Бюрократ прыснул:

– Она примет. Древорезчик сменил пол больше десяти лет назад.

Странник покрутил головами в изумлении. Что он имеет в виду? Многие стаи меняют пол с возрастом, но он никогда не слышал, чтобы о Древорезчике говорили иначе, как в мужском роде. Он чуть не упустил следующие слова камергера.

– Но так даже лучше. Весь ее совет в сборе и… должен увидеть вашу находку. Пройдемте.

Он жестом отпустил гвардейцев. Они проследовали в вестибюль, где хватало места разойтись двум стаям. Камергер шел первым, за ним путешественники и врач с чужаком на носилках. Высокие стены украшены посеребренной обивкой. Замок выглядел куда роскошнее, чем прежде, и это тоже тревожило. Скульптур стало очень мало, а те, что сохранились, уходили в глубину веков.

Зато появились картины. Он замер, увидев первую из них, а за его спиной у Грамотея аж дух захватило. Странник обошел весь мир и повидал разные виды искусства. Стаесворы тропиков предпочитали абстрактную мазню, психоделические наплывы цвета. Островитяне Южных морей так и не додумались до перспективы; на акварелях удаленные объекты попросту помещали в верхней половине рисунка. В Длинноозерной Республике предпочтительным стал стиль репрезентационизма; особо ценили там цельностайные мультиптихи.

Но ничего подобного Странник раньше не встречал. Картины были мозаичные, сложенные из керамических плиточек, каждая стороной примерно в четверть дюйма. Выполнены без цвета, лишь в четырех оттенках серого. С расстояния нескольких футов зернистость терялась и возникали лучшие пейзажи из когда-либо виденных Странником. Все картины представляли виды с холмов вокруг города древорезчиков. Если пренебречь отсутствием цвета, их легко было принять за окошки. По низу каждой шла прямоугольная рамка, но верхние края были рваные – мозаики просто обрывались на горизонте. Вместо неба – изукрашенная стена зала.

– Эй, парень, давай сюда! Я думал, тебе Древорезчицу не терпится увидеть… – Эта реплика предназначалась Грамотею. Джакерамафан разбежался вдоль пейзажей, усадив по элементу рядом с разными картинами зала. Повернув голову в сторону камергера, он ответил ошеломленно:

– Чтоб моей душе… Я себя чувствую богом! Будто у меня по элементу на каждом холме, и я вижу все одновременно!

Но он поднялся и рысцой догнал их.

Коридор вел в один из самых крупных залов совещаний, какие Страннику доводилось видеть.

– Здесь так же просторно, как в залах Республики, – с неподдельным восхищением сказал Грамотей, глядя вверх на три яруса балконов. Они стояли внизу одни, если не считать чужака.

– Гм…

Помимо камергера и врача, в зале уже собралось пятеро других стай. Под их взглядами появлялись новые. Большинство одеты как нотабли Республики – в меха и драгоценности. Некоторые облачились в скромные куртки, которые Странник помнил по прошлому визиту. Ох-хох. Маленький поселок Древорезчика вырос в город, а город разросся до государства. Странник задумался, осталась ли у того – той – реальная власть.

Нацелив одну голову точно на Грамотея, он сказал на высокой речи:

– Про ящик с картинками пока молчок.

Вид Джакерамафан имел одновременно растерянный и заговорщицкий. Он ответил тоже на высокой речи:

– Ага, хорошо. Наш козырь?

– Типа того.

Глаза Странника метались по балконам взад-вперед. Большинство стай излучали самоуверенную важность. Он улыбнулся своим мыслям. Один взгляд на дно амфитеатра, и апломб с них слетает. Воздух над его головами наполнился оживленным жужжанием разговоров. На Древорезчицу ни одна стая не походила. Впрочем, он немногих ее нынешних элементов видел в прошлом; если и узнает, то лишь по манерам и убранству. Неважно. У него выпадали связи более долгие, чем время жизни любого элемента. А бывало, напротив, что друг менялся всего за десятилетие, точки зрения его смещались, привязанность сменялась враждебностью. Он полагал, что Древорезчица осталась в основном такой же. Ну-ка…

Коротко протрубили фанфары: призыв к вниманию. На нижнем балконе разошлись двери, и вошла пятерка. Странника охватил ужас. Да, эта стая была Древорезчиком, но… у нее явные проблемы. Один элемент так стар, что другим приходится ему помогать. Двое совсем щенки, у одного то и дело слюна из пасти капает. У самого крупного бельма на глазах. Такое чаще можно встретить в приречных трущобах… Или в последних поколениях инцестной стаи.

