Несмотря на все усилия врачей, ванны с минеральной водой и курорты, рука все более теряла подвижность и постепенно слабела. Ее суставы распухали и краснели, Сталин чувствовал постоянный хруст в коленях, в области лопатки и в шее при повороте головы. К 1928 году левая рука Сталина была уже в два раза слабее правой, и он с трудом поднимал ею что-нибудь тяжелее трубки или папиросы. Как уже говорилось, его мучили боли в мышцах – миальгия или ее разновидность – мышечная дистрофия в форме болезни Эрба [142] . Это генетическое заболевание передается по наследству при условии, что оба родителя сразу являются носителями мутантного гена. Первые ее признаки начинают проявляться в подростковом возрасте [143] .

О том, что болезнь Эрба наследственная, врачи узнали достоверно только в наше время после становления генетики. Не могу не отметить, что как судьба отомстила Наполеону поражением в войне с Англией за его пренебрежение к изобретенному паровому двигателю, Гитлеру – за недоверие к ядерным исследованиям, так она отомстила и Сталину за его мракобесие по отношению к генетике. Всем им судьба ловко и расчетливо расставляла ловушки. Правда, она это делала часто слишком поздно.

Трое суток, с первых часов ночи 2 марта и до 21 часа 50 минут 5 марта 1953 года, смерть в прямом смысле слова душила Сталина. Дочь наблюдала агонию: «Отец умирал страшно и трудно… Кровоизлияние в мозг распространяется постепенно на все нервные центры, и при здоровом и сильном сердце оно медленно захватывает центр дыхания, и человек умирает от удушья. Дыхание все учащалось и учащалось. Последние двенадцать часов уже было ясно, что кислородное голодание увеличивалось. Лицо потемнело и изменилось, постепенно его черты становились неузнаваемыми, губы почернели. Последний час или два человек просто медленно задыхался. Агония была страшной. Она душила его у всех на глазах» [144] .

Смерть и обстановка ей сопутствовавшая почти сразу же стали обрастать домыслами и слухами. Причиной этих слухов был не только он сам, умерший в самый разгар затеянного им же «дела врачей-убийц», как бы самым страшным образом намекая своей смертью на реальность «врачебно-сионистского заговора». Были и другие причины.

Еще в 1932 году по инициативе М. Горького и при поддержке Сталина было решено создать специальное научное учреждение – Институт экспериментальной медицины (ВИЭМ), перед которым поставили задачу поиска способов продления человеческой жизни [145] . Накануне этого решения, летом 1931 года, смертельно больной туберкулезом Горький встретился со Сталиным и, рассказав ему о книге видного английского философа Бертрана Рассела «Научное предвидение», увлек его надеждой продления жизни с помощью медицины. Затем опубликовал большую статью в «Правде», где он рассуждал о том, как уберечь людей от старения и преждевременной смерти. За его статьей последовала серия публикаций ученых и врачей на ту же тему. Как всегда в таких случаях, это означало, что и тема и статьи получили благословение сверху. Институт, здание которого начали лихорадочно строить под Москвой, в Серебряном Бору, возглавили личные врачи Сталина профессора Б.С. Преображенский и А.Д. Сперанский. В качестве ведущего специалиста был приглашен с Украины профессор А.А. Богомолец, который в 1938 году опубликовал книгу под соблазнительным названием «Продление жизни». В Киеве был открыт филиал института. (Горький предлагал открыть шесть таких филиалов, в том числе и на Шпицбергене.) ВИЭМ оснастили лучшим по тем временам оборудованием, и он был укомплектован лучшими специалистами. В 1944 году на базе института развернули Академию медицинских наук.

Давали ли специалисты института какие-либо рекомендации лично для Сталина или Горького и других – неизвестно. Накануне войны в зарубежной печати появились сообщения о создании Богомольцем «сыворотки молодости», благодаря которой якобы Калинин и Сталин продлевают свою жизнь [146] . Во всяком случае, среди важнейших учреждений, которые срочно эвакуировали в первые месяцы войны из Киева в Уфу, был институт Богомольца. В самом конце войны вышло новое издание, уже массовым тиражом, книги «Продление жизни», а сам автор был награжден орденом Ленина и медалью «Золотая Звезда», удостоен звания Героя Социалистического Труда. После войны продолжали циркулировать слухи и печататься популярные труды о медицинских возможностях бесконечного продления жизни. В сталинской библиотеке до сих пор находится несколько десятков книг по медицине, в первую очередь по неврологии, по проблемам старости, продления жизни и курортологии.

После войны появилась и новая тематика, связанная с дружественным коммунистическим Китаем. Я очень хорошо помню разговоры о том, что древнекитайские медики будто бы давно открыли эликсир молодости или продления жизни и что, судя по всему, «наш вождь и учитель» будет жить очень долго. Слухи эти, без всякого сомнения, поддерживались тайной полицией. Но то, что Сталин после войны, по совету Поскребышева, постоянно принимал какие-то капли, которые держал в аптечке, – это достоверный факт. Скорее всего, это было общеукрепляющее средство, нечто вроде экстракта женьшеня. Но, пожалуй, важней – личностная специфика сталинской пропаганды, к которой был непосредственно причастен и цвет советской интеллигенции.

На протяжении нескольких десятилетий, из года в год, изо дня в день, через печать, радио, кино, на всевозможных торжествах, партийных форумах и государственных мероприятиях, на обычных, почти семейных ночных посиделках с ближним политическим кругом на сталинской даче, – везде нескончаемым потоком лилось славословие. Главными пунктами этого славословия были пожелания вождю «здравия» и «вечной жизни». К нему, как к древнеегипетскому фараону, как к земному воплощению божества, взывали в песнях, стихах и обращениях не только в дни юбилеев, но повседневно и даже ежечасно. Впрочем, так же часто обращались с ритуальными пожеланиями здравия царю православные священники по всей дореволюционной России.

Вот только одна микроскопическая капля из этого потока. Прославленный полярник и мужественный человек И.Д. Папанин послал приветствие к очередному юбилею: «Вы бессмертны, наш любимый вождь. Живите еще трижды по столько, сколько вы прожили до сих пор!» Это еще (или уже!) 1929 год. Сталин на вершине власти всего лишь пять лет.

Чем более беспощадно он вырубал человеческий «лес» и особенно молодую партийную «поросль», чем больше летело «щепок» от этих порубок («Лес рубят – щепки летят», – любил приговаривать он в разгар репрессий), тем больше ему самому хотелось жить, и жить как можно дольше. Знаменитый фантаст и мудрый утопист Герберт Уэллс, повидавший на своем веку почти всех великих государственных деятелей, с англосаксонской сдержанностью отнесся к восторгу А. Бубнова, сталинского наркома просвещения и одного из немногих неотстраненных старых большевиков. Встретившись с ним в 1934 году, Уэллс написал: «Бубнов и Сталин последние из оставшихся в живых вождей, которые участвовали в фанатической борьбе в момент революции, и он сказал, что они оба собираются прожить 100 лет, чтобы увидеть, наконец, плоды русского процветания» [147] . Бубнов не прожил и пяти лет после этой встречи, так как был расстрелян. В 1935 году Анри Барбюс в панегирике «Сталин» восторженно всхлипнул: «В этой великой стране… ученые начинают действительно воскрешать мертвых и спасать живых кровью трупов…» [148] Не знаю, как это по-французски, но в русском переводе это прозвучало страшновато.

Все эти высказывания, статьи, книги о продлении жизни и правительственные решения появлялись на фоне постоянно муссировавшихся сообщений о раскрытии заговоров с целью покушения на жизнь отдельных членов Политбюро и особенно товарища Сталина. Сердобольный и якобы оппозиционно настроенный Горький направил Сталину записку, прочитав в марте 1935 года первый циркуляр о «причинах» падения Авеля Енукидзе: