Она подняла глаза и ничуть не удивилась, увидев в его руках фиолетовую папку. Он читал лежащую в ней контрольную, на лице были написаны беспомощность, разочарование и мука. Мужчина поднял глаза, встретился с ней взглядом, и она почувствовала себя так, будто ее ударили под дых. В его глазах читались досада и усталость. Ее сердце сжалось.

– Вы учительница Брэда, доктор Маршалл, – негромко произнес он.

Она кивнула.

– А вы специальный агент Тэтчер.

Он положил контрольную Брэда назад в папку.

– Да, я отец Брэда.

– Нам необходимо поговорить, агент Тэтчер.

Пятница, 30 сентября, 16.30

Опираясь плечом о стену, Виктор Лютц с растущим нетерпением наблюдал, как директор школы меряет шагами кабинет, устланный потертым ковром.

– Все предельно просто, доктор Блэкмэн. Опротестуйте ее оценку.

Блэкмэн поднял взгляд, на его худом лице было написано беспокойство.

– Я не могу.

Лютц и бровью не повел.

– Почему?

Блэкмэн подошел к окну, скрестил руки, сгорбился, посмотрел сквозь стекло на стадион, где зрители уже начинали собираться на пятничный футбольный матч.

Лютц покачал головой. Блэкмэн дурак, и он уже утомился вести с ним дела. Лютц отошел от стены.

– Блэкмэн.

Директор дернул головой от такого резкого обращения.

– Я задал вопрос. Почему?

Блэкмэн сглотнул, поправил очки на тощем носу. Откашлялся.

– Потому что формально она права. Руди завалил ее предмет. Политика школы…

– Да мне насрать на политику вашей долбаной школы! – прорычал Лютц. – Я хочу, чтобы Руди играл. Сегодня.

– Я не могу этого сделать. Сегодня, – тут же добавил Блэкмэн. – Мне нужно время.

– Сколько? – поинтересовался Лютц, мысленно планируя выбить из Руди всю дурь. Неужели он не мог написать эту контрольную? Существуют разные способы улаживать подобные ситуации. О чем думал его тупица сын? Он вообще не думал. Пришел неподготовленным на занятие и сдал чистый лист. Идиот. Весь в мамашу.

– Пара недель.

– Неприемлемо! – отрезал Лютц. – Я хочу, чтобы Руди играл уже на следующей неделе, доктор Блэкмэн. Или постройка вашего нового стадиона не получит должного финансирования.

Блэкмэн сглотнул.

– Этот стадион – не моя личная прихоть, мистер Лютц. Он нужен всей школе.

– Чепуха! – улыбнулся Лютц, заметив, что Блэкмэн занервничал еще сильнее. – Исключительно благодаря обещанию построить новый стадион ваш контракт продлен до следующего года. Потерять свое место – все потерять… – Он покачал головой и добавил: – …для человека, который зарабатывает на жизнь управленческой работой, но совершенно не умеет распоряжаться деньгами. И на работе, и дома. – Блэкмэн спал с лица от испуга, и Лютц хрипло засмеялся. – Я зарабатываю на жизнь тем, что получаю информацию и использую ее максимально эффективно. Блэкмэн, я знаю о тебе все, вплоть до цвета спортивных трусов, которые прикрывают твой костлявый зад. – Он надел шляпу. – И тебе лучше об этом не забывать. – Он поднял палец. – Одна неделя. В следующую пятницу Руди должен вернуться на поле.

Блэкмэн нервно кивнул.

– Одна неделя.

Удовлетворенный, Лютц ушел, осторожно прикрыв за собой дверь.

Пятница, 30 сентября, 16.40

Стивен помог доктору Маршалл сесть на стул, стоящий у обшарпанного стола, занимавшего главное место в учительской, и молча пододвинул второй стул, чтобы она могла положить ногу. Она поморщилась от боли, пристраивая ногу на стул.

– Нужно приложить лед, – посоветовал он.

Она посмотрела ему в глаза, гримаса боли смягчилась в улыбку, и в очередной раз он почувствовал разлившееся в груди тепло. Мужчина может привыкнуть к подобному умиротворению. К сожалению, Стивен Тэтчер не из таких.

– У нас есть пакет со льдом, – сказала она, жестом указывая на холодильник в углу.

