И где брат девочки, Лукипела, о котором она говорила так загадочно? Может, он стал двенадцатой жертвой Престона Мэддока?

Ты веришь в жизнь после смерти?

Мне лучше верить.

– Святой Боже, – прошептала Микки. – Что же мне делать?

Восемнадцатиколесные трейлеры, груженные чем угодно, от уточных бобин до зимозиметров[22], рефрижераторы, набитые мороженым или мясом, сыром или замороженными обедами, прицепы с плоской платформой, на которой лежали бетонные трубы, строительная арматура, железнодорожные шпалы, прицепы для перевозки легковых автомобилей, трейлеры с перфорированными бортами для перевозки скота, бензовозы, цистерны с химическими продуктами – десятки огромных грузовиков с потушенными фарами, но включенными габаритными огнями и лампами на кабинах окружают бетонные островки автозаправок точно так же, как миллионы лет тому назад стегозавры и бронтозавры паслись в опасной близости от бездонных трясин, которые заглатывали их тысячами, сотнями тысяч. Рыча, урча, шипя, отдуваясь, каждый большой грузовик ждет встречи со шлангом, по которому в его чрево потечет болотный дистиллят возрастом в двести миллионов лет.

Так мальчик-сирота представляет себе современную теорию появления смолистых отложений вообще и нефтяных в частности. Так написано везде, от учебников до интернетовских сайтов. И хотя он полагает, что идея превращения динозавров в дизельное топливо достаточно глупа, чтобы первым ее выдвинул Даффи Дак[23] или другая звезда «Песенок с приветом»[24], он поглощен этим захватывающим зрелищем: огромное стадо грузовиков, ревущее, гудящее, воняющее, собравшееся посреди темной, молчаливой, практически лишенной запаха пустыни.

Из своего убежища, кабины «Эксплорера», стоящего на первом ярусе прицепа, он наблюдает, как мужчины и женщины заправляют свои грузовики. Некоторые выделяются нарядом: ковбойские сапоги ручной работы, расшитые джинсовые куртки, футболки с названиями автомобильных компаний, блюд быстрого приготовления, марок пива, баров от Омахи до Санта-Фе, от Абилейна до Хьюстона, от Рено до Денвера.

Не замечая всей этой суеты, не вдохновляясь, в отличие от мальчика, романтикой дальних дорог и экзотическими местами, названия которых он читает на груди этих цыган скоростных магистралей, собака дремлет, свернувшись калачиком на переднем пассажирском сиденье.

Заполнив бак, трейлер с внедорожниками отъезжает от автозаправки, но не возвращается на дорогу. Вместо этого водитель сворачивает на огромную стоянку, с намерением перекусить или отдохнуть.

Такую большую стоянку мальчик видит впервые, с мотелем, зоной, отведенной для домов на колесах, рестораном, магазином сувениров и, как мальчик прочитал на щите-указателе при съезде с трассы, «полным набором услуг». Он никогда не был на карнавале, но чувствует, что попал в эпицентр шумного праздника.

А потом они проезжают мимо знакомого грузовика, который стоит под фонарем в конусе желтого света. Он меньше, чем гигантские восемнадцатиколесники, припаркованные бок о бок на черном асфальте. Белая кабина, черные брезентовые стены кузова. Грузовик с седлами из Колорадо.

Мгновением раньше мальчику не терпелось обследовать это место. Теперь он хочет одного: уехать отсюда, и побыстрее.

Их прицеп сворачивает в зазор между двумя здоровенными грузовиками.

Пневмотормоза шипят и вздыхают. Глохнет двигатель. «Эксплореры» на обоих ярусах по инерции подаются чуть вперед, словно вдруг проснувшиеся лошади, грезившие о тучных пастбищах, потом назад и замирают в глубокой тишине, сравнимой с той, что царила на лугах Колорадо.

Когда клубок черно-белой шерсти на пассажирском сиденье вновь превращается в собаку и поднимает голову, оценивая новую ситуацию, мальчик озабоченно говорит:

– Нам пора двигаться.

