- Ну, тревогу я им обещаю, но не бегство! А теперь кликни мне этих офицеров, потолковать надо.

Григорий Семенов поприветствовал двух белогвардейских офицеров, приметив в них испуг и страх быть расстрелянными.

- Господа, уходить нужно, рассчитывать на гостеприимство Батьки Махно не приходится.

- С одной, стороны да, но у Деникина подписан документ с Махно о союзничестве.

- С красными тоже, вот видишь как они мою спину расписали, а завтра обещали к стенке поставить, хотя мы ни как не красные, да и обращались они к нам как к господам.

- Это перегибы на местах, но сам Батько Махно, если узнает, то им не поздоровиться, - возразил старший белогвардейский штабс-капитан.

Весь отряд нулевого дивизиона стоял полукругом, слушая разговор, понимая, что махновская пуля не лучше иной другой. В другом исходе дела, вряд ли кто из них мог засомневаться. Обхождение и наказание, выпавшее на долю их командира, свидетельствовали об этом.

- Читал я воспоминания Махно, написанные им в Париже, в них он сожалеет, о том, что давал своим подручным согласие на грабежи и расстрелы как красных, так и белых. Кстати, с вас тоже уже сняли сапоги, кроме барышень и меня.

Белогвардейцы вряд ли поняли о том, что имел в виду Григорий под воспоминаниями Махно, написанные в 30-х годах в Париже, но и для них стало понятным, что единственный способ выжить - попробовать бежать отсюда.

- И непременно до рассвета. - уловил мысли бойцов капитан спецназа Семенов. - Пока они все пьют горилку, надо уходить отсюда. А теперь господа офицеры, прошу разъяснить мне, а лучше нарисовать здесь на земляном полу, где находятся тачанки, лошади, да и вообще куда нам бежать.

- А вы куда путь держали? Мы хотели через Украину проскочить в Польшу.

- Ну, это вряд ли, вам удастся. Вот если бы с вами еще корпус Шкуро и конница Мамонтова была. Что до нас, так мы путь держали в Харьков, он же сейчас в руках Добровольческой армии.

Капитан видел нерешительность офицеров, и не мог понять причину, пока не спросил:

- Есть, что-то, что вам могло мешать вернуться к своим?

- Мы бы снова не хотели быть пушечным мясом и бороться со своим народом.

- Понятно, господа, считаю ваш выбор правильным, но вы можете купить на базаре гражданскую одежду и быть представителями гражданской интеллигенции или мещанами, далекими от войны.

- Ну что же, если так лучше, мы так и сделаем с поручиком Кормилицыным. Тогда, господа, готов участвовать в вашей операции и вместе бежать к Харькову.

- Для начала поясните, что там за гранаты у махновцев в тачанках? Я надеюсь это французские ручные гранаты Ф-1, образца 1915 года весом 550 грамм.

- Так точно, осколочные ручные гранаты французского изобретателя Лемона. Время задержки после срывания кольца до взрыва 4 секунды, - радостно сообщил артиллерийский поручик.

- Не так все плохо, они как наши армейские противопехотные осколочные Ф-1, тогда слушай сюда, - кивнул головой капитан и достал нож из-за голенища. - Пуля, ты сегодня в ночной операции - главное действующее лицо, поэтому держи нож спецназа.

Опытный офицер спецназа, Пуля быстро подхватил нож и начал ловко вертеть его в руке меж пальцев. Он кивнул головой.

- Знакомая игрушка, смотри даже герб СССР на рукоятке сверкает.

- Второе действующее лицо в предстоящей операции Жара, - окликнул Григорий поникшую сотрудницу отряда "Нулевой дивизион" - Жару. Она лишь вздрогнула, и в дрожащем свете лучины было заметно, как ее глаза зажглись решительным блеском.

Когда ночная темень смешалась с густым туманом, поднимающимся с реки, стало не видно ни чего на вытянутую руку. Уже затихли давно пьяные и крикливые махновцы, да лишь заунывно играла гармошка, вытягивая мехами мотив песни "Черный ворон", а пленный капитан тихонько подпевал:

- Черный ворон, черный ворон,

- Что ты вьешься надо мной?

- Ты добычи не дождешься,

- Черный ворон, я не твой!

- Что ж ты когти распускаешь

- Над моею головой?

- Иль добычу себе чаешь?

- Черный ворон, я не твой!

Среди тишины где-то заухала выпь, и тотчас закуковала кукушка с другой стороны реки. "Пора", - тихо сказал Григорий и пружинисто встал на ноги. Капитан спецназа так и был раздет по пояс, не имея возможности одеть одежду на исполосованную спину. В дверь амбара, кто-то постучался изнутри.

- Що там вам бисам неймется? Али жрать хотите. Так не дозволене. Раз у день, в обид, якщо доживете, - не сдержал смех махновец и клацнул затвором винтовки.

- Дядько, дядько, - заплакала Жара и плаксиво запищала. - поди сюда.

Махновец все же поднялся от костерка и подбросил в него сена для яркости, и приблизился к дверям амбара.

- Що там тоби, дивка?

- Дядько, в туалет бы мне.

- Так не дозволене, сходь там у кут, нехай хлопци видвернутися вид твоих секретив.

- Ой боюся я здесь мужиков много, а ты гарный хлопец. Я тебя еще днем приметила, - продолжала заводить махновца Жара. - неужели не хочешь со мной познакомиться, а то я тут мышей боюсь.

Махновец, не будь простым сельским мужиком, если бы не подошел к двери.

- Ну, добре дивка, але щоб без обману було, а то можа ти тильки, шуткуешь ...

- Нет дядько, ты мне сразу приглянулся.

Наконец, лязгнул засов и махновец приоткрыл дверь.

- Выходь сюди, а якщо ти ничого, може якщо сподобаешся я тебе на село поберу,

   - обрадовался такому приобретению повстанец армии Махно, но тут, что-то блеснуло в воздухе, и нож воткнулся ему под сердце. Он поднял беспомощно руки, но упасть не успел, как его подхватили бойцы спецназа.

Быстро обойдя хутор стороной, пленники оказались около оврага, где стояли запряженные тачанки, в каждой по три лошади. Пуля и Кик присели на землю и крадучись начали бесшумно двигаться вперед. Из одной тачанки слышался храп, а в другой кто-то курил махорку. Пуля старался плавно двигаться, но чуткие кони все же всхрапнули и часовой привстал на повозке, осматриваясь. Снова в темноте мелькнул нож и махновец лишь упал в повозку. Второго махновца обезвредил Кик голыми руками, просигналив отряду в ночи тихим мяуканьем.

Три тачанки с пулеметами "максим" и три лошади вскоре плавно и тихо начали свое движение. Поднявшись на проселочную дорогу из оврага, они пустили лошадей в намет.