— Практически все, Юний Сергеевич. О событиях, имевших быть двадцать восьмого и двадцать девятого апреля, говорить отдельно не стоит.
— Разумеется, потому что покушения на генерал-адъютанта Бекмана и генерала от инфантерии Фрезе, хвала господу, не удались. Но семнадцатого мая был тяжело ранен барон Вольф, а третьего дня боевики убили гробинского комиссара по крестьянским делам. К счастью, и то и другое произошло у соседей и прямо нас не касается. Однако для правильной оценки ситуации в обеих губерниях стоит, полагаю, включить оба инцидента в сводку. — Волков потер руки: — Все?.. Ну-с, господин полицмейстер, — повернулся он вместе со стулом к сопевшему в тягостном ожидании дородному подполковнику, — каково ваше мнение?
— Чего уж тут говорить, Юний Сергеевич? — сокрушенно вздохнул тот. — Печальная картина.
— В самом деле? — Волков иронически поднял брови. — А у вас в реляциях тишь да гладь. Подлинный Meerstile, морской штиль. Впредь так не делайте. И еще одно: оставьте на время в покое щенков, которые собираются за самоваром читать марксистские книжки и петь «Из страны, страны далекой, с Волги-матушки широкой». Пусть с сегодняшнего дня вас заботит только одно: оружие. Ищите тайники, Петр Кузьмич, они где-то у вас.
— Слушаюсь, Юний Сергеевич. Разрешите быть свободным? — Шумно отдуваясь, он отерся платком.
— Всего наилучшего, — милостиво отпустил его Волков. — Извините, что был резок с вами, — сказал он Корфу, когда полицмейстер ушел. — Но я поступил так намеренно, чтобы дать урок нашему гиппопотаму. Так что не серчайте.
— Помилуйте, Юний Сергеевич, как можно?
— Вот и отменно, дружок. Отдайте сводку еще раз переписать на машинке, — Волков сделал вид, будто простодушно раскрывает все карты. — Пошлю копию нашему ландмаршалу. Ему пригодится там, в Петербурге. Один ведь за всех нас отдувается. — Он не сомневался, что Корф все в точности передаст Мейендорфу. Оценка же, которую ротмистр даст его словам, Юния Сергеевича совершенно не волновала. «Пусть не верит, чертова немчура, пусть постоянно сомневается. Иначе совсем перестанут считаться, так их разэтак».
— Прикажете доложить о социал-демократическом съезде, Юний Сергеевич? — светски-непринужденно, однако при полном соблюдении субординации, спросил Корф. — Сведений существенно прибавилось.
— Петр Кузьмич на хвосте принес?
— Никак нет, — невозмутимо возразил ротмистр. — Господин полицмейстер просто принес мне для ознакомления номера большевистских газет «Вперед» и «Пролетарий», которые были изъяты при обыске у рабочих. В них содержится короткая информация о съезде, несколько дополняющая данные агентуры.
— Слушаю вас, милый ротмистр.
— Теоретическая часть программы ЛСДРП явно заимствована из Эрфуртской программы, — менторским тоном начал Корф. В жандармском управлении он слыл глубоким знатоком социалистических учений и не упускал случая блеснуть эрудицией. — Зато в практическом отношении, как я мог убедиться, она почти дословно повторяет положения, выработанные на Третьем съезде РСДРП.
— Влияние русских большевиков?
— Несомненно. Они становятся заметной силой на нашем политическом горизонте, Юний Сергеевич. Комитет руководит крупной, хорошо законспирированной организацией, куда входят не только русские или евреи, но и значительное число латышей. Неудивительно, что латыши часто действуют совместно с российской социал-демократией. После январских выступлений — я специально интересовался — подобный альянс сделался повседневным явлением.
— Хорошо, ротмистр, я понял. — Волков раздраженно поежился. — Меня интересует, произошло или нет формальное слияние Латышской социал-демократической партии с РСДРП? Стоял об этом вопрос на съезде или нет?
— Я уже имел честь доложить, что не располагаю точными сведениями, — по-прежнему размеренно, но с легкой ноткой обиды ответил Корф. — Могу лишь высказать свое собственное мнение, что если объединение и не совершилось, то, бесспорно, произойдет в самое ближайшее время.
— Ладно-с. — Юния Сергеевича покоробило явное выпячивание собственной особы на передний план, сквозившее в каждом слове Корфа. Но приходилось сдерживаться. — Когда и где происходил съезд?
— Седьмого июня, господин полковник.
— Знаю, милостивый государь, знаю. Улица? Дом?
— Прошу прощения, господин полковник… Зато нам известны нормы представительства. — Оправдание прозвучало настолько по-детски, что Волков фыркнул и рассмеялся.
— Из газет, что принес Петр Кузьмич? — Ощутив явное свое превосходство над Корфом, Юний Сергеевич пришел в хорошее настроение. — Какое мне дело до того, сколько делегатов было от Виндавы, сколько от Тукума — Талсов. Имена мне нужны, адресочки.
— Некоторых руководителей мы же знаем, — насупился Корф.
— По кличкам. У нас, русских, это называется искать ветра в поле… Ладно, ротмистр, не обижайтесь. Рассказывайте, о чем там у них шла речь.
— Съезд принял программу и устав. Точнее, утвердил программу в окончательном виде, так как она рассматривалась еще на первом съезде. В этом документе — точного текста мы пока не получили — ставится задача свержения существующего государственного строя и создания демократической республики. Специальные разделы программы касаются таких вопросов, как вооруженное восстание, война, всеобщая забастовка, церковные демонстрации, петиции…
— Какие еще петиции? — по обыкновению резко просил Волков. Его реакция на особо интересующие или, напротив, непонятные вопросы была молниеносной.
— Правительству, Юний Сергеевич. Они категорически против подачи любых петиций.
— Отрицают, значит, возможность компромисса? — полковник закусил губу. — Так-с… Надеются добиться всего исключительно силой?
— Совершенно справедливо. На съезде широко цитировались слова Райниса о том, что государь император… — Корф стыдливо опустил глаза, — плавает по горло в крови.
— Райниса? — задумчиво переспросил Волков.
— Поэта, — счел своим долгом подсказать ротмистр. — Он ведь тоже принял участие в работе съезда.
— В самом деле? — весело оживился Юний Сергеевич. — Ну-ка, ну-ка, расскажите мне поподробней!
— Сожалею, но это все, что пока стало известно.
— Маловато… А знаете почему?
— Что «почему», Юний Сергеевич? — не понял Корф.
— Почему вам… нам, — поправился полковник, — ни черта не известно? Все потому, дорогой ротмистр, что ловим мелкую рыбку. Нам не шестерки нужны в движении, хотя и без них не обойтись, а главари. Лососи, а не салаки. Отчего вы не заслали своего человека на съезд? Скажете: нет такого человека. А почему, позвольте спросить, нет? По какой причине события застают нас врасплох? Зашлите агента в их верхи, и я обещаю вам подполковничьи погоны.
— Будем стараться, Юний Сергеевич.
— Старайтесь… Это хорошо, друг мой, — отвлеченно протянул Волков. — Какие еще пункты они выдвинули?
— Агитация в деревне, Юний Сергеевич, в армии, об отношении к социалистам-революционерам и либералам.
— Непримиримы, надо думать?
— Точно так.
— Это хорошо, это мы приветствуем… Пущай себе грызутся между собой. Лишь бы нас, грешных, в покое оставили… Вы вот что, Эраст Людвигович, — полковник в раздумье почесал переносицу, — займитесь как следует съездом. Надобно получить исчерпывающие сведения о главных его участниках. Не жалейте денег. И подумайте, как заполучить нам кого-нибудь из их коноводов. Решительная схватка, судя по всему, не за горами, и следует торопиться узнать о противнике елико возможно больше. Таковы законы войны. Ежели попутно узнаете что о Райнисе, то незамедлительно ставьте меня в известность. Я сам займусь теперь нашим питомцем муз.
— Давно пора. Даст бог, прибудет новый губернатор… «Знает, шельма, — усмехнулся про себя Волков. — Все промеж себя обговорили, все роли переделили».
Юний Сергеевич поднялся, кивнул Корфу и удалился к себе. Он чувствовал себя крохотным, жалким винтиком огромной махины, которая в стремительном беге шатунов и маховиков увлекает и мчит его к предначертанной цели.
