Флорио, согласно плану Флорентина, должен был в известный момент провести графа Шатобриана через потаенную дверь в комнаты Франциски. Зная подозрительность бретонского дворянина, Флорентин вручил Флорио собственноручную записку сенешаля Брезе такого содержания: «Доверяй этому человеку, он из наших».

Флорио с этой запиской немедленно отправился к графу Шатобриану, который жил в одном из летних домов, построенных в последние годы, поблизости от королевского замка для господ, временно приезжавших в Фонтенбло по разным делам. При этом итальянец, из боязни быть узнанным, счел нужным закрыть лицо свое маской и переодеться сеньором. Последнее было тем удобнее, что смерть королевы Клавдии и предстоящий отъезд короля привлекли в Фонтенбло множество сеньоров и граф Шатобриан мог предположить, что который-либо из них вздумал оказать ему дружескую услугу в деле, нарушившем его домашнее спокойствие, но почему-то желает остаться неизвестным.

Уходя из замка, Флорио подробно рассказал о данном поручении своему господину, который внимательно выслушал его. Для Бонниве возможность встречи между королем и графом Шатобрианом была особенно приятна в эту минуту, потому что он был зол на короля и заранее радовался его унижению. Но вместе с тем в голове фаворита мелькнула мысль, что если представится опасность для жизни короля, то он может оказать ему большую услугу, явившись вовремя для его защиты, и что этим способом он опять войдет в милость.

В это время Флорентин, оставшись наедине с Франциской и смущенный ее молчанием, не знал с чего начать разговор. Стук в потаенную дверь вывел его из затруднения. Предполагая, что это король, он вышел в прихожую, сказав вполголоса Франциске:

– Надеюсь, что ты не захочешь видеть его после того, как он так недостойно вел себя…

– Нет, я не в состоянии видеть его!.. Ради Бога, не открывай задвижки…

– Не беспокойся, я еще подержу дверь, чтобы он не вздумал вломиться сюда.

Флорентин подошел к двери и приложил к ней ухо. Он услышал шаги удалявшегося короля и, выждав момент, когда все затихло в галерее, тихонько отодвинул задвижку и вернулся в комнату графини. Ему казалось невозможным возвращение короля, и потому он решил употребить все свое красноречие, чтобы убедить Франциску, что она должна отказаться от предстоящего торжества, так как это было бы несовместимо с ее достоинством. В случае если она знала о скором отъезде короля, необходимо было представить его поведение в самых черных красках. Ввиду этого он распространился о неверности короля как о факте, не подлежавшем ни малейшему сомнению, о котором все толковали при дворе, и кончил свою речь вопросом: что намерена делать графиня при ее сомнительном положении?

Франциска молчала, закинув голову на спинку кресла; грудь ее высоко поднималась от сдавленных рыданий. Молодой прелат любовался ею, мысленно сравнивал эту привлекательную красавицу с Луизой Ангулемской. Опять в душе его проснулась надежда, от которой он должен был отказаться в аббатстве Святой Женевьевы. Зачем он послал Флорио к графу? Может быть, ему удастся уговорить Франциску снова искать убежища за монастырскими стенами, а со временем…

Он насильственно прервал нить своих размышлений, зная, что у него осталось немного времени для беседы с нею.

– Франциска! – начал он торжественным тоном. – Как думаешь ты распорядиться своей будущностью?

Она молчала.

– К несчастью, я сам вывел тебя на тот путь, по которому ты идешь теперь, и всю жизнь буду раскаиваться в этом. Но я думал открыть тебе обширный круг деятельности, и, если я погрешил против отдельных личностей, то сделал это, имея в виду благородную цель. Я не ожидал таких печальных результатов! Ты глубоко оскорбила своего мужа, отреклась от всех семейных обязанностей, возбудила против себя общественное негодование и ничем не искупила сделанного тобою зла! Ты не поняла возложенной на тебя высокой задачи и думала только об удовлетворении своей личной склонности. Ты не принесла пользы не только церкви и государству, но даже несчастным просителям, и не сумела обеспечить и упрочить свое собственное положение. Где нет добродетели, там по крайней мере люди ожидают встретить мудрую предусмотрительность; где не находят ни того, ни другого, то мирятся с успехом и многое прощают из-за него. Ты, моя бедная Франциска, не можешь ничем похвалиться из всего этого! Что осталось тебе в жизни? Одна гордость… Вооружись ею и положи конец своим страданиям. Пусть король никогда больше не увидит твоего лица и ни один посторонний зритель не выразит тебе своего сострадания. Я к твоим услугам; возьми мою руку и следуй за мной. Я отведу тебя в такое уединение, куда не проникнет ни один звук, ни одно дуновение суетного света, где все отравлено для тебя. Чем раньше ты оставишь его, тем легче будет для тебя бегство.

Франциска поднялась с кресла с видимым желанием вырваться поскорее на свободу и удалиться навсегда от человека, так недостойно обманувшего ее. Но какая-то непреодолимая сила удержала ее на месте. Был ли это обман ее расстроенного воображения? Она услышала шаги, знакомый голос назвал ее по имени.

В комнату вошел король. После напрасных попыток отворить потаенную дверь, он решил пройти через двор и сад к другому входу. Пройдя поспешными шагами мимо Химены, он прямо направился в последнюю комнату. Франциска, увидев его, вскрикнула и отступила назад; Флорентин загородил ему дорогу.

– Ваше величество, – сказал он, – эта дама принадлежит церкви и не желает, чтобы к ней прикасалась рука светского человека.

– Ты с ума сошел! Прочь с дороги! Франциска!..

Она молча подняла руку. В этом движении выразилось столько гнева и отвращения, что король с удивлением посмотрел на нее.

Первое известие об измене короля, сообщенное ей Бонниве, настолько поразило графиню Шатобриан, что она не поверила ему. Любящее сердце подсказывало ей, что такая наглая измена невозможна, и что если ее возлюбленный поддался минутному увлечению, то она не должна придавать этому особенного значения. Бюде еще более успокоил ее, и если бы король пришел к ней до прибытия Флорентина, то ему, вероятно, удалось бы оправдать себя и она охотно простила бы его. Но речь Флорентина дала иное направление ее мыслям. В ней заговорила ненависть – чувство, неведомое ее душе, и примирение сделалось для нее невозможным.

Король не мог допустить подобного настроения в женщине, которая так горячо любила его. Лунный ли свет помешал ему разглядеть выражение ее лица, или свойственная его характеру самонадеянность была причиной этого, только он грубо обманулся относительно чувств своей возлюбленной. Свойственным ему повелительным жестом он дотронулся до плеча священника и указал ему на дверь.

Флорентин, не желая навлечь на себя гнев короля, поспешно удалился.

– Какое мне дело, если граф Шатобриан убьет его! – пробормотал он. – В случае смерти короля герцогиня Ангулемская будет объявлена правительницей.

Оставшись наедине с Франциской, король подошел к ней и, видя, что она бросилась к нему, подумал, что сцена примирения начнется со страстных объятий и он, таким образом, будет избавлен от неприятного объяснения. Но, к его удивлению, Франциска вырвала из ножен кинжал, который он всегда носил с собой, и, подняв руку, проговорила с бешенством:

– Я убью тебя на месте, изменник, если ты осмелишься прикоснуться к моему платью!

– Франциска! – воскликнул король, опомнившись от первого испуга.

В этот момент он услышал, как отворилась потаенная дверь, и в прихожей глухо раздались мужские шаги со шпорами. За Франциской показалась высокая темная фигура.

– Кто тут? – громко спросил король, обнажая шпагу.

– Шатобриан! – прошептала Франциска, не помня себя от ужаса, так как приняла темную фигуру за привидение, явившееся сквозь запертую дверь. Кинжал выпал из ее рук. Она стояла неподвижно среди комнаты с широко раскрытыми глазами, пристально устремленными на темную фигуру, как будто хотела убедиться: привидение это или ее муж, неизвестно каким способом вошедший в комнату? Ни один мускул ее бледного лица не дрогнул в этот момент томительного ожидания. Она видела, как он обнажил шпагу и вслед за тем услыхала знакомый голос: