— Вы как мильх, герр майстер. Ви больной, но надо работа, работа! Умираль потом будет. Сегодня война, работа надо…

— Да, я знаю, надо работать, — тихо ответил дорожный техник. В этот миг он случайно глянул на острозубый молоток, лежавший сверху инструментов в ящике. Тут же мелькнула отчаянная мысль. Нужно было какое-то время, чтобы сориентироваться. Обернувшись к обер-лейтенанту, сказал:

— Господин офицер, я тут на минуту задержусь, а вы проходите вперед! — После этого мастер внимательно огляделся кругом: их с немцем никто не видел, и он облегченно вздохнул.

— Корошо, корошо, — ответил тот, осторожно протискиваясь вперед мимо техника. Едва пропустив гитлеровца, Книга со всего размаха ударил увесистым молотком его по голове. Фашист глухо охнул, медленно опустил руки и камнем полетел вниз. Следом скрылся под водой окровавленный молоток.

На мосту, услышав всплеск воды, часовой перегнулся через перила.

— Вас ист лос?[14]

— В реку упал обер-лейтенант! — закричал Семен Никитич, делая вид, что не заметил часового.

— Алярм![15]

— На помощь! — звал Книга.

Несколько гитлеровцев бросились к лодкам.

Как кошка, бросился Семен Никитич к тому месту, где была заложена взрывчатка, быстро сунул туда взрыватель замедленного действия и положил последние шашки тола. «Итак, дело сделано, а теперь будь что будет», — беззвучно прошептал он обветренными губами. Его била мелкая дрожь.

Воспользовавшись суматохой немцев, он проскользнул между фермами моста подальше от места падения офицера и вылез на мост.

Мастера тотчас же обступили встревоженные гитлеровцы. О себе техник не думал. Больше всего он желал, чтобы фашисты вновь не начали осматривать мост и не нашли заряд тола. За семью Семен Никитич не беспокоился: ее еще утром вывезли в партизанский отряд.

Охая и ахая, техник рассказывал немцам о «неосторожности» господина шефа.

— Вы же слышали, — обращался он к знакомому фельдфебелю, — как я ему не советовал лезть под мост и говорил, что это опасно. Когда он упал, я был далеко от него. Еле-еле сам не свалился, а проклятый ящик так и тянул вниз, — говорил он.

— Чего же вы стоите? Нужно искать багры! — крикнул фельдфебель.

— Какое несчастье с шефом! Какое несчастье! — горестно восклицал он, а про себя тревожно думал: «Хотя бы его не нашли!»

Мастер и гитлеровцы бросились к бараку охранников. Но, к большому удивлению (немцы обычно предусмотрительны), там ни багров, ни шестов не было. В поисках их немцы метались как угорелые. Всюду раздавались крики и брань.

— Здесь недалеко есть пожарная команда. Я быстро сбегаю туда, они приедут и помогут, — предложил мастер фельдфебелю.

Тот согласно кивнул головой. Семен Никитич поставил на землю ящик и быстро пошел вдоль шоссе в сторону Минска.

Скрывшись за поворотом, он с огромным волнением стал ждать попутную машину. На его счастье, скоро появился грохочущий грузовик с досками. Книга «проголосовал» и взобрался на смолистые доски. Машина взревела и тронулась. Через час он был уже в безопасности. Сойдя с грузовика и отдав шоферу приготовленную пачку сигарет, он быстро устремился в густой бор и по тропе, устланной сосновыми иглами, пришел к заброшенной смолокурне, возле которой его уже давно ожидал Юлик. Выбежав навстречу Семену Никитичу из густого ельника, юноша нетерпеливо спросил:

— Ну как там? Чего я только не передумал… Ведь условленное время давно прошло.

— Все в порядке! — ответил уставший техник и, присев на бревне, рассказал Юлику заключительный эпизод с офицером. Партизан выслушал и восторженно воскликнул:

— Да вы же прямо дважды герой, папаша!

— Нет, Юлик, я просто обыкновенный коммунист.

На душе у него было светло и радостно, как это бывает в большой праздник. Этот день запомнился ему на всю жизнь: ведь он твердо встал на верную дорогу славной борьбы с заклятым врагом.

