Все так странно. Он, Торри, не единственный, кому Город кажется знакомым. Мать, под руку с толстым бородатым типом, тоже что-то почувствовала, но их вели слишком далеко друг от друга, и мать с сыном не могли обменяться впечатлениями.

Это сделано нарочно?

Бранден дель Бранден заметил, что Торри пытается что-то сказать матери одними губами, и его лицо потемнело.

– Что, строите планы? – Он постучал по стене перчаткой с металлическими накладками на костяшках. – Позволю себе усомниться в том, что это подходящее место, разве что вам известен неведомый мне Скрытый Путь. – Бранден дель Бранден улыбнулся. – Если так, вы окажете величайшее одолжение, показав его мне, даже пытаясь совершить побег.

– Здесь нет… – Торри прикусил язык. Нет, в главном проходе не может быть потайных ходов; это противоречило бы его назначению. Все не так просто: скажем, потайная дверь в комнату Торри не противоречит назначению комнаты для гостей, поскольку достаточно запереть дверь с любой стороны, чтобы остаться в одиночестве. Ведь функция «личных апартаментов», как выражался Осия, в том и состоит, чтобы предоставлять человеку возможность побыть одному. Но идея запирающегося прохода в гостевую вовсе не расходится с назначением этой комнаты, а, напротив, отвечает самой ее сути.

Мэгги нахмурилась. «Что такое?» – спросила она одними губами.

Торри покачал головой. Потом. Есть во всем этом нечто важное.

До сих пор коридор вел под открытым небом, и все, кто шел по нему, были уязвимы для атакующих сверху, из-за зубцов парапета. Однако теперь переход превратился в туннель, освещенный светильниками, что висели на довольно толстой серебристой трубе, которая уходила внутрь. Интересно, что надо сделать, чтобы из трубы брызнуло в туннель горящее масло, сжигая кислород и поджаривая захватчиков… Торри не думал, можно ли это сделать; он думал, как именно это сделать.

Решительно все здесь выглядело знакомым.

Юноша заранее знал, что за следующим поворотом откроется просторный широкий туннель, который изгибается достаточно круто, чтобы Торри – или нападающие – не могли видеть дальше чем на несколько шагов, но не настолько, чтобы трое человек, идущих в ряд, мешали друг другу.

Наконец переход вывел на просторную, мощенную булыжником площадь. Ее окаймляли растущие в кадках искривленные дубки у которых был такой вид, будто им сотни лет, хотя высотой деревца были едва в дюжину футов.

Торри прищурился: дубки показались ему покрытыми листвой воинами-карликами, застывшими в бессменном карауле.

С дальней стороны площади уходили наверх две лестницы: одна широкая, с протяженными пролетами и низкими ступенями – она вела на следующую площадь; другая, узкая и крутая, поднималась по зеленому склону к замку на вершине.

Они выбрали вторую.

Начинало припекать, но под лиственным пологом воздух был прохладен и влажен. Несмотря на это, Торри вспотел, стараясь поспеть за стражниками, пока все они поднимались по лестницам, останавливаясь на мгновение на каждой площадке, прежде чем повернуть и начать карабкаться по следующему пролету.

Впереди, отделенные от Торри троицей стражей, отец и мать держались бодро, и Мэгги лишь слегка запыхалась.

Торри улыбнулся девушке.

– Ничего, – сказал он на берсмале, – верх уже скоро.

Ивар дель Хивал нахмурился.

– Как видится, отец немало успел тебе рассказать о Городе. Или о Городах вообще?

Торри пожал плечами.

– Я просто прикинул высоту зданий и считал ступеньки.

Это не отец. Это Осия – его стиль, его вкус определили устройство Фалиаса. Дощечка у двери дома Торсенов была выполнена в том же ключе, что и плита на внешних воротах Города; изгибающиеся туннели напоминали плавную кривую проходов в загоны, которые отец и дядя Осия построили Эриксонам: упершись в угол, свиньи могут повернуть обратно, но по изгибающемуся коридору побегут как миленькие.

Пролеты лестницы, карабкавшейся по склону холма, становились все короче и короче, совсем как у той странного вида лесенки, которую дядя Осия помог построить Эйнару Аалбергу на силосной башне. Дизайн, конечно, непривычный, зато уставшему от подъема человеку до следующей площадки приходится одолевать все меньше и меньше ступенек.

