Как уже говорилось, в XII веке при царе Давиде Строителе феодальная Грузия достигла пика своего могущества. Именно этому царю и его эпохе и была посвящена еще одна историческая эпопея Гамсахурдиа. Несмотря на войну и перегруженность делами верховного командования, Сталин находит время для чтения, правки и злых комментариев в адрес автора этого исторического романа. Текст буквально испещрен замечаниями грамматического и стилистического характера, написанными разными карандашами. Это лишний раз подтверждает, что Коба и к старости свободно читал по-грузински и хорошо чувствовал стилистику языка автора-грузина. Особенный поток замечаний вызвала глава, в которой автор предложил свою трактовку исторической эпохи времен Давида Строителя. Сталин испещрил все ее страницы по-русски и по-грузински, наставив массу знаков вопроса, многочисленных крестов и реплик типа: « Глупость», « Че-пу-ха», « Тэк-с», « Неправда», « Ха-ха-ха», « Напротив» и т. д. [342] Мне неизвестно, довели ли до сведения автора все эти замечания вождя?

Примерно в то же военное время Сталин с интересом познакомился с учебником для старших классов национальной школы «История Грузии. С древнейших времен до начала XIX века». Учебник, изданный в 1943 году на грузинском языке, был написан группой ведущих историков и вышел под редакцией академика С. Джанашия. То, что Сталин читал учебник именно во время войны, косвенно подтверждает надпись, сделанная его рукой на последних чистых листах книги:

«3000 тонн икры

60

180,000 пудов» [343] .

В СССР во все времена икра осетровых и лососевых рыб была равноценна золотому запасу страны, но особое значение она приобрела именно во время войны. Возможно, поэтому маршал Сталин лично вел учет ее добычи и запасов, так же как он в это же время вел учет вооружениям и боеприпасам.

Сталин почему-то особенно интересовался генеалогией царского грузинского рода. Во всяком случае, он тщательным образом изучил генеалогическое древо Багратидов, помещенное в качестве приложения к учебнику. Обвел карандашом имена наиболее выдающихся его представителей, начиная с Георгия II и кончая последним правителем независимой Грузии Ираклием II. Как всегда, с большим вниманием изучил схематические карты, наглядно показывающие расширение границ и сфер влияния феодального Грузинского государства в период его наибольшей экспансии. Обвел цветными карандашами названия городов и княжеств не только центральной части собственно Грузии, но и расположенные на территории греческой Колхиды, Северной Армении, Абхазии и Кавказской Албании. Параллельно с обычным, ставшим уже автоматическим редактированием текста отмечал для себя на грузинском языке наиболее интересные или спорные места.

Как это ни странно, но древнейшую историю Грузии и грузинского народа Сталин, видимо, и в зрелые годы знал не очень хорошо. Возможно, она еще недостаточно была изучена серьезными профессионалами-историками. Перед войной история и культура Древней Грузии стали изучаться очень интенсивно. Сталин восполнял свои пробелы в знаниях обычным для себя способом: читал и рецензировал художественную литературу, школьные учебники, энциклопедии и научно-популярные работы.

Рассказывая о первых этапах истории грузинского народа, авторы учебника не могли пройти мимо истории государств Урарту и Ассирии. В главе, посвященной этим государствам, наряду с грамматической правкой грузинского текста Сталин подчеркнул утверждение авторов о том, что в IX веке до н. э. Урарту было основано хеттско-субарскими племенами [344] . В учебнике проводилась мысль, что Урарту – это детище хеттско-субарских племен мусков и тубалов, которые и были прямыми предками современных грузин. Об армянах и других кавказских племенах не было упоминаний вообще. В то же время знаменитые уже тогда на весь мир клинописные урартские таблички и бронзовые крылатые сфинксы, чьи фотоизображения также помещены в учебнике, были отнесены к «халдейской», то есть к ассирийской, культуре. Сталин подчеркнул имена урартского царя Менуа и его сына Аргишти, подчеркнул и название причерноморского племени киммерийцев, совершивших набег на Урарту, причем тут же написал перевод: « Кимерийцы – Кимры»[345] . Здесь он обнаружил знакомство с яфетической теорией академика Марра.

Также внимательно вождь прочитал раздел, описывающий территорию Грузии в античные времена. Отметил названия греческих колоний Фазис, Диоскурия и других городов. В конце раздела, через всю страницу размашисто, как резолюцию, написал по-русски: « Почему авторы умалчивают о том, что Митридат и Понтийское государство были правителем и государством греческим?»[346]

Особое внимание уделил начальным этапам становления Грузинского (Иберийского) государства. Авторы учебника использовали традиционную полулегендарную схему, согласно которой иберийский царь Парсман I, родом из Парфии, приходился родным братом царю Понта Митридату, которого тот и посадил на трон. Сталин отметил эти моменты, очень похожие на обстоятельства призвания норманнского Рюрика и его братьев на правление в русские Новгород и Киев. В разделе о распространении христианства в Грузии подчеркнул текст и написал на полях по-грузински: « Рабыня Нина Каппадокийская ознакомила жену царя Мириана с христианством»[347] . Возможно, он предлагал добавить в текст учебника канонический факт, хорошо ему знакомый из уроков в духовной семинарии. Вообще же главку о христианстве в Грузии Сталин редактировал наиболее основательно. Вычеркнул несколько сомнительных строк, а в том месте, где авторы говорили о прогрессивном значении принятия христианства для феодальной Грузии, добавил, что в первую очередь оно способствовало « отмене рабовладения»[348] .

Уже в эти годы он считал себя большим знатоком в области происхождения и истории языка и письменности. Там, где авторы изложили свою версию происхождения грузинской письменности и ее развития в эпоху правления царицы Тамары, на полях он поставил вопрос на русском языке: « Когда переходят от иероглифической письменности к фонетической?»[349]

С карандашами в руке Сталин прочитал еще несколько разделов учебника. В основном они были посвящены оборонительным войнам Грузии против нашествий Тамерлана, турок, персов. В этих разделах замечания незначительные. Добравшись до XIV – XV веков, Сталин, возможно, потерял интерес к учебнику или его отвлекли государственные дела. Как уже говорилось, тщательно изучил генеалогическое приложение, помещенное в конце книги.

Очередной пик интереса к истории Грузии наступил в 1950–1952 годах. Сталину уже за 70 лет, но он все так же уверенно начинает раскачивать очередную псевдонаучную, а на самом деле злобно-пропагандистскую волну. Меняется лишь тематика. К старости его все больше интересовали собственные истоки. Если в зрелые годы он занимался переписыванием своей личной биографии, истории партии, России, был инициатором пересмотра всемирной истории, то на склоне лет его умственный мир все больше занимала история родной Грузии. Особое внимание он уделял истокам, началу, то есть происхождению грузинского народа и государства, а заодно как бы и собственным, личным истокам. Впрочем, он никогда не забывал, кто он и откуда родом. Я думаю, что знаменитая кампания против так называемой «яфетической теории» академика Марра и его школы была первоначально вызвана не только желанием разделаться с монополизировавшим советское языкознание однобоким научным направлением и утвердить самого себя в звании великого ученого. Невзлюбив Марра за почти не скрываемый научный снобизм и высокомерие даже по отношению к нему, Вождю и Учителю, он к тому же не принял марровскую трактовку происхождения языка и культуры именно грузин. Марр сближал происхождение языка и культуры различных кавказских народов. В частности, он искал и находил единство в истоках армянской и грузинской филологии. Марр был академиком с дореволюционным стажем, возглавлял с 1919 года и до самой смерти в 1934 году Академию истории материальной культуры. Он был одним из тех, кто открыл на территории Армении в районе озер Ван, Гарни и Варнак древнейшие памятники Урарту. Сохранилось письмо Марра Сталину, в котором чувствуется менторская интонация. До войны Коба не мешал утверждаться «культику» Марра в языкознании и кавказоведении. Но с годами он уже сам все более безапелляционно судил, критиковал, насмехался над выводами и предположениями маститых ученых. Искал скрытый злой умысел или сознательное умалчивание за каждой строкой научного исторического труда, посвященного Грузии и Кавказу. Окружающие, зная его особую подозрительность, старались услужить и, проявляя «бдительность», инициативно сигнализировали вождю обо всем настораживающем.