Трогательное и вместе с тем тяжелое впечатление производила наружность молодой девушки. Большие черные глаза смотрели печально и задумчиво; губы были слегка окрашены. Ее небольшое лицо с высоким лбом и округленными висками имело бледно-желтый оттенок, свойственный девушкам при переходе от отрочества к девичеству. Узкое черное платье из простой материи с высоким воротом плотно облегало ее тоненькую фигуру; и только дорогая вуаль, изящная форма головы, узкие, длинные руки и красивая нога свидетельствовали о знатности происхождения. Более оскорбленная, нежели сконфуженная, она отступила на несколько шагов от графини Шатобриан, которая сидела молча, не обращая на нее никакого внимания.

В это время отворилась дверь и в комнату вошел Шабо де Брион в сопровождении аббата.

– Брион, мой спаситель! – радостно воскликнула графиня, бросаясь к нему и схватив его за обе руки. – О мой Боже! Благодарю тебя, ты не оставил меня!..

Насколько молодой сеньор почувствовал себя счастливым от этого приема, настолько же был озадачен аббат. Взяв под руку Флорентина, он поспешно увел его в амбразуру окна для переговоров.

Графиня воспользовалась этим моментом и сказала вполголоса Бриону, чтобы он скорее и во что бы то ни стало увез ее куда-нибудь из этого дома.

Можно легко себе представить ответ влюбленного сеньора!..

– Сделайте это тотчас! – добавила она.

– Я к вашим услугам, графиня!

Но прежде чем они дошли до двери, Флорентин, заметив намерение графини, бросился к ней с поспешностью, не соответствующей его сану, и загородив ей дорогу, потянул за шнурок, висевший у двери. Раздался громкий протяжный звон под сводами галерей и коридоров аббатства.

– Сеньор! Эта дама останется в аббатстве!

– Ты не смеешь удерживать эту даму, монах. Графиня может выехать из аббатства когда ей угодно!

– Только не теперь и не с вами, сеньор.

– Это почему?

– Здесь не место объяснять вам причины. Если вам угодно будет последовать за нами в гостиную его преосвященства господина аббата…

– Мне это неугодно! Его преосвященству известна цель моего посещения.

– Разве я должна считать себя пленницей в аббатстве Святой Женевьевы и не могу уйти отсюда, когда мне вздумается? – спросила графиня, обращаясь к растерянному аббату.

Полная осанистая фигура аббата направилась к двери, где стоял Флорентин. Он видимо ожидал от молодого священника разрешения своих недоумений.

– Вы совершенно свободны, графиня, – ответил аббат вежливым тоном. – Наше аббатство, да благословит его Господь, не темница, а убежище для лиц, удрученных горем!

– Вероятно для тех, которые желают остаться у вас, а я не принадлежу к их числу! – заметила графиня.

– Мы напрасно теряем время! Не удерживайте нас, благочестивые отцы! – сказал Брион и, взяв под руку графиню, сделал шаг к двери. Флорентин шепнул аббату:

– Если мы теперь отпустим ее с этим сеньором, все потеряно для нас! Поддержите меня и не мешайте моим распоряжениям.

Дородный аббат кивнул головой в знак согласия.

– Оставьте в покое эту даму, молодой сеньор, – сказал Флорентин, обращаясь к Бриону. – Мы согласились взять графиню на свое попечение и обязаны оберегать ее от назойливости разных господ.

– Ты лжешь, никто не поручал меня вам! – воскликнула с негодованием графиня.

– Ваша мать графиня Фуа просила его преосвященство взять вас на свое попечение!

Этот ответ смутил молодую женщину и она замолчала, но Брион ответил с запальчивостью:

– Какую власть имеет графиня Фуа над графиней Шатобриан! Разве недостаточно, что она распорядилась судьбой дочери, тогда та была ребенком, не принимая в расчет ее счастья? Материнская власть графини Фуа давно кончилась. Эта дама может действовать самостоятельно.

– Вам известно, что эту даму зовут графиней Шатобриан, – сказал Флорентин, – и что ее властелин – граф Шатобриан, имя которого она носит. Он приказал, чтобы супруга его оставалась в аббатстве, пока он не потребует ее к себе.

Графиня вздрогнула при этом заявлении, из груди ее вырвался слабый стон.

