– Прошу тебя… пожалуйста, не надо…

– Я не хотел напугать тебя, дорогая, – быстро сказал герцог.

– Я не то чтобы действительно… боюсь, – ответила Клеодель, – но меня еще никто никогда не целовал… и я чувствую себя пленницей, словно больше не принадлежу самой себе…

– Нет, скорее это я твой пленник, – заметил герцог. – Прости меня, дорогая, я больше не буду тебя пугать.

Он поцеловал мягкие розовые ладони Клеодель, думая о том, что не встречал еще женщины более соблазнительной и в то же время такой неприступной.

Все дамы, которых он любил прежде, находили его нынешнее поведение непостижимым. Они были крайне раздражены тем, что какая-то девчонка пленила его ум, заставив позабыть обо всех прежних увлечениях.

– Ворон – сущий дьявол, но при этом самый чарующий из всех, кто когда-либо появлялся в Лондоне, – говорила одна из них своей подруге. – Но как же он скучен в маске святоши!

– Согласна с тобой, – откликнулась ее собеседница, тоже одна из поклонниц герцога. – Но не сомневайся, эта девчонка потеряет его еще до Рождества.

– Готова поспорить, что он бросит ее еще раньше, – со злостью выпалила первая леди.

Как ни странно, единственным человеком в окружении герцога, которому не нравилась Клеодель, был Гарри, но он оказался слишком тактичен, чтобы сказать об этом герцогу или кому-то из их общих друзей. Кто он такой, чтобы критиковать будущую герцогиню?

Но про себя он постоянно отмечал, что в поведении Клеодель есть нечто неестественное.

Гарри не мог точно сказать, что именно настораживало его, но он чувствовал какое-то притворство, сквозившее в поведении невесты Равенстока. Слишком уж чистой и непорочной она казалась. Слишком.

Но герцог ничего этого не замечал, счастье окрыляло его, он считал часы до свадьбы – одним словом, вел себя прямо как влюбленный мальчишка.

Поскольку дом Равенстока на Парк-Лейн был намного просторнее дома, который снимал на Грин-стрит граф Седжвик, было решено устроить свадебный прием в доме герцога. Жених с головой ушел в подготовку предстоящего торжества.

Прием для гостей должен был состояться в бальном зале, двери которого выходят в сад. Герцог продумал все до мельчайших деталей, даже то, как разложат подарки в картинной галерее и как украсят дом. Охапки прекрасных благоухающих цветов были привезены прямо из загородного поместья Равенсток-холл и расставлены собственными садовниками герцога.

Свадьба было продумана до мелочей. Собрать в Лондоне всех рабочих, арендаторов и фермеров из поместья невозможно – не хватит места, поэтому на венчание в церкви Святого Георгия должны прибыть несколько представителей из их числа.

Для остальных на лугу у поместья установят большой шатер, где накроют столы и устроят танцы.

Это означает, что если герцог с молодой женой сразу после приема на Парк-Лейн отправятся в Равенсток-холл, они успеют принять не только гостей в городе, но и поздравления от всех обитателей поместья.

Там герцог произнесет короткую речь, в которой поблагодарит всех собравшихся, а затем объявит о фейерверке, который начнется ровно в полночь.

Первую брачную ночь молодожены проведут в Равенсток-холле, и герцог считал это очень удачным решением – начать семейную жизнь в своем родительском доме.

Раньше он никогда не задумывался над тем, что у него нет наследника, но теперь все чаще думал о том, как прекрасно будет иметь сына, рожденного в браке, в котором супруги любят друг друга так нежно и искренне, как они с Клеодель.

Вечером накануне свадьбы герцог и Клеодель были на балу в Девоншир-хаусе. Они вышли в сад, присели на скамью, и герцог попросил свою невесту:

– Скажи, что любишь меня.

– Всей душой, – ответила ему Клеодель.

– Эти слова будут вечно жить в моем сердце.

Он даже написал стихотворение, в котором воспевал достоинства невесты. Стихи он намеревался отослать в дом Седжвиков вместе с большим букетом ландышей.

Герцог решил, что именно эти цветы больше всего напоминают ему Клеодель с ее хрупкостью, нежностью и чистотой. Кроме того, ландыш называют «юным» цветком, потому что он никогда не распускается полностью, как, например, та же роза.

Герцог уже заканчивал письмо любимой, когда в комнате вновь появился мистер Мэтьюс.

– Что на этот раз, Мэтьюс? – спросил герцог.

– Прошу прощения за то, что осмелился снова побеспокоить вашу светлость, – ответил мистер Мэтьюс, – но прибыла вдовствующая графиня Гластонбери. Думаю, вы пожелаете видеть ее светлость.

– Разумеется! – стремительно вскочил из-за стола герцог. – Но я не знал, что бабушка приезжает в Лондон.

Оставив на столе недописанное письмо, он прошел из библиотеки в гостиную, где его дожидалась бабушка по материнской линии.

Даже в свои восемьдесят вдовствующая графиня держала спину прямой, а при взгляде на ее лицо нельзя было не догадаться, что в юности она была ослепительно красива.

Волосы графини были белыми как снег, лицо покрылось морщинами, но его черты, тем не менее, были мягкими и приятными.

Увидев герцога, графиня радостно раскинула руки.

– Бабушка! – воскликнул герцог. – А я не знал, что вы чувствуете себя достаточно хорошо, чтобы приехать в Лондон! Почему вы не сообщили мне об этом заранее?

– Я не собиралась в город, все вышло совершенно неожиданно, – ответила вдовствующая графиня. – Пришло письмо от королевы, она предложила мне погостить в Виндзоре во время Аскотских скачек. Разумеется, я не могла отказаться от такого приглашения.

Герцог поцеловал бабушку в щеку и, удерживая ее руку в своих ладонях, присел рядом.

Затем он лукаво посмотрел на графиню и сказал:

– Нескладно придумано, моя родная! Мне думается, что на самом деле вы приехали в Лондон только для того, чтобы взглянуть на мою будущую жену. Угадал?

– Ну что же, действительно угадал, – покачала головой графиня. – Знаешь, никак не могу поверить в то, что какой-то юной девочке удалось поймать нашего казанову. Человека, который столько лет удачно обходил все крючки, наживки и сети!

– Этот крючок я заглотил по собственной воле.

– А вот это совсем уже невероятно! – воскликнула вдовствующая графиня.

– Если бы вы знали, бабушка, как я рад видеть вас! Вы, разумеется, остановитесь у меня?

– Само собой, – ответила графиня. – Во всем Лондоне я не знаю другого такого же уютного дома, с внимательной прислугой и просторными залами.

– Я глубоко польщен.

Вдовствующая графиня посмотрела на внука. Несмотря на возраст, взгляд ее оставался острым и проницательным.

– Скажи, это правда, что ты совершенно потерял голову из-за любви? – спросила она.

Герцог улыбнулся в ответ.

– Погодите немного, бабушка. Вот увидите Клеодель – сами все поймете.

– Не уверена, – сказала вдовствующая графиня. – Кроме того, мне, как и всем другим женщинам, которых ты любил, будет очень жаль потерять неуловимого пирата, всегда получавшего свою добычу и умевшего вовремя ускользнуть.

Герцог рассмеялся во весь голос.

– Бабушка, вы просто прелесть! – воскликнул он. – Никто на свете не умеет говорить так цветисто и красиво, как вы! Но ваш пират действительно спускает свой флаг, сдается в плен и направляется в порт под названием «Семейная жизнь».

– Вздор! – перебила его графиня. – Неужели пират в самом деле сумел найти ту единственную, что заменит ему всех женщин мира? Не верю!

– Да. Это будет Клеодель, – сказал герцог.

Ответить внуку вдовствующая графиня не успела – появились слуги и принялись разливать господам чай.

Когда же бабушка с внуком пересели к столику с чайным сервизом, герцог переменил тему. Он говорил о подарках к свадьбе, которые они с Клеодель успели получить, и о том, где они собираются побывать во время медового месяца.

Бабушка внимательно слушала его и, как и Гарри, думала о том, насколько странной кажется эта история. Почему после стольких роскошных, очаровательных, утонченных женщин он как мальчишка влюбился в какую-то недотрогу, которой нечего предложить ему, кроме своей юности?