— Возможно, потому что черный цвет лучше скрывает грязь.
Альв с сомнением осмотрел себя. Одежда казалась ему почти непристойно мягкой и чистой, непривычно ласкавшей кожу.
— Но Эрнан и Рок одеты по-другому… — начал он. Ингар приподнял бровь.
— Разумеется. Ты можешь считать себя счастливчиком, получив эту форму так рано, еще ни разу не попробовав себя в деле. Очевидно, мастер-кузнец возлагает на тебя большие надежды.
Насколько большими были эти надежды, Альв осознал лишь после того, как они с Ингаром присоединились к остальным и он увидел потрясенное выражение на их лицах. Эрнан неодобрительно фыркнул. Рок тихо присвистнул и кивнул, но промолчал. Начиная с этого момента между ним и Альвом пролегла трещина, и хотя впоследствии они во многом стали близкими друзьями, эта трещина так и не закрылась. Однако когда они навьючивали пони дорожными припасами, слуга и новый подмастерье, как и раньше, поровну делили работу между собой.
Рок не удержался от смеха, глядя, как Альв сражается со стременами и лихорадочно пытается сохранить равновесие на спине пони, хватаясь даже за жесткую гриву. Девушки и зеваки на улицах веселились от души, и Альв медленно закипал от черного гнева и унижения, которые, как ему мнилось, остались в прошлом. Он старался смотреть вниз или прямо перед собой, не оглядываясь по сторонам. Постепенно, подражая Ингару, он сумел обучиться основам посадки в седле и обращения с поводьями, и к тому времени, когда они подъехали к северным воротам города, уже чувствовал себя вполне уверенно.
В первый день они ехали быстро, по хорошей дороге, время от времени встречаясь с другими путниками, конными или пешими, либо с небольшими торговыми караванами, обслуживавшими близлежащие деревни. На ночь они остановились за каменной оградой с очагом и небольшим навесом для ночлега, специально устроенным для удобства путешественников. Но строение было очень старым и обветшавшим.
Когда они проснулись поутру, настала очередь Альва смеяться над своими приятелями: все, кроме него и мастера-кузнеца, закоченели после сна на голой земле и жаловались на боль в потянутых мышцах. На вторые и третьи сутки они ночевали в придорожных станциях, похожих на первую, но еще более ветхих и разрушенных. Все это время дорога вилась между низкими холмами, с виду не изменяясь, разве что стало больше рытвин и ухабов, а колеи местами заросли травой. Другие путники почти перестали попадаться, а если и встречались, то ехали верхом, при оружии, и смотрели недоверчиво. На четвертый вечер, после целого дня проливного дождя, они так и не смогли найти станцию в зарослях кустарника и в конце концов устроились под сенью огромного кедра, завернувшись в одеяла и промасленные шкуры. Поутру все, кроме Альва и мастера-кузнеца, снова жаловались на боли и дрожали от холода.
— И это еще лучшая часть нашей поездки, — заметил Майлио, прислушиваясь к кашлю и проклятиям, пока маленький отряд пробирался по узкой тропе через кусты. — Начиная от этого места, дорога не приводилась в порядок за последние сто лет, и природа взяла свое. Поэтому мы свернем и поедем через Старкенфеллс — добрая неделя пути по болотистым пустошам.
— Это там находится ваш дом? — спросил Альв, с тревогой оглядываясь по сторонам, пока они приближались к вершине склона. Деревья вокруг редели, кусты расступались. Впереди лежало огромное пространство, поросшее длинной травой, слегка колыхавшейся под холодным, влажным ветром.
— Нет, здесь слишком нездоровый климат. Мое жилище далеко за Старкенфеллсом — еще день-другой путешествия по лесу и столько же для подъема в горы — высоко над страстями этого мира. Но я полагаю, ты никогда не видел гор?
— Я слышал о них, — с деланной небрежностью ответил Альв.
Мастер-кузнец улыбнулся уголком рта и вытянул длинную руку, указывая на север. Они как раз поднялись на гребень склона. Альв проследил за его взглядом и невольно ахнул. Та темная волна, которую он видел на горизонте, теперь вздымалась перед ним огромной стеной серо-зеленого стекла, сверкавшего в ясном воздухе и возносившего свои зазубренные, посеребренные снегом вершины в голубую бесконечность. Ужас и величие этого зрелища были таковы, что на какой-то момент Альву показалось, будто грандиозная волна сейчас обрушится на сушу и сметет все живое с ее поверхности. А затем он поразился еще более великому чуду — тому, что такая огромная и прекрасная форма остается застывшей, словно пойманной в момент движения.
— Мастер-кузнец…
— Да?
— Как возникли горы? Они ведь не всегда были там, правда? Они выглядят так… как будто их откуда-то подняло.