В одном аспекте близость тех, кто его ищет, особого значения не имеет. Вероятность того, что на него могут напасть в ближайшие минуты, ничуть не уменьшилась бы, окажись он за тысячу миль от этой стоянки. Мать часто говорила ему: если ты умен, хитер и смел, то сможешь спрятаться у всех на виду с той же легкостью, как в хорошо замаскированном схроне. Ни местоположение, ни расстояние не имеют решающего значения для выживания: важно только время. Чем дольше он будет оставаться на свободе и неузнанным, тем меньше шансов на то, что его поймают.

Но при этом осознание того, что охотники совсем рядом, тревожит. Их близость заставляет его нервничать, а нервничая, он становится не таким умным, не таким хитрым, не таким храбрым, а потому они смогут найти его, узнать, будь он у всех на виду или в пещере на глубине тысячи футов от поверхности земли.

Очень осторожно он открывает дверцу внедорожника и ступает на платформу прицепа.

Прислушивается. К сожалению, он не охотник, а потому не знает, к чему именно надо прислушиваться. Далекий гул доносится от автозаправки. Едва слышно звучит музыка, само собой, кантри, песнь сирены Дикого Запада несется над укрытой ночью пустыней, обещая неземное блаженство.

Платформа чуть шире «Эксплорера», и зазор, конечно же, слишком узок для того, чтобы собака могла благополучно спрыгнуть с сиденья водителя, на которое она уже перебралась. Если она спрыгнула с крыши над крыльцом дома Хэммондов, то, безусловно, ей по силам спрыгнуть на асфальт, благо расстояние между вертикальными стойками прицепа это позволяет. Не такой уж это и подвиг, даже по собачьим меркам, но вот уверенности новому другу мальчика определенно не хватает. Оставаясь на насесте-сиденье, собака смотрит налево, направо, жалобно повизгивает, словно чувствует, что в одиночку не справится, умоляюще смотрит на своего хозяина.

Мальчик снимает собаку с сиденья «Эксплорера», точно так же, как раньше поднимал ее в кабину. Его качает, но он удерживается на ногах и ставит собаку на металл платформы.

Затем мальчик осторожно закрывает дверцу внедорожника, а собака отправляется к заднему борту платформы. Останавливается там, поджидая хозяина.

Вскинув голову, навострив уши, принюхиваясь. Пушистый хвост, обычно гордо вскинутый, опущен.

Хотя и одомашненная, собака в какой-то степени все равно остается охотником, и, как и у мальчика, у нее есть инстинкт выживания. А потому тревогу собаки следует воспринимать со всей серьезностью. Вероятно, она уловила угрожающий, а может, просто подозрительный запах.

В этот момент ни один грузовик не заезжает на стоянку, не покидает ее. Не видно и водителей.

Хотя неподалеку, как минимум двести метров, стоянка безлюдна, словно любой кратер на поверхности Луны.

С запада, из пустыни, дует легкий ветерок, теплый, но не горячий, неся с собой слабый запах песка и аромат растущих там кактусов.

Мальчик вспоминает о доме, который, скорее всего, ему уже больше не увидеть. Ностальгия охватывает его, быстро перекидывая мостик к воспоминаниям об ужасной гибели всей семьи, его вновь качает: поток горя, вливающийся в сердце, буквально валит с ног.

Позже. Слезы позже. Прежде всего выживание. Он слышит, как мамина душа убеждает его взять себя в руки и оставить до лучших времен оплакивание близких.

Собака не хочет покидать прицеп с внедорожниками, словно опасность надвигается со всех сторон. Хвост опускается еще ниже, обвивается вокруг задней правой лапы.

Мотель и ресторан находятся на востоке, невидимые, скрытые рядами грузовиков. Определить их местонахождение можно лишь по отсвету красной неоновой вывески. Мальчик направляется к ним.

Собака стала не только единственным другом мальчика, между ними установилась телепатическая связь. Отбросив страхи, она семенит рядом с хозяином.

– Хорошая собачка, – шепчет мальчик.

Они проходят мимо восьми грузовиков и находятся позади заднего борта девятого, когда собака вдруг тихонько рычит, и мальчик мгновенно останавливается. Даже если бы он не почувствовал тревогу собаки, то в свете ближайшего фонаря прекрасно видно, что шерсть у нее встала дыбом.