Брион крепко пожал ей руку, чтобы ободрить, и крикнул решительнее прежнего:

– Прочь с дороги, лживые монахи, или я заставлю вас пропустить меня! Клянусь честью дворянина, что король, именем которого я действую, заставит вас и ваше аббатство вечно помнить эту историю!

Аббат окончательно растерялся от этой сцены и сделал попытку прекратить ее, но Флорентин не уступал и хладнокровно ответил Бриону:

– Король получит известие о случившемся прежде, чем вы доедете до Парижа; он вполне доверяет нам и уважает неприкосновенность монастырских стен. Передайте ему, что мы ожидаем его приказаний, но сочли неприличным поручить беззащитную даму первому встречному дворянину, который заявил нам, что действует именем короля, не представив при этом никаких осязательных доказательств. Не обнажайте напрасно шпаги в доме Святой Женевьевы! Мы не так беззащитны, как вам кажется; хотя двери открыты, но, выйдя отсюда, вы увидите, что все переходы и ворота заняты вооруженными монастырскими слугами, которые никого не выпустят из аббатства без нашего разрешения.

С этими словами Флорентин отворил дверь в коридор, в углублении которого виднелась толпа вооруженных людей.

Наступила томительная минута. Но Брион скоро положил конец общему недоумению. Он быстро отвернулся от священников, стоявших у дверей, и, удалившись с графиней в глубину комнаты, где никто из присутствующих не мог слышать их, сказал шепотом:

– Вы видели этих вооруженных людей: они не выпустят нас отсюда и я напрасно подвергну свою жизнь неминуемой опасности. Останьтесь пока здесь, графиня; хитростью или насилием я освобожу вас. Может быть, мне удастся как-нибудь уговорить аббата…

– Берегитесь, нас могут подслушать, – сказала графиня.

– Когда вы увидите белый платок, привязанный к дереву под этим окном, то знайте, что я нашел возможность освободить вас…

Брион замолчал, так как Флорентин появился возле них. Он поспешно поцеловал руку графини и вышел из комнаты, сделав знак аббату, чтобы тот следовал за ним.

Флорентин, заметив это, тотчас же присоединился к ним. Он не хотел оставлять Бриона наедине с аббатом, зная по опыту уступчивость последнего. Хотя он был уверен, что графиня не выдаст его, но имел достаточный повод опасаться, что если она уедет от них в своем теперешнем настроении, то это может повредить аббатству и в особенности его будущей карьере. Он решил не выпускать молодой женщины из монастыря до тех пор, пока ему не удастся опять расположить ее в свою пользу.

Между тем графиня была в таком лихорадочном состоянии благодаря потрясающим впечатлениям, которые она испытала в продолжение нескольких часов, что еще более ухудшила свое положение необдуманным решением. Оставшись наедине с кормилицей, она бросилась к ней на шею и со слезами умоляла содействовать ее бегству из аббатства. Марго, представлявшая собой олицетворенное добродушие, тотчас же согласилась на все, обещала ничего не говорить своему сыну и помогать Бриону делом и словом. Никакие сомнения не тревожили ее. Вход в аббатство был открыт для нее днем и ночью; не подозревая, насколько бегство Франциски может повредить ее собственному сыну, она решила отыскать Бриона и устроить все в эту же ночь. Взяв за руку Химену, на которую никто не обращал внимания, и громко рассуждая сама с собой о том, как лучше приняться за дело, она вышла из комнаты.

В это время уже наступила длинная зимняя ночь; огонь в камине начал потухать. На дворе бушевал ветер, нагоняя облака на месяц. Грозно скрипели под окном столетние сосны, ударяя время от времени своими ветками о стену.

Франциска подошла к окну. Мысль о бегстве настолько занимала ее, что ей даже не пришло в голову запереть на ключ дверь, выходившую в коридор. Она в первый раз полюбопытствовала узнать, куда выходит ее единственное окно. Комната была угловая и в нижнем этаже; к счастью, только левая глухая стена принадлежала к фасаду, обращенному к замку Фуа, где был главный вход с кельей привратника, так что графиня могла смело рассчитывать, что со стороны фасада никто не увидит ее, если она вздумает убежать из окна. По-видимому, Флорентин, назначив ей эту комнату, вовсе не думал о возможности бегства, потому что нельзя было придумать помещения, более удобного для этой цели.