Он сразу же нашел лед в дверце холодильника. Она пробормотала слова благодарности и пригласила его присесть на свободный стул.

– Прошу, присаживайтесь, мистер… простите, агент Тэтчер.

Он пожал плечами.

– Не обязательно так официально.

Он присел в ожидании.

Целую минуту она таращилась на его руки, прежде чем поднять взгляд.

– Вы видели контрольную Брэда, – отрывисто произнесла она.

Стивен в ответ лишь кивнул. Казалось, голос застрял у него в горле.

Она подалась вперед.

– В прошлом году он посещал мои занятия по основам химии, мистер Тэтчер. Благодаря ему я этот год никогда не забуду. Он любил учиться. Всегда был подготовлен. Был вежливым, живо на все реагировал. А сейчас он в корне изменился.

Стивен прикрыл глаза, помассировал заломившие виски.

– Когда вы заметили, что он изменился?

Он почувствовал, как ее пальцы обхватили его запястье и убрали руку от лица. Он открыл глаза и встретился со встревоженным взглядом прищуренных глаз.

– Мистер Тэтчер, с вами все в порядке? Вы так побледнели.

– Голова разболелась. Все будет хорошо. Это стресс. Правда, – добавил он, когда понял, что не убедил ее. – Когда вы впервые заметили изменения в поведении моего сына?

Она откинулась на стуле.

– Четыре недели назад. Когда в августе начались занятия, я очень обрадовалась, что он будет посещать мои уроки химии. Но после Дня труда[4] он резко изменился.

Стивен нахмурился.

– Как именно?

Она пожала плечами.

– Во-первых, он стал беспокойным. Не отвечал на простые вопросы. В пятницу после Дня труда у нас была контрольная. Он получил «Д». Я была ошарашена. Я решила дать ему пару недель на то, чтобы он исправил оценку. – Дженна опять пожала плечами. – Но сегодня я проверила его последнюю контрольную. Брэд ее провалил. С каждым днем он становится все более замкнутым. Я больше не могла ждать. Я обязана была позвонить и поставить вас в известность.

Стивен заставил себя задать вопрос, который вот уже четыре недели не давал ему спокойно спать по ночам:

– Доктор Маршалл, вы думаете, что мой сын начал употреблять наркотики?

Она прижала кончики пальцев к губам и минуту, показавшуюся Стивену вечностью, молчала. Когда он решил, что она вообще не ответит, учительница вздохнула.

– Хорошие дети могут подсесть на наркотики, агент Тэтчер. – Она встретилась с ним взглядом, в глазах читалось сочувствие. – Вам и самому это известно. На самом деле я не знаю. Надеюсь, что нет, но мы не можем исключать такую возможность.

Стивен смотрел, как она кусает губы, и на его плечи опустился удивительный покой. Мы. Она сказала «мы». Он все еще не имел ни малейшего понятия, что делать с Брэдом, но осознание того, что эта женщина разделяет его тревогу и, кажется, искренне волнуется за его сына, придавало уверенности, являлось некой точкой опоры – даже если всего на несколько минут, пока он сидит напротив нее.

– И что нам делать?

От ее нежной улыбки сердце Стивена сжалось.

– Неплохо было бы начать со школьного психолога. Он мой друг, очень опытный специалист. – Она достала из портфеля листок бумаги и написала имя и номер телефона. – Позвоните в понедельник доктору Бондиоли. Он ждет вашего звонка.

Стивен сложил листок и спрятал в карман.

– Вы были так уверены, что я захочу с ним общаться?

– Брэд – хороший мальчик. Хорошие дети редко вырастают такими сами по себе.

– Спасибо. Можете не верить, но мне стало немного спокойнее.

Доктор Маршалл встала, балансируя на одной ноге, и протянула руку.

– Я очень рада.

Он тоже встал со стула, пожал ей руку, которую не хотелось отпускать, – незнакомое для него чувство. Незнакомое, глупое, нежелательное. Он тут же выпустил ее ладонь.

– Спасибо, что согласились сегодня встретиться со мной. Как ваша нога?

Она перенесла вес тела на поврежденную ногу и поморщилась.

– Уже лучше.

Стивен замер в нерешительности.