Для Ирины это стало ударом, она все еще любила Артура – но все же не настолько сильно, чтобы ради него отказаться от своего призвания. И она согласилась на развод, поскольку деваться все равно уже было некуда, разбитую вазу не склеишь. Тот период в ее жизни был очень тяжелым, она несколько месяцев ходила на сеансы психотерапии. Наняла также психолога и для маленькой Алики, как-то даже не подумав, что ни один психолог на свете не сможет заменить ребенку ни ушедшего из семьи отца, ни вечно отсутствующую мать. Да, тогда (да и позже тоже!) она думала только о себе, а не о дочке. Считала, что Алика еще слишком мала, чтобы переживать что-то всерьез. А сама с головой погрузилась в работу, чтобы справиться с тем, что творится в душе. Вернее, не справиться даже, а отвлечься, забыться в суете… Погрузилась – и вынырнула только теперь, спустя тринадцать лет.

Утром Алика проснулась по своим меркам невероятно рано, около шести, и с удивлением поняла, что ей совсем не хочется больше спать. Поезд стоял, за окном виднелось красное здание какого-то вокзала. Мамина полка уже была пуста, но из того, что ее никто не разбудил, Алика заключила, что они пока не доехали до места. Что ж, это неплохо, значит, есть время сделать макияж и подобрать одежду. Если уж ее тащат чуть не силой в этот медвежий угол, по крайней мере она будет выглядеть достойно.

Вскоре вошла Ирина, которая улыбалась так, словно вчера у них и не было никакой ссоры. Она уже была одета в простенькую кофточку и такую простую длинную юбку, что немало удивило Алику, привыкшую видеть мать куда более элегантной. А этот неброский и практичный наряд выглядел скорее как сценический костюм и вызвал у Алики нехорошие ассоциации с ненавидимой ею «Матушкой».

«Вживается в роль провинциалочки», – ехидно подумала она.

– Вставай, соня, – бодро проговорила Ирина. – Через час приедем в Саранск. Нас встретит дядя Володя на машине.

«Делает вид, что ничего не произошло, – подумала Алика. – Что ж, вполне в ее репертуаре. Ладно, будем отвечать тем же». И, не сказав ни слова, отправилась умываться.

Она не стала завтракать, а сразу принялась наводить красоту – причесываться, делать мейкап и выбирать одежду, остановив свой выбор на розовом топике с Леди Гагой, крохотных цветастых шортах от Валентино и босоножках на огромной тонюсенькой шпильке. Наблюдавшая за ней Ирина заметила:

– На тебя там будут в таком наряде как на клоуна смотреть.

– Да-а, ла-адно, ма-ам, – привычно растягивая гласные, ответила Алика. – На-адо ж хоть пока-азать деревенским, ка-ак выглядят вещи от-кутюр. Могу поспорить, все ка-алхозницы от за-ависти попа-адают…

– Ага. Попадают. Со смеху. – Ирина вытащила из сумки блок сигарет, распечатала и достала новую пачку. – Ну, ка-ак зна-аешь, – передразнила она дочь и вышла из купе.

Не обращая внимания на ее подколки, Алика дополнила свой наряд темными очками, придирчиво осмотрела себя в зеркале, осталась довольна и сфотографировала себя на камеру планшета. Полюбовалась селфи, выложила его в Инстаграм и удовлетворенно хмыкнула. Поезд тем временем уже подходил к Саранску.

Когда объявили остановку, вошла мать и снова огорошила:

– А теперь бери свои вещи, и выходим.

Алика с ужасом воззрилась на свои чемоданы:

– Но ма-ам… Я ведь не донесу! Это же очень тяжело!

– А как ты думала, у тебя здесь прислуга будет? Зачем тогда столько вещей брала? – холодно поинтересовалась мать. – Тем более что половина тебе не понадобится. И хорошо, если только половина.

«Вообще-то я рассчитывала ехать совсем в другое место, где все это мне бы понадобилось», – со злостью подумала Алика. Перед ее внутренним взором на мгновение вновь пронеслись вожделенные пляжи Флориды… да бог с ней, с Флоридой, с Ибицей и Лазурным Берегом! Она была бы счастлива оказаться сейчас в каком-нибудь заштатном Египте или Турции, лишь бы там было хоть подобие нормального отдыха. Но выхода не было, пришлось стиснуть зубы и самой волочь свои вещи на перрон. Счастье еще, что оба чемодана были с колесиками, а на вокзале прибывших уже встречали.

Своих провинциальных родственников Алика не видела давно, с тех пор как тетя с дядей и старшей дочерью приезжали по каким-то своим делам в Москву, то ли пять, то ли семь лет назад, – она тогда еще в школе училась. Дядя Володя поседел, но военная выправка у него сохранялась по-прежнему. Это был высокий крепкий мужчина с простоватыми, хоть и правильными чертами круглого лица, открытым взглядом серых глаз и располагающей улыбкой под щеточкой пепельных усов. На нем была парадная полицейская форма, на груди три то ли ордена, то ли медали и пара каких-то значков, – Алика в этом не разбиралась и приглядываться не стала.

Тетя Оля, к ее удивлению, выглядела не хуже сестры, хотя и была старше ее на два года. Одета, конечно, проще некуда, да и фигура стройностью не отличалась, но на лице – ни морщинки, кожа прекрасная, молодая и упругая, а волосы, хоть и тронуты сединой, но густые, сильные, блестящие – просто на зависть. «Похоже, она пользуется качественной косметикой, – подумала Алика. – Где она, интересно, ее здесь берет? Наверное, мать чем-то этаким снабжает…»

Пока Ирина целовалась с сестрой, дядя Володя забрал у племянницы неподъемные чемоданы, озадаченно поглядывая то на вещи, то на нее.

– Аличка, тебя просто не узнать, – улыбнулся он наконец. – Ты как будто с обложки глянцевого журнала сошла.

Комплимент Алике понравился, она соизволила улыбнуться в ответ.

– А ты, Иришка, не меняешься вовсе. – Дядя Володя ухитрился подхватить и ее сумку. – Как была красавица, так и остаешься… Ну, девчонки, хватит обниматься, идемте к машине. А то мы с вами тут весь проход загородили.

Издали Алике показалось, что родственники приехали на джипе, но, к ее разочарованию, это оказался всего лишь «УАЗ-Патриот». Дядя загрузил в машину вещи, Ирина устроилась на заднем сиденье, Алика угрюмо плюхнулась рядом. «Да уж, это совсем не «Инфинити», – усмехнулась она про себя, разглядывая интерьер машины. Владимир тем временем сел за руль, Ольга забралась следом, и автомобиль плавно тронулся с места. Дядя включил приемник на местную волну, заиграла какая-то веселая эстрадная музыка, которую Алика тут же охарактеризовала про себя как «старая попса». Да уж, веселенькие каникулы ей предстояли, ничего не скажешь…

Пока «уазик» мчал их по городу, Алика с тревогой думала о том, что ждет ее дальше. Бабушку она помнила очень смутно, в памяти осталось только то, что та была строгой. Все остальные воспоминания о приезде в Атяшево много лет назад были еще более отрывочными.

Алика вспоминала, как поздним летом они ходили по грибы, надев синие китайские дождевики и резиновые сапоги, как она радовалась крупным боровикам и стройным подберезовикам, как-то совершенно неожиданно вдруг подымавшимся ей навстречу из густой сочной травы. Вспоминала чистую и неглубокую речку, на которую они ходили купаться, и двоюродных сестер – серьезную Лену, которая хоть и была младше ее на два года, но держалась почти как взрослая, и крошечную Наташу, которая тогда только-только училась ходить. Вспоминала душистую клубнику, сладкую малину и на удивление вкусную рассыпчатую картошку, которую они ели каждый день с малосольными огурцами. Почему-то никогда больше в жизни – ни в лучших ресторанах, ни где-то за границей – ей не встретилось таких вкусных ягод и такой картошки. В общем, в то лето ей в Атяшево даже понравилось. Ну еще бы, ведь она была совсем малышкой! Тогда все было по-другому: тогда папа еще был с ними, а мама, пусть и изредка, но бывала рядом.

Но теперь… Как она теперь будет жить в тесной деревенской избе без элементарных удобств, таких, как ванная и Интернет? Алике помнилось, что в прошлый ее приезд в доме часто отключался свет, аж на несколько часов, и они сидели при свечах и керосиновой лампе. Тогда это представлялось волшебным приключением: бабушка рассказывала им сказки, и сказки, казалось, оживали в виде теней, отбрасываемых на стены мятущимся светом лампы… Но теперь для Алики подобные вещи были лишь признаком убогости и нищеты. «Хорошо хоть, у меня планшет нормально держит зарядку, – промелькнуло у нее в голове. – Но все равно, захолустье – оно захолустье и есть…»