенных. Но, погружаясь в мелочи, стремясь регламентировать движение меняющегося мира, он невольно противопоставлял себя этому движению.
Как менять «коренные начала»
Дым столбом — кипит, дымится Пароход...
Пестрота, разгул, волненье,
Ожиданье, нетерпенье...
Веселится и ликует Весь народ.
И быстрее, шибче воли Поезд мчится в чистом поле.
Известная песня Михаила Глинки на слова популярного писателя николаевской эпохи Нестора Кукольника была написана в 1840 году по случаю открытия первой железной дороги между Петербургом и Царским Селом. Паровоз тогда ещё назывался пароходом...
Кажется, Николай I был вторым после Петра Великого правителем-«технарём», который понимал и ценил практические знания и техническое образование. При нём были основаны и поныне лучшие технические вузы — Технологический институт в Петербурге (1828) и Техническое училище в Москве (1830) — современная «Бауманка», Институт гражданских инженеров (1842), Межевой институт (1844), Лесной институт (1848).
Император не раз провозглашал: «Революция на пороге России, но клянусь, она не проникнет в неё, пока во мне сохранится дыхание жизни». Однако при Николае в России незаметно началась другая — техническая — революция, промышленный переворот, переход от мануфактурного ручного производства к фабричному. В 1834—1835 годах на заводе в
Нижнем Тагиле были построены первая в России железная дорога и паровоз мастеров Черепановых, в 1843-м проложена первая телеграфная линия между Петербургом и Царским Селом. По Волге пошли пароходы общества «Меркурий». Для российского купечества стали издаваться «Коммерческая газета», «Журнал мануфактур и торговли».
Первого февраля 1842 года император подписал указ о сооружении железной дороги между Санкт-Петербургом и Москвой. Работы начались 1 августа. Трасса длиной 604 версты строилась восемь лет и обошлась казне в 66 миллионов 850 тысяч рублей серебром — намного дешевле стоимости иностранных дорог. 1 ноября 1851 года в 11 часов 45 минут из новой столицы в старую отправился первый поезд — и прибыл в пункт назначения через 21 час 45 минут. Уже за первый год эксплуатации по дороге были перевезены 719 тысяч пассажиров и 164 тысячи тонн грузов.
«Дух времени» постепенно менял привычный уклад жизни, прежде всего в больших городах. В 1840-х годах появился первый общественный транспорт на конной тяге — дилижансы на 10—12 человек и более вместительные омнибусы, чьих пассажиров остряки окрестили «сорока мучениками». Россияне стали покупать отечественные спички и класть в чай свекловичный сахар, переставший быть «колониальным» товаром. К середине столетия в Петербурге ежегодно открывались три новые гостиницы, предназначенные для деловых людей и приличных «вояжиров». В 1841 году было «высочайше разрешено» учредить новые заведения «общепита» под названием «кафе-ресторант» с продажей «чая, кофе, шоколада, глинтвейна, конфектов и разного пирожного, бульона, бифштекса и других припасов, потребных для лёгких закусок»; посещать их могли только приличные граждане «в пристойной одежде и наружной благовидности» — правда, только мужчины; вход женщинам, равно как музыка и «пляски», был запрещён.
Появились первые биржи для оптовой продажи промышленных и сельскохозяйственных товаров (в Одессе, Варшаве, Москве), негосударственные банки (в Вологде, Осташкове, Иркутске); в 1842 году открылись первые сберегательные кассы. В 1827 году возникло первое Российское страховое от огня общество; в 1836-м появился закон об акционерных обществах. В круг новых интересов втягивалось и дворянство. Управляющий Третьим отделением Л. В. Дубельт одновременно состоял пайщиком сибирской золотопромышленной компании, а его шеф и ближайший друг царя А. X. Бенкендорф — членом правления страхового общества в Петербурге.
Появились первые акты о рабочих. Пришлось узаконить и существование проституток. Манифест 1832 года вводил новое городское сословие — свободных от подушной подати и телесных наказаний «почётных граждан»: предпринимателей из купечества, инженеров, служащих, учёных, художников, адвокатов. В 1845—1847 годах от порки по суду были освобождены мещане, окончившие гимназии и высшие учебные заведения лица непривилегированных сословий и... писатели. Едва ли развитие страны шло вопреки «полицейскому режиму». Император принимал в преобразованиях живейшее участие, вникая во все детали.
В 1833 году по случаю открытия промышленной выставки Николай I пригласил её участников на обед в Зимний дворец и провозгласил тост: «Здоровье московских фабрикантов и всей мануфактурной промышленности». Довольный увиденным, он повелел гостям «выдерживать соперничество в мануфактуре с иностранцами, и чтобы сбыт был наших изделий не в одной только России, но и на прочих рынках». «Фабриканы» были рады стараться, но почтительно напомнили монарху, что у них нет средств на строительство мощного торгового флота и столь же мощных торговых компаний. Перемены в столицах и немногих промышленных центрах не изменили российскую глубинку. К концу николаевского царствования, несмотря на все успехи, общий объём российской промышленной продукции составлял 1,7 процента мирового производства, в 18 раз меньше аналогичного английского показателя. Россия оставалась огромной аграрной страной с закрепощённым населением.
Да и сам государь, поощряя по мере сил промышленность, торговлю и «художества», всё же по-прежнему считал высшим сословием дворян, а самым почётным занятием — государственную, прежде всего военную службу. Поэтому прибывший в Россию всемирно известный романист Александр Дюма не получил даже весьма скромной государственной награды — ордена Святого Станислава 3-й степени, о котором хлопотал для него министр народного просвещения С. С. Уваров. «Довольно будет перстня с вензелем» — была резолюция Николая I. Карл Павлович Брюллов за «Последний день Помпеи» был удостоен этого ордена, но не носил пожалованный крест, положенный обычному чиновнику за выслугу лет. Знаменитый прусский художник Франц Крюгер, по мнению царя, непревзойдённый мастер парадных портретов и картин военных парадов, был с почётом принят при дворе, жил в Зимнем дворце, получал за свои полотна фантастические гонорары, но заслужил «во изъявление благоволения Нашего и во внимание к таланту» лишь один из низших в наградной иерархии орден Святой Анны 2-й степени, не соответствовавший его европейской известности — государь не счёл нужным сделать исключение даже для своего любимого живописца.
Питейные доходы казны прочно заняли первое место среди прочих поступлений и составили в 1825 году 19 554 600 рублей, а в 1850-м — 45 015 500 рублей. Находившиеся на содержании у миллионеров-откупщиков чиновники закрывали глаза на их злоупотребления: продажу низкопробной «сивухи» по завышенным ценам, повсеместно практиковавшиеся обмер и обсчёт покупателей и фальсификацию напитков (в итоге она была официально узаконена в виде разрешения откупщикам понижать установленную крепость вина). В записке, поданной министру финансов в январе 1853 года, говорилось: «Получать жалованье из откупа считается теперь не взяткою, но жалованьем безгрешным, прибавочным к казённому жалованью».
