Преодолеть наметившийся отход Баку от Москвы будет нелегко. Стоящие у прилавков на рынках, контролирующие розничную и оптовую торговлю, ресторанный бизнес во многих больших и малых российских городах сотни тысяч азербайджанцев вызывают к себе враждебное отношение, доступное пониманию с позиций бытового массового сознания. Легко поддающиеся коррупции местные власти, с одной стороны, заинтересованы в активности пришельцев, с другой – отражают в своей политике недоброжелательное отношение к ним населения. (Азербайджанцы в этом смысле – не исключение. Такое же отношение вызывают и мигранты из других южных республик.) Все это хорошо известно и многажды описано. Введенный с апреля 2007 г. запрет мигрантам торговать на российских рынках, «синдром Кондопоги», ставит азербайджанскую диаспору в России в трудное положение и осложнит жизнь многих семей в Азербайджане, получающих материальную поддержку от своих близких из России.

Естественно, что в Азербайджане растут антироссийские настроения. Старшее поколение, особенно русскоязычная городская интеллигенция, впитавшая в себя русскую культуру, особенно в самом Баку с его полиэтническим населением, до сих пор испытывает на себе силу притяжения Москвы. Но новые поколения все больше склоняются в сторону Запада. Все шире распространяется англоязычие. Все больше молодежи получает образование в Америке и Европе. На другую часть населения, особенно сельского, усиливается влияние ислама. Распространенная в массовом сознании азербайджанофобия в России и антирусские настроения в Азербайджане создают крайне неблагоприятный фон для улучшения отношений между Москвой и Баку. Как заметил один мой осведомленный собеседник в Баку, «Южный Кавказ и дальше будет уходить от России, и вопрос только в том, как, насколько драматично и в какие сроки».

На фоне бурных событий двух предшествующих лет – «революции роз» в Грузии, свержения правящего режима в Кыргызстане и Андижанского восстания в Узбекистане – в политической жизни обоих регионов наступило временное затишье. Наиболее резонансными событиями в рассматриваемый период были убийство яркого оппонента правящего режима в Казахстане Алтынбека Серсенбаева, смерть туркменского диктатора Сапармурата Ниязова и обострение кризиса в отношениях России и Грузии. Очередные пертурбации в Кыргызстане, закончившиеся временным компромиссом между президентом Бакиевым и его противниками, и вяло прошедшие выборы президента Таджикистана со стопроцентно предсказуемой победой действующего президента Эмомали Рахмонова большого интереса в мире не вызвали. Вобщем, минувший с момента выхода предыдущего сборника год, слава богу, не был годом «войн и революций». Однако было бы наивно рассчитывать на продолжительность установившейся стабильности. Она может быть нарушена в любой момент столкновением кланов в борьбе за власть в случае тяжелой болезни или ухода в «лучший мир» авторитарного правителя (как заметил Воланд, тот факт, что человек смертен – это еще полбеды, «плохо то, что он иногда внезапно смертен»); или размораживанием Нагорно-Карабахского конфликта между Арменией и Азербайджаном; или очередным взрывом в российско-грузинских отношениях.

Отнюдь не гипотетическими представляются угрозы стабильности в ЦА/ЮК и факторы экзогенного характера. Достаточно взглянуть на политическую карту мира и ознакомиться с данными о запасах углеводородного сырья Казахстана, Туркменистана, Азербайджана и Узбекистана, чтобы понять, почему в нынешний период энергетической доминанты в глобальной политике, кризисной ситуации на Ближнем Востоке и обостряющейся конфронтации евроатлантических союзников с Ираном и его клиентами ЦА/ЮК и в геоэкономическом, и в геостратегическом измерении набирают все больший вес.

Оба региона вплотную географически примыкают к воспламенившемуся «Большому Ближнему Востоку».

В арабском мире, на Ближнем Востоке происходят необратимые перемены. В предвидимой исторической перспективе следует ожидать углубления и расширения внутриисламской конфронтации, нарастания агрессии между убежденными в своем превосходстве и всесилии иранскими аятоллами и автократами суннитского лагеря, между секулярными и теократическими режимами, между исламской «улицей» и распухшим от петродолларов правящим классом. Можно вообразить немало сценариев нарастания хаоса на Ближнем Востоке при активной, если не решающей, роли Аль-Каиды и других экстремистских организаций и групп. Но очевидно одно: Ближний Восток уже не будет прежним. Исходящая из него агрессия будет дестабилизирующе воздействовать на страны мусульманского мира; особенно на близлежащие; особенно с вестернизированным, хотя и мусульманским, населением и секулярными правящими режимами; особенно включенными в сферу политического и культурного влияния Запада. Именно к этой категории относятся страны ЦА/ЮК (за исключением христианских Армении и Грузии).

Пять постсоветских государств Центральной Азии расположены между тремя глобальными силовыми полями – евроатлантическим, российским и китайским. Среди многих рассмотренных в данном издании тем одна, а именно тема конкуренции между главными претендентами на контроль над регионом – Россией, Китаем и США, не получила должного освещения. Попытаюсь вкратце осветить ключевые аспекты этого противостояния.

Страны ЦА/ЮК ассоциированы в различных, и притом антагонистических по сути, региональных союзах. Грузия готовится вступить в НАТО и является членом организации стран Черноморского бассейна; Азербайджан состоит в антироссийском по сути и виртуальном по практической значимости политическом объединении Грузии, Украины, Азербайджана и Молдавии (ГУАМ); Армения входит в состав созданного Москвой военно-политического блока нескольких лояльных России стран СНГ – Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ); все центральноазиатские страны, кроме нейтрального Туркменистана, вместе с Россией и Китаем входят в Шанхайскую организацию сотрудничества (ШОС).

И в геоэкономическом, и в геостратегическом отношении Центральная Азия играет сейчас относительно более важную роль, чем Южный Кавказ. Три главных конкурента в борьбе за влияние в регионе – Россия, Китай и США. Важным игроком на центральноазиатской арене является и Евросоюз.

Москва, не избавившись от комплекса «старшего брата», проводит реинтеграционные эксперименты, создавая под своей эгидой различные евразийские экономические и военно-политические блоки (ЦАЭС, ЕврАзЭс, ОДКБ и др.) с участием центральноазиатских стран. Однако все эти объединительные усилия повисают в воздухе. Ирредентистские помыслы московских евразийцев дугинского призыва и их идеологических сторонников остаются пустыми заклинаниями. Москвоцентричным постсоветское пространство уже никогда не будет. По словам ведущего казахстанского эксперта в области интеграции стран Центральной Азии и России Серика Примбетова, препятствием является неготовность (политическая и юридическая) этих государств доверить необходимую часть полномочий наднациональным органам. Иными словами, они не хотят уступить Москве часть недавно обретенного суверенитета. Интеграционным процессам должно, казалось бы, способствовать членство стран региона в Шанхайской организации сотрудничества. Но проблема в том, что интересы участников ШОС, особенно ее главных членов – России и Китая, далеко не совпадают. Москва стремится к превращению этой организации в военно-политический союз – своего рода евразийского НАТО; Пекин же не приемлет намерения Москвы втянуть Китай посредством ШОС в противостояние с Западом. Интерес Пекина состоит в экономическом освоении Центральной Азии, в доступе к энергетическим ресурсам региона и, в конечном счете, в обретении доминирующего влияния в нем.

В начале первого срока путинского президентства целью российской внешней политики был провозглашен перенос ее главного направления с дальнего зарубежья на ближнее, т. е. на Украину, Белоруссию и страны ЦА/ЮК. В 2006 г. Россия перестала поставлять странам СНГ (за исключением Армении) энергоносители по низким в сравнении с мировыми ценам, т. е. отказалась от практики субсидирования и перешла на «рыночные» отношения с ними. По словам известного московского комментатора Федора Лукьянова, «платой за хорошие отношения с Россией официально объявляется передача тех активов, в которых заинтересован Кремль. Кто больше «сдал», тот и есть более надежный союзник»⁸. Отказавшись от принципа «дешевые углеводороды в обмен на лояльность», Москва во многом утратила свою притягательную силу. Избавившись от наркотической энергозависимости от России, партнеры по СНГ один за другим сходят с околомосковской орбиты и попадают в поле притяжения других, более могущественных центров силы – США и Китая. Судя по опросам, в массовом сознании русских Украина, Белоруссия и Казахстан воспринимаются как самые близкие из постсоветских стран. Путинское руководство разрушило отношения с первыми двумя, а Казахстан, под успокаивающие декларации Назарбаева о любви и дружбе, о стремлении к интеграции, по сути ведет себя все более независимо от Москвы. Казахстан становится крупным экспортером энергоносителей, расширяет масштабы и географию инвестиционной экспансии в самой России и в странах СНГ. Тот факт, что у России почти не остается надежных союзников в ближнем зарубежье, является серьезнейшим по своим последствиям провалом политики Путина и его политического штаба. Расширение и активизация радикал-националистических движений в России, «русские марши» и другие проявления ксенофобии, участившиеся случаи убийств иностранцев, мигрантов, «лиц кавказской национальности», организованная Кремлем антигрузинская кампания – все это, надо полагать, не оставляет у народов ЦА/ЮК иллюзий относительно прочности союзнических отношений с Москвой.