Еще один шаг вперед, — и ты полностью владеешь собой. На самом деле перед нами целенаправленно устраиваемые сеансы для погружения в состояние одержимости и последующего изгнания злых духов. Сюда входят вампиризм, вселение в человека джиннов, превращение в зомби, одержимость Легбой — известным богом Буду. Такая разобщенность личности, внутренняя расколотость и разложение человека, выходит на первый план в организме колониального мира. Когда жители деревни только отправляются совершать ритуальный танец, распаленные мужчины и женщины нетерпеливо, топают ногами; зато, когда они возвращаются, в деревне воцаряется умиротворение, все погружается в тишину и покой.

Освободительная борьба выглядит совсем не так. Местного жителя приперли к стенке, приставив к его горлу нож (вернее сказать, электрод к гениталиям), так что у него больше нет времени на то, чтобы взывать к фантазиям. После столетий пребывания в нереальном мире, после подчинения самым нелепым фантастическим призракам, в конце концов, местный житель, зажав в руке оружие, выходит один против единственных сил, оспаривающих его право на жизнь, — сил колониализма. Молодежь порабощенной в прошлом стране, выросшая под звуки выстрелов и в дыму пожарищ, может покатываться со смеху — и она не удержится от насмешки — над всеми этими зомби, которых боялись предки, над лошадьми с двумя головами, ожившим мертвецом и джиннами, вселяющимися в твое тело, пока ты открыл рот, зевая. Местный житель начинает открывать реальность и привносить ее в свои обычаи, в практику насилия и в планы по достижению свободы.

Мы увидели, что в колониальные годы насилие хотя и удерживалось (едва-едва), все-таки обращается в чувство пустоты. Мы также проследили, что оно выплескивалось через эмоциональную отдушину посредством танца и одержимости духами. Мы узнали, как оно истощало себя в братских столкновениях. Теперь нам надо понять это насилие исходя из того, что оно меняет свое направление. Если раньше оно умиротворялось при помощи мифов и проявлялось в изобретении очередных способов совершения массовых самоубийств, отныне изменившиеся условия позволят осуществить совершенно новую линию поведения.

В настоящее время освобождение колоний ставит как в историческом разрезе, так и на уровне политической тактики другую теоретическую проблему. Данная проблема имеет первостепенное значение и формулируется следующим образом: как определить, что ситуация для движения за национальное освобождение окончательно созрела и в какой форме это проявится? В процессе завоевания независимости используются различные способы, да еще и по-разному. При виде такого разнообразия разум начинает колебаться и не может понять, где освобождение протекает по-настоящему, а где симулируется. Далее мы увидим, что выбор средств и тактики борьбы является неотложной задачей для человека, оказывающегося в эпицентре этой борьбы. Другими словами, ему надо решить, как проводить и как организовать освободительное движение. Если действия не скоординированы, значит, к свободе идет слепец. Своими крайне рискованными поступками он добьется обратных его цели результатов.

Какие же силы открывают в колониальный период новые каналы и порождают новые цели для выхода насилия у порабощенных народов? Во-первых, это политические партии, а также интеллектуальные или торгово-промышленные элиты. Отличительная черта определенных политических структур состоит в том, что они провозглашают абстрактные принципы, однако воздерживаются от конкретных приказов. В колониальные годы эти националистические партии действуют не иначе, как по принципу выборной кампании: они пишут философско-политические диссертации о праве народов на самоопределение, праве человека на собственное достоинство и на то, чтобы не страдать от голода, и постоянно заявляют о принципе «один человек — один голос», т.е. о необходимости пропорционального представительства на выборах. Националистические партии никогда не акцентируют необходимость попытки вооруженного сопротивления, исходя из того, что в их планы отнюдь не входит разрушить систему до основания. Пацифисты и законники, в действительности они оказываются ярыми сторонниками порядка, нового порядка. Перед лицом колониальной буржуазии они с видимой откровенностью предъявляют главнейшее для них требование: «Дайте нам больше власти». В отношении специфического вопроса о насилии элиты занимают неопределенную позицию. Они произносят пылкие речи, но, по сути, они сторонники реформ. Когда лидеры национально-освободительного движения что-то говорят, они дают понять, что на самом деле так не думают.

Данная характеристика националистических партий должна быть проанализирована с точки зрения, как облика их лидеров, так и основных черт их последователей. Рядовой представитель националистической партии — это городской житель. Рабочие, учителя начальной школы, ремесленники и мелкие лавочники, которые стали получать прибыль (что, разумеется, не принесло им популярности у соплеменников) — с самого начала колониальной эпохи в глубине души они хранили заинтересованность в политической борьбе. Их требования связаны с улучшением их личного благосостояния, поэтому им важно, к примеру, добиться повышения заработной платы. Диалог, происходящий между этими политическими партиями и колониализмом, никогда не прекратится. Продолжается обсуждение способов усовершенствования колониальной системы, таких, как введение полного выборного представительства, свободы прессы и свободы союзов. Ведутся споры о реформах. Так что не стоит удивляться тому, что огромное количество местных жителей являются активными членами отделений политических партий, центральные органы управления которых находятся в метрополии. Эти местные жители ведут борьбу под абстрактным лозунгом «Даешь правительство, сформированное из рабочих!» Они забывают, что в их стране на первом месте должны стоять национально-освободительные призывы. Местный интеллигент облекает собственную агрессивность в едва прикрытое желание стать частью колониального мира. Свою агрессивность он поставил на службу индивидуалистическим интересам.

Этот путь легко приводит к формированию некоей группы отпущенных на волю рабов или, что одно и то же, лично свободных рабов. Интеллигент требует права приумножить количество освобожденных, а также возможности создать настоящий общественный класс из получивших свободу граждан. С другой стороны, народные массы не собираются оставаться безучастными зрителями, наблюдая затем, как отдельные люди увеличивают свои шансы на успех. Они претендуют не на позицию или статус, а на само место колонизатора. Для них не существует проблемы, как начать соревноваться с колонизатором. Они просто хотят встать на его место.

В большинстве своем пропаганда, работающая на националистические партии, систематически пренебрегает такой аудиторией, как крестьянство. Очевидно, что в странах-колониях лишь крестьяне обладают революционным потенциалом, ибо терять им нечего, а получить они могут все. Умирающий от голода крестьянин, который не включен в классовую систему, первым в категории эксплуатируемых осознает, что только насилием можно отплатить за все. Для него не существует ни компромиссов, ни возможных соглашений. Установление колониального господства и обретение независимости, отношения этих противоположностей — просто вопрос «кто кого? Эксплуатируемый человек осознает, что борьба за освобождение подразумевает использование всех доступных средств, среди которых главнейшим является сила. В 1956 г., когда г-н Ги Молле был выдан колонизаторам Алжира, в своем известном памфлете «Фронт национального освобождения» заявил, что колониализм ослабляет свою хватку, когда чувствует приставленный к его горлу нож. Ни одному алжирцу не пришло в голову считать, что это слишком сильно сказано. Памфлет выразил лишь те настроения, которые были в сердце каждого алжирца: колониализм — это вовсе не машина, обладающая искусственным интеллектом, не тело, наделенное мыслительными способностями. Колониализм есть просто воплощение насилия, и он уступает, только сталкиваясь с еще большим насилием.