В штабе отряда, размещавшемся в двух-трех километрах от Сухого Острова, мастер с Юликом появились уже среди ночи. Выслушав их, мы от всей души поздравили коммуниста и комсомольца с возвращением и успехом.

— Товарищ комиссар, спасибо за душевные слова, но насчет успеха… еще рановато говорить, — деловито ответил Семен Никитич. — Может всякое случиться. Вдруг кинулись, обнаружили мое исчезновение, начали осмотр моста и нашли заряд… Тогда что?!

К сожалению, Книга мог оказаться прав. И все мы стали с беспокойством ждать утра.

На рассвете над Березиной раздался оглушительный взрыв. Мост вздрогнул, и его южная сторона со скрежетом стала оседать. Это было настолько неожиданно, что охранники-гитлеровцы сначала просто остолбенели. Опомнившись, они как сумасшедшие заметались. По тревоге примчалась дежурная аварийная команда. За ней почти вслед начали прибывать саперные подразделения. Весь гарнизон, поднятый на ноги, гудел, как растревоженное осиное гнездо. Немцы делали все, чтобы удержать оседавшую громаду. Под мостом росли штабеля шпал. Но все это оказалось бесполезным. К вечеру центральная часть моста настолько просела, что даже пешее движение по нему стало невозможным. По обе стороны моста скопились огромные пробки из все подъезжающих автоколонн и одиночных машин. Все были в смятении, так как никто толком не знал, где теперь найти переправу через полноводную Березину. Да поблизости ее и не было. На севере и юге от Борисова хозяйничали партизаны.

Совершенная диверсия взбесила комендатуру, гестапо и полицию в Борисове. Вину за происшедшее они пытались свалить друг на друга. Их бешенству не было предела еще и потому, что не осталось лиц, непосредственно отвечавших за сохранность моста: командир охраны погиб, а мастер исчез. Все они сошлись на том, что диверсия — дело рук партизан.

Возведение понтонов и подходов к ним потребовало непрерывной работы саперов и понтонеров в течение месяца. Но и это далеко не спасло положение. По понтонам машины шли тихо в один ряд. Пропускная способность понтонов была очень мала, и у переправы всегда скапливалось огромное количество военной техники, создавались большие пробки.

Все это нам уже потом сообщили связные. Утром же мы услышали только одиночный глухой взрыв в направлении Борисова. Ликованию партизан не было конца. Командование еще раз поздравило Семена Никитича и Юлика с заслуженным успехом.

Вскоре меня с товарищем Книгой вызвали к одному из секретарей подпольного обкома партии. Здесь отважного подпольщика и партизана поблагодарили за подрыв моста, проявленное мужество и героизм. На все вопросы коммунист скромно отвечал, что он лишь выполнил свой долг.

— Главную роль сыграли партизаны, они доставили тол, разработали план. Ну а я только, как говорят, исполнитель…

— Семен Никитич, — обратился к нему секретарь, — скромность — дело, конечно, хорошее. Но мы все считаем, что взорвали мост все же вы. Без вас он и поныне стоял бы целехонький. Лучше расскажите, как трудно было, когда каждодневно ходили по краю пропасти…

— Чего теперь вспоминать… Дело прошлое… — как бы оправдываясь, отвечал он. — А по правде говоря, нелегко было каждый день своими собственными руками смертный приговор носить… себе и семье.

Семен Никитич стал одним из лучших партизан, быстро войдя в нашу дружную семью, он участвовал во многих боевых делах.

Впоследствии по моей рекомендации товарищ Книга был назначен политруком роты. И надо сказать, мы не ошиблись в нем. Политрук умел воодушевлять мстителей на подвиги и смелые вылазки личным примером. Помнится, в мае 1944 года он возглавил дерзкий налет небольшой группы на подразделение фашистов, проверявших и чинивших узкоколейку на участке Будогово — Жодино. Неожиданный налет имел полный успех: партизаны в коротком бою без потерь уничтожили более 20 оккупантов, а двоих привели в лагерь.

Семен Никитич Книга сделал все, что мог, ради скорейшего освобождения родной Белоруссии. Вплоть до прихода наших войск отважный коммунист оставался активным народным мстителем.