Мастер-кузнец повернулся в седле и пронзительно взглянул на Альва.
— Вижу, я не ошибся в тебе. Ты наделен восприятием, мальчик, истинным восприятием. Да, они были подняты, подобно волне, и я полагаю, не так давно, если судить по сроку жизни этой земли. Края скал острые и слабо затронуты выветриванием, а подземный огонь здесь горит мощно и ровно, как ты сам вскоре убедишься. Однако не все эти горы одного возраста, так как некоторые выветрились сильнее остальных и сложены другими породами. Об этом ты тоже узнаешь в надлежащее время: хороший кузнец должен уметь находить и добывать собственные руды, чтобы выплавлять чистый металл, принадлежащий только ему. Думаю, это тебе понравится.
Альв в самом деле с трудом сдерживал нетерпение. Уже в этом он мог превзойти старого Хервара, ибо седобородый кузнец за все эти годы почти не покидал пределов городка, не говоря уже о поисках руды. Нечего удивляться, что он нашел бесславный конец, если так мало заботился о совершенствовании своего искусства. Альв не собирался повторять эту ошибку.
В следующие дни уже он, а не Ингар, ехал рядом с мастером-кузнецом и беседовал с ним, засыпая его вопросами и получая ответы, лишь разжигавшие пламя интереса в груди мальчика. Сперва Альв опасался, что старший подмастерье может обидеться, но Ингар, похоже, был только рад передышке. Как ни трудно было в это поверить, но общество мастера, очевидно, тяготило его, и он чувствовал себя спокойнее, перебрасываясь шуточками с Роком. Эрнан ехал, замкнувшись в гордом молчании, которое устраивало остальных не хуже, чем его самого.
Так они ехали по болотистым луговинам — унылой и зловещей стране, где не встречались другие путники, а единственными звуками жизни были тоскливые крики птиц, протяжно звучавшие в сыром воздухе. Время от времени мастер-кузнец указывал на одинокого кондора, чертившего круги под облаками, а однажды они увидели стаю стервятников, поднявшуюся над гниющими останками какого-то крупного животного, завязшего в трясине. Вонь от этого места преследовала их еще долго после того, как они проехали мимо. Должно быть, она и привлекла стаю хищников, появившихся ближе к вечеру.
То были злобные звери кошачьей породы, крупные, но исхудавшие после суровой зимы. Они на полном ходу вылетели из-за вершины холма, вытянув длинные хвосты и ощерив пасти, усаженные острыми клыками. При виде путешественников они издали отрывистый, мяукающий боевой клич. Пожиратели падали, они не брезговали и живой добычей. Они были созданы для долгого бега — с длинными лапами и гибкими телами, которые, казалось, вытягивались и сокращались на ходу. Но плечи их были массивными, чтобы нести тяжелые головы с мощными челюстями, способными за один прием перекусить лошадиную ногу. Зорким взглядом пастуха Альв насчитал двенадцать животных.
У них не было никакой возможности найти укрытие, не было даже времени, чтобы как следует подготовиться к атаке. Мастер-кузнец развернулся в седле. Альв ожидал, что он обнажит меч, но вместо этого он спрыгнул на землю. Ингар последовал за ним, приказав остальным отойти. Это казалось безумием, однако Альв, вдруг ощутивший ответственность, налагаемую своим новым званием, выхватил из багажа металлический прут и встал рядом с ними. Ингар спокойно щелкнул странным устройством — кремнем со стальным колесиком, к которому был приделан толстый шнур, сложенный в виде петли. Когда звери приблизились на расстояние двух-трех прыжков, шнур внезапно зашипел и вспыхнул. Мастер-кузнец подхватил его и замахнулся, словно собираясь бросить. Ингар отшатнулся и закрыл глаза; Альв последовал его примеру, но чуть-чуть запоздал. Над стаей вспыхнуло облако ослепительного палящего света, как будто само солнце спустилось на землю сквозь туманы. Пылающие клочья дождем посыпались на хищников. Ослепшие, обожженные, с подпаленной шерстью, они сбились в кучу, визжа и огрызаясь. Их атакующий порыв был остановлен. Лишь один крупный зверь с седыми прядями в зеленоватом меху встал на задние лапы и щелкнул зубами, пытаясь дотянуться до мастера-кузнеца. Альв, еще не вполне оправившийся от потрясения, услышал звук тяжелого удара и увидел, как животное волчком закрутилось у его ног. Еще один силуэт вырос прямо перед ним. Он с размаху ударил прутом и услышал хруст костей. Когда его зрение немного прояснилось, он увидел Ингара, снова зажигавшего трутницу. На этот раз он успел закрыть глаза, но вспышка света все равно прочертила алую линию за сомкнутыми веками. Стая развернулась и с воем умчалась прочь, поджав хвосты.