Она опустила взгляды на Странника и улыбнулась, словно узнала его. Когда стая заговорила, голос исходил от слепца. Чистый и ясный.

– Введи меня в курс дел, Проныра.

Камергер кивнул:

– Как вам будет угодно, ваше величество. – Он указал вниз, на чужака. – Вот повод к нашему собранию.

– Мы чудовищ и в цирке можем увидеть, Проныра! – Это подала голос расфуфыренная стая на верхнем балконе. Судя по тому, как на нее зашикали со всех сторон, выразила она мнение меньшинства. С нижнего балкона кто-то спрыгнул, перелез через ограждение и попытался отогнать врача от носилок с чужаком.

Камергер вскинул голову, призывая к тишине, и покосился на стаю, которая перепрыгнула через перила.

– Щепетильник, обожди немного. Всем дадут посмотреть.

Тот, кого назвали Щепетильником, ворчливо зашипел в ответ, но убрался на место.

– Отлично. – Проныра сосредоточил все внимание на Страннике с Грамотеем. – Ваше судно, друзья мои, обогнало вести с севера. Никому, кроме меня, вы своей истории пока не рассказывали. Да и у меня только краткие кодовые сигналы стражников, переданные через залив. Вы утверждаете, что это создание прилетело с неба?

Приглашение к откровенности. Странник предоставил инициативу Грамотею Джакерамафану. Грамотея понесло. Он поведал собравшимся, как с неба прибыл летающий дом, как на чужаков устроили засаду, рассказал о резне и о спасении этого элемента. Он показал свои гляделки и отрекомендовался тайным агентом Длинноозерной Республики. Да уж, шпион из него еще тот! Все стаи Совета глаз не сводили с чужака, некоторые глядели с опаской, некоторые, как Щепетильник, с яростным интересом. Древорезчица следила за происходящим лишь парой голов. Остальные, наверное, спят. Выглядит такой же усталой, каким Странник себя чувствует. Он умостил на лапах собственные головы. Боль пульсировала и грызла Шрама; несложно будет его усыпить, но тогда Странник мало что уразумеет из услышанного. Ба! Может, не такая уж и плохая мысль. Шрам отключился, и боль сразу ослабла.

Еще несколько минут в зале шло оживленное обсуждение, но тройка-Викврэк почти не улавливала его смысла. Он судил о сути разговора по голосам. Щепетильник, та стая, что выскакивала в амфитеатр, пару раз заныл от нетерпения. Проныра что-то ответил, соглашаясь с ним. Врач удалился, и Щепетильник занялся чужаком, которого доставил Викврэк.

Странник привел себя в чувство:

– Эй, поосторожнее. Это существо неласково.

Щепетильник снисходительно бросил:

– Твой приятель уже меня предупредил.

Окружив носилки, он уставился в темное безволосое лицо чужака. Чужак молча, без всякого выражения смотрел на стаю. Щепетильник осторожно подался вперед и дернул чужака за одежду. Снова никакой реакции.

– Видите? – сказал Щепетильник. – Оно понимает, что я не желаю ему зла.

Странник не стал его поправлять.

– Оно вправду ходит только на задних лапах? – поинтересовался кто-то в Совете. – Вы себе представляете, как оно будет выглядеть, возвышаясь над нами? Да мы его одним ударом положим. – Смешки. Странник вспомнил, как похож стоящий во весь рост чужак на богомола. Эти ребятки его в движении не видели.

Щепетильник сморщил нос.

– А от него воняет! – Он полностью окружил чужака. Странник знал, что эта поза Двуногую тварь больше всего раздражает. – Знаете ли, я настаиваю, чтобы эту стрелу из него выдернули. Кровотечение почти прекратилось, но этому созданию понадобится помощь врача, если мы хотим, чтоб оно долго протянуло. – Он укоризненно глянул на Странника с Грамотеем, будто упрекая, что те не прооперировали чужака у себя на катамаране. Потом заметил что-то интересное, и тон его резко изменился. – О Стая Стай! Вы на его передние лапы посмотрите!