Как раз там, где Торри и ожидал, последняя лестничная площадка оборвалась резким поворотом, еще дюжина ступенек привела их к узкой веранде с древней каменной оградой, поросшей мхом и увитой плющом. Старинная двойная дубовая дверь была открыта настежь, за ней виднелся темный проход внутрь.

– Этот коридор ведет в темницу, да? – спросил Торри. Ивар дель Хивал ухмыльнулся, но Бранден дель Бранден на мгновение поджал губы.

– Хотел бы я того, Ториан дель Ториан-младший, однако вряд ли можно счесть преступником сына изменника или того, кто убил человека на дуэли.

В дверях их встретили трое вестри во главе с до смешного тощим человеком лет пятидесяти, как решил Торри; его худобу лишь подчеркивали короткие штаны и черные чулки, хотя украшенный золотом, по колено длиной черный камзол (плащ?). Вообще-то это одеяние больше всего походило на крашеный лабораторный халат и придавало ему достоинство.

Незнакомец согнул правую руку впереди себя и поклонился.

– По приказу Его Пылкости мы рады видеть вас в Фалиасе. Я Джамед дель Бруно, клаффварер Его Пылкости, – произнес он.

Мэгги наморщила лоб.

– Ну, клаффварер, – сказал Торри. – Хранитель ключей, ключник, мажордом.

Джамед дель Бруно фыркнул.

– Позвольте сопроводить вас в Зеленую комнату; Его Пылкость встретится с вами после трапезы, а до того момента, – тут он снова фыркнул, – многое надлежит сделать.

Для тюрьмы неплохо. Зеленая комната оказалась апартаментами высоко в юго-восточной башне основной твердыни: расходящийся лучами холл вел к спальням и в огромную комнату в изгибе внешней стены.

Низкие стулья и непривычного вида ложе располагались полукругом напротив камина на каждой стороне комнаты, но большую часть внешней стены занимало высокое изогнутое окно – от пола почти до потолка. В Городе стояли башни и повыше, но не на этой стороне; насколько видел Торри, лишь отдаленный горный пик вздымался на ту же высоту, что и башня.

– Гориас, – заметил отец. – Дом Камня.

Внизу лежали возделанные земли, они походили на лоскутное одеяло зеленого и бурого цветов, брошенное поверх покатых холмов. По другую сторону обширной долины тянулся очередной горный хребет или, возможно, тот же самый, в котором был высечен город; земельные угодья Срединного Доминиона выглядели выемкой в горном массиве, оставшейся после того, как Господь Бог зачерпнул отсюда ковшиком.

Торри фыркнул. Какая же это тюрьма? Разбил окно, спустил веревку – и ищи ветра в поле! Попасть в город – задача, может, и не из простых, а вот для того, чтобы выбраться из него, достаточно найти, куда привязать веревку. Слез вниз, и иди куда хочешь.

Но куда именно?

Отец стоял у него за плечом.

– Нет, ничего не выйдет. – Он постучал костяшками по поверхности окна – звук получился странный. – Какой-то кристалл… Этим стеклам много тысяч лет.

Отец снял пряжку с ремня, который держал в руках, и показал Торри ее внутреннюю сторону: заточена. Ничего удивительного, еще одна хитрость дяди Осии.

Отец провел острием по поверхности окна. Никакого скрежета металла о стекло: пряжка просто скользила.

– Нет, это не выход, – сказал отец и, вздохнув, положил руку на плечо Торри. – И не все препятствия видны глазу. Имей в виду: с нами пойдут мать и Мэгги, а они не могут бежать так же быстро, как мы с тобой, и даже нам с тобой не уйти от Сынов, которые, несомненно, стерегут стены по приказу Его Пылкости. – Отец на мгновение умолк, словно ему в голову пришла какая-то мысль, затем покачал головой. – Кроме того, есть и иные соображения.

Торри нахмурился.

– У стен, конечно, могут быть уши, но сомневаюсь, чтобы эти уши понимали английский.

Кончики губ у отца приподнялись.

– Да ну, а откуда же ты знаешь берсмаль?