- А с Пашкой будете?

          - Будем.

          - Я бы тоже хотела… - мечтательно вздохнула Любка…

***

          Только конец июня порадовал солнышком. Сперва оно робко проглядывало сквозь рвущиеся тучи, постепенно набирало силу, и вот, наконец, засияло в полную силу. Счастливые люди закинули подальше надоевшие резиновые сапоги и потянулись к вышедшей из берегов Осуге,  с удовольствием подставляли свои тела под горячие лучи, окунались в мутную воду. Теплыми ночами деревня не засыпала – молодежь, яростно отмахиваясь от назойливых комаров, выходила на прогулки, устраивала шумные посиделки у костров и не менее шумные дискотеки в прямухинском клубе.

          Ася ждала Лешку, но он все не приезжал. Каждый прошедший день крал у нее ее радость, оставляя вместо нее какую-то паутину страха и сомнения. Любка каждый вечер звала ее погулять, но Ася отказывалась выходить. Только вечером накануне Иванова дня они вместе пошли за богатинками.

          Богатинки – невзрачные цветочки, которые нужно было нарвать нераспустившимися, заткнуть накануне Иванова дня за матицу по одной на каждого члена семьи, чтобы утром посмотреть – чья расцвела. Смысл этого гадания состоял в том, что распушившаяся богатинка сулила ее хозяину здоровье и достаток, а вот завядшая – неприятности.

          Любка с Асей прошли на берег Осуги, где обыкновенно росло много нужной травы. Солнце уже клонилось к закату, струилось на землю мягким желтоватым светом. Ася села на землю, обхватила руками колени и закрыла глаза. Любка озадаченно выбирала приличные богатинки.

          - Душно как… - проговорила Ася.

          - Да ладно… - возразила Любка. -  Тепло, хорошо, купаться охота…

          - Не-а… спать охота…

          Любка молча пожала плечами.

          - Любк, чего Роська-то, приходил к тебе? – спросила вдруг Ася.

          - А чего?

          - Да так… я думала, может вы с ним сладили опять…

          - Да когда сладишь-то… Он в городе все сидел, вот Колян говорит, что завтра на праздник должен приехать… - ворчливо проговорила Любка.

          - И Лешка че-то не едет… - вздохнула Ася.

          - А должен?

          - Ну так… А чего ты так много рвешь? – Ася показала на букетик в руках Любки.

          - Ну дак на нас всех, еще на Юльку с пацанами…

          - А чего Юлька сама не нарвет?

          - А ей не положено, она в церковь ходит, - пожала плечами Любка. – Так что там насчет Лехи-то?

          - Да ни че… Приедет он скоро…

          - А… - протянула Любка. Хотела спросить еще что-то, но передумала.

          Ася с неохотой поднялась и сорвала три богатинки, почти не глядя – на дом, на маму и на себя.

          Дома она протянула свой скудный букетик маме.

          - На, воткни! – буркнула она.

          Мама послушно принесла табуретку, забралась на нее и заткнула за матицу три богатинки. Она верила в это гадание. Как верила и ее мать и бабка.

          Анну воспитывала мать. Отца она видела только на фотографиях. Он прожил с матерью Анны полгода и ушел от нее к другой женщине, не дождавшись даже появления на свет дочери. Анна знала, что он жил где-то в Калинине, но искать его ей даже в голову не приходило. Они жили с матерью бедно, тихо, только бабка по отцу иногда к ним захаживала, и то, чтобы напомнить Анне лишний раз, что у нее есть бабка, за которой в случае чего нужно будет ухаживать. Но случая не представилось – бабка поехала навестить сына, Аниного отца, в Калинин, там попала под трамвай, да так ее там и схоронили. В то время Анна как раз заканчивала школу. Ей хотелось учиться дальше, но вместо этого пришлось остаться в колхозе – у матери не было  денег даже на дорогу до какого-нибудь учебного заведения. Единственное, что могла сделать для Ани мама, так это сосватать ее за Григорьева Витьку. Нравился ли Витя самой Анне, она и сама не знает. Как не знает, почему он стал за ней ухаживать. Виктор отучился в техникуме, вернулся работать в родной колхоз. Нужно было искать жену – вот и подвернулась Анна, тихая, робкая, с какой-то виноватой улыбкой, выходила она к нему по вечерам, смотрела себе под ноги, почти ничего не говорила. Виктор тоже по натуре был мягким и тихим, поэтому в Анне ему именно ее незаметность и нравилась. «Такая гулять не будет», - рассудил он про себя и быстро сделал предложение. Анна также молча согласилась. Жили они вместе с тещей, а потом – в один год – сначала умерла Анина мама, а потом Виктор утонул в Осуге. Как это случилось – толком никто не знает, то ли выпил лишнего, то ли плохо ему стало. Как жил тихо, так и умер. Асе было два года, когда они с мамой остались вдвоем.

          Анна даже и подумать не могла, что у нее может быть другой муж. Она окончательно замкнулась, почти ни с кем не общалась. Так и жили они вдвоем. Анна была хорошей хозяйкой, чему и научила Асю. Поэтому они всегда хорошо одевались – шили на себя сами, да иногда шитьем прирабатывали.

          Утром Анна проснулась по обыкновению рано. Не одеваясь, она прошла на кухню и посмотрела на матицу. Нахмурившись, она тихо поставила табуретку, поднялась на нее и поменяла местами свою и Асину богатинки. Богатинка дочери завяла, и Анна думала отвести от нее беду, поменяв ее местами со своей.

           ***

          У Самсоновых уже все были на ногах. Надежда топила печь, пекла пироги, Любка ей в этом помогала. Нюрка увлеченно делала поливалку – приспособление для прицельного разбрызгивания воды – в крышке пластиковой бутылки сделала отверстие, в которое вставила нижнюю часть шариковой ручки.

          - Не поможет тебе это… - покачала головой Любка, глядя на брызгалку, - против ихних поливалок это все – фигня.

          - Ну и что мне… - пожала плечами Нюрка. – Пусть ведрами льют. Зато весело.

          - Ага, весело тебе.… Вот полоснут из колодца – зубы потеряешь, как застучат…

          - Чего это?

          - А того… Вода-то холодная! – засмеялась Любка.

          - Дети, мать вашу… - проворчала Надежда. – Уж обои замуж собирались бы, а они играются все.

          - Ну так мам, ведь сегодня Иван Купала – надо поливать всех, и обижаться нельзя! – и Нюрка навела на мать прицел своей брызгалки.

          Надежда с улыбкой махнула на нее рукой.

          Весь день Любка работала. Уже под вечер в магазин забежала Нюрка. Любка глянула на нее и ахнула – сестра была мокрой до нитки – с волос, с одежды стекала вода, образуя на дощатом полу мелкие лужицы.

          - Это кто тебя? – спросила Любка, наблюдая, как Нюрка выжимает длинную косу.

          - Ромка там, - Нюрка кивнула на дверь, - с ведром!

          - Во как… - только проговорила Любка.

          - Как водичка? – крикнул с улицы Роська.

          - Нормальная! – прокричала в ответ Нюрка.

          - Ну так она с речки, не должна быть особо холодной-то! – Роська зашел в магазин, облокотившись на косяк, наблюдал за Нюркой.

          - Чего ты смотришь? – смутилась Нюрка, - Любк, есть у тебя полотенце какое?

          - Для рук только…

          - Ну неси хоть для рук… - сказала Нюрка, выживая футболку прямо на себе.

          - Привет, что ли, – кивнул Любке Роська.

          - Здорова… - Любка почему-то пожала плечами. – Ты чего обливаешься?

          - Так Иван Купала, - усмехнулся Роська.

          Любка хотела ответить, что мог бы и ее облить, раз уж так нужно было обливаться, но промолчала.

          - Полотенце мне принесешь? – спросила Нюрка. – А вообще-то не надо. Я до дома добегу.

          Нюрка выскочила из магазина и Роська молча вышел за ней.

          - Вот и повидались, - буркнула Любка.

***

          Вечером молодежь собралась у костра на берегу Осуги. Любка пришла с Асей и Нюркой. У костра уже сидели Роська, Колян, Илья с Викулей. Позже подошли еще ребята, и даже Паша с Юлей.