Он бросился на меня.

Тотчас же преимущество перешло к нему, так как он схватил меня за горло! Черт возьми! Ну и хватка же у него была! Он припер меня к стене и начал душить; на лице у него играла жестокая усмешка.

От такого натиска можно было спастись только контратакой. Я сильно ударил его ногой, и смертельная хватка ослабла. Несмотря на страшную боль, причиняемую его рукой, я повернулся и высвободился! Он пошатнулся. Я ударил его в область сердца, и он упал. Я набросился на него, торжествуя: он хотел лишить меня жизни — и я не знал пощады.

Однако я не думал, что будет так легко задушить такого сильного мужчину. Когда он замер, я несколько мгновений стоял и глядел на него. Я думал, что он пытается меня обмануть. Но оказалось, что это не так. С ним было покончено.

Я прислушался. Положение, в котором я оказался, было очень сложным. Где-то прокричала сова, но больше ничего не было слышно. Видимо, звук выстрела не привлек ничьего внимания. Я наклонился и осмотрел одежду лежавшего у моих ног человека.

При нем я нашел билет на Париж, датированный сегодняшним числом, который лежал вместе с другими документами, но все это не заслуживало внимания, наконец я нащупал во внутреннем кармане пиджака что-то твердое, неправильной формы. Я вытащил этот предмет наружу, и при свете луны он заблестел у меня на ладони… Это был золотой скорпион!

Вероятно, он был поврежден во время борьбы. Хвост у него отсутствовал; не стану утверждать, что не продолжил поиски, но мне не удалось его обнаружить.

Бледный лунный свет оказал на меня благотворное действие; я взглянул на приобретенный им билет, и у меня возникла идея, которую я сразу начал осуществлять. Убедившись, что на его одежде нет маркировки, по которой его можно было бы опознать, я отстегнул со своего запястья идентификационный диск, который всегда носил при себе, и пристегнул его на запястье человека со шрамом!

Я ясно понял, что он тщательно подготовился к моему устранению и сразу же после него собирался уехать во Францию. Мне захотелось создать видимость, что ему это удалось.

Десять минут спустя меня можно было видеть медленно ехавшим по набережной Темзы с ужасным пассажиром на заднем сиденье. Я высматривал место, которое я как-то приметил во время своих поездок, и размышлял о том, насколько легко совершить убийство в Лондоне когда выбежал констебль и перегородил мне дорогу!

Господи! Как у меня забилось сердце!

— Я остановил тебя, чтобы выяснить твой номер и фамилию, приятель, — сказал он.

— Зачем? — спросил я; в этот момент мне пришла на ум превосходная английская идиома и я добавил: — Что случилось?

— У тебя не горят фары, — крикнул он, — вот что случилось!

— О, — сказал я и вылез из машины, — точно. Прошу простить. Я не заметил. Вот моя лицензия.

Я протянул ему этот документ и включил фары, проклиная себя за забывчивость.

— Хорошо, — сказал он и вернул мне лицензию. — Но как, черт возьми, вас угораздило не включить хотя бы габаритные огни, не могу себе представить!

— У меня в машине сейчас пассажир, которого я посадил еще до наступления сумерек, — объяснил я, быстро подходя к задним фонарям.

— Он что-то помалкивает! — заметил констебль.

Я убрал спички в карман и, подойдя к передней дверце такси, жестом показал, как подносят рюмку ко рту, а большим пальцем ткнул через плечо туда, где сидел пассажир, которого не было видно.

— Вот оно что! — сказал констебль и пошел прочь. Никогда за всю свою службу я не испытывал большего облегчения!

Я медленно тронулся в путь. Место, которое я наметил, находилось не более чем в трехстах ярдах отсюда. Заметив, что констебль пошел в противоположную сто рону, я подъехал к пустому причалу, расположенному около дороги, остановился и прислушался.

Слышались только волны прилива, бьющие о сваи причала. Было еще не очень поздно.

Я открыл дверцу такси, вытащил труп человека со шрамом, огляделся по сторонам, совсем как злодей из спектакля, и потащил этот неприятный груз по плохо мощенной дорожке к маленькому причалу. Посредине Темзы как раз проплывал полицейский патруль, и я подождал, пока скрип весел не стих вдали.

Затем послышался тихий всплеск… и снова стало тихо.

Тело «Гастона Макса» погрузилось в воду.

По дороге в гараж я напряженно размышлял, пытаясь понять, кто такой человек со шрамом. Не мог ли он быть «Скорпионом»? Я не мог это утверждать, но надеялся, что очень скоро это выяснится.

Рассчитавшись с хозяйкой меблированных комнат и забрав все свои бумаги и пожитки, я сложил значительную часть своей одежды в гараже и по телефону заказал себе комнату в гостинице, расположенной в районе Вест-Энда.

Я поставил такси в гараж, запер дверь и при свете лампы сбрил бороду и усы. Свою шоферскую одежду и кепи я оставил на крючке, где обычно их и вешал после работы, и переоделся в костюм, который держал здесь в образцовом порядке. Затем я уничтожил все метки на вещах, по которым можно было определить их владельца, потушил лампу, вышел наружу, запер за собой дверь и с саквояжем и палочкой отправился в гостиницу. Чарльз Малет перестал существовать.

На углу улицы напротив заведения доктора Стюарта стоял дом, который предлагался для сдачи внаем или для продажи. Фамилия агента, занимающегося его продажей, была указана на доске объявлений. Я получил у него ключи и сделал себе дубликат ключа от парадной двери. Это было совсем несложно: слесарь вернул мне оба ключа меньше чем через полчаса. А я сообщил агенту, что дом мне не подходит.

Однако, закрыв дверь на засов, чтобы возможные покупатели не застали меня врасплох, я проводил целые дни в верхней комнате, где через окно, скрытое кронами деревьев, наблюдал за всеми, кто приходил в дом доктора Стюарта. Пока не наступали сумерки, я оставался на своем посту с хорошим биноклем в руках. Каждого пациента я внимательно рассматривал, а когда становилось темно настолько, что уже было невозможно разглядеть лица посетителей, я спускался в сад перед домом и продолжал наблюдение с нижних ветвей дерева, росшего в двадцати футах от дороги.

Через определенные промежутки времени я крадучись покидал свой пост и осматривал улочку, куда выходило открытое окно приемной доктора. От улочки ответвлялась тропинка, которая вела к черному ходу; с нее можно было заглянуть в огромное распахнутое окно кабинета, выходившее на лужайку. Во время одного из таких обходов, когда я смотрел через щель в живой изгороди, я услышал телефонный звонок. Доктор Стюарт был в кабинете, и я услышал его разговор.

Как я понял, его срочно вызывали в какое-то учреждение, расположенное поблизости. Я увидел, как он взял с дивана шляпу, трость и саквояж и вышел из комнаты. Затем я опять вернулся на свой пост в саду пустующего дома.

В течение некоторого времени никто не появлялся. Проходивший по улице полицейский осветил ворота нежилого дома фонариком. И его шаги замерли вдали. Затем я услышал гудение мощного мотора. Я затаил дыхание. Автомобиль приблизился, свернул на нашу дорогу, подъехал ближе… и остановился перед домом доктора Стюарта.

Я сфокусировал свой бинокль на шофере.

Это был смуглый мужчина! Черт возьми! Из машины вышла женщина. Она была одета в меха, и я не смог разглядеть ее лицо. Женщина легко поднялась по ступенькам, и ее впустили в дом.

Шофер подал машину назад, в улочку позади дома.

От волнения мое сердце учащенно забилось; я прокрался через дальние ворота, к которым вела аллея, пересек дорогу в пятидесяти ярдах от дома доктора и очень тихо подкрался к черному ходу. Оттуда, из полной темноты, я мог наблюдать за окнами, выходившими на лужайку.

Как я и ожидал, элегантная посетительница была проведена не в приемную, а в кабинет доктора. Она разговаривала, сидя ко мне спиной, с седовласой пожилой женщиной, вероятно экономкой доктора. С нетерпением я дожидался, пока пожилая женщина уйдет, и, как только это произошло, посетительница встала, повернувшись лицом к окну… Это была Зара эль